Фабрика прозы: записки наладчика - Драгунский Денис Викторович

Лицемер, конечно. А кто она?

16 ноября 2013

«Лицо его было искажено невыразимой мукой. Правая рука, в которой он держал револьвер, была откинута на постель. Пуля был пущена в верхнюю аорту сердца с анатомической точностью. Она прошла навылет, и кровь стекала по его спине на кровать, смочив весь матрас. Рядом на столике возле кровати Фадеев поставил портрет Сталина. Не знаю, что он этим хотел сказать» (Корнелий Зелинский со слов Константина Федина).

Жалко Фадеева. Но его предсмертное письмо было так же дурно, как и вся его жизнь. Он обращается не к родным, не к друзьям-писателям, не к читателям, не к потомкам. Он обращается в ЦК КПСС. К начальству. «К власти, как к женщине, которая любила, а потом бросила» (Наталья Громова).

17 ноября 2013

«Две-три капли холодной воды придадут приятный вкус и аромат стакану коньяка». (Не помню, где читал. Но – дьявольски верно.)

* * *

Говорят: такой-то искупил свою гражданскую гнусность своим замечательным творчеством. Или самоубийством. Или смертью в бою за родину. Мне кажется, это неправильный подход. Творчество отдельно, смерть отдельно, доносы и подлые статьи – отдельно. Надо говорить о писателях трезво и спокойно, без этих «простили», «искупил», «очернение» и «не нам судить».

Человек – тем более художник – до ужаса многосторонен.

* * *

Имена советских писателей из фельетона Ильфа и Петрова: Пахом Глыба, М.И. Чтоли, Вера Пиджакова. Кажется, что прямо вижу их портреты, фотографии на вклейке в книге про литературу 1930-х. Хочется придумать каждому его судьбу, его сочинения. Хотя ладно…

21 ноября 2013

У одной французской писательницы был роман с человеком значительно старше ее. Роман пылкий, тяжелый и драматичный, но совершенно платонический. Оно и понятно – ей было всего 17 лет. Она об этом, повзрослев, написала книгу. Роман.

Прошло много лет. Она сильно состарилась. И опубликовала второе издание того же романа. Точнее, вторую версию, где она со своим другом очень даже лихо занималась сексом.

Ее спросили: «В чем же дело?»

Она ответила: «Недавно в возрасте 97 лет скончалась моя мама, и тогда я смогла написать, как всё было на самом деле. Я не хотела ее огорчать…»

* * *

Трудно быть писателем! Мало того, что всю эту кучу страниц надо написать, постаравшись не запутаться в героях. Мало того, что надо корректуру вычитать, чтоб вместо «зрительного зала» не появился «зрительский зад». И еще – критиков на банкете поить. Главное – читателю не угодишь! То писатель «повторяется», то «нервничает», то «учит молодежь не тому». Вся жизнь писателя – между «выпендривается» и «исписался». Вот причина эмиграции Пушкина. Вот отчего Достоевский постригся в монахи. Вот почему Чехов ушел в революцию, а Пастернак стал авиаконструктором. Читательские капризы достали!

Срочно нужно создавать Общероссийский Союз Читателей. Чтобы покупали и читали то, что нужно. Чтобы правильно понимали. И чтобы писали писателям благодарные и нежные письма.

23 ноября 2013

Очень старый способ. «Нас человек десять закадычных друзей, и мы друг друга продвигаем, друг друга поддерживаем, друг другом восхищаемся. Мы составляем общество взаимного восхваления. Один вкладывает свое состояние, другой вкладывает свой гений, третий ничего не вкладывает, но в конце концов, продвигая друг друга, мы все как один достигаем своей цели» (Эжен Скриб. «Товарищество, или Лестница славы», 1837).

И поныне литературно-художественный мир устроен примерно так же: товарищество тех, кто вкладывает деньги, кто вкладывает талант и кто вообще ничего не вкладывает, зато умеет поддерживать, продвигать и восхищаться.

Это ни хорошо ни плохо. Такова реальность.

25 ноября 2013

За всё хорошее – ненависть. Европа никогда не простит России того, что именно Россия победила Наполеона и Гитлера. В словах «послевоенное устройство Европы» тяжким невысказанным комплексом сквозит «после того, как русские победили немцев». Это навсегда.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Россия никогда не простит Европе того, что вся русская культура, искусство, наука и техника – завезены с Запада. В именах «Пушкин, Достоевский, Капица» точно таким же тяжелым комплексом сквозит «Байрон, Диккенс, Резерфорд…». И это тоже навсегда.

27 ноября 2013

Лично знаю людей, которые окончили Бауманский и пошли учиться в Школу-студию МХАТ. Окончили МИИТ – и пошли в Литинститут. Окончили биофак МГУ – и пошли во ВГИК. Слышал о десятках таких случаев. Читал – о сотнях. А вот наоборот, чтоб человек окончил, скажем, Суриковский институт или ГИТИС, а потом решил: «Эх, где наша не пропадала!» – и подался бы в Физтех или хотя бы на филфак – нет. Загадка.

30 ноября 2013

Сегодня видел Евгению Донскую, знаменитую чревовещательницу. Она со своей мамой Марией выступала с номером «Говорящая собачка». Они жили в нашем подъезде на Каретном. Собачку я тоже помню. Женя постарше меня. Вот она рассказывала:

– Мы выступали в Барвихе, в санатории для самых-самых! Нас туда привозили в автобусе. Борис Брунов (это великий конферансье. – Д.Д.), Арутюн Акопян (великий фокусник. – Д.Д.), Зыкина, ну и мы с мамой. Сначала кормили просто шикарно. Потом вели в маленький зал. Приходили все самые-самые. Даже Брежнев пару раз. Все в тренировочных костюмах.

– Ну и как?

– Жуть. Представляешь – Брунов шутит, Зыкина поет, Акопян шарики у всех из ушей вынимает, мы с мамой разные сценки с собачкой делаем – и мертвая тишина. Все сидят, насупясь. Но сидят! Ну, не нравится – уходи, ты же член политбюро! Нет, сидит такой суровый. Все такие суровые сидят. Только Брежнев иногда чуть-чуть улыбнется, но потом снова, как будто спохватился, брови хмурит.

– Почему, Женя? – спросил я.

– Ой, наверное, им не было указания смеяться…

6 декабря 2013

Оля говорит:

– Вот у тебя в комнате в углу уже пятый год стоит довольно большая коробка.

Я:

– А что там?

Оля:

– Это я тебя спрашиваю – что.

Я:

– Наверное, книги. Или бумаги. А может, какие-то шмотки.

Оля:

– Давай ее откроем и разберем. Раз уж мы сегодня решили навести в доме порядок.

Я:

– Но давай рассуждать логически! Раз я ее четыре года не открывал, значит, там нет ничего важного-нужного. Так сказать, ex posterioribus. Давай ее сразу выкинем, а? Не открывая!

Оля:

– Ты в этом уверен?

Я:

– Я подумаю.

Вот я сижу, гляжу на эту коробку и думаю…

Через полчаса. Протокол открытия и разбора коробки. Обнаружено:

1. Рубашки летние – 2, брюки льняные – 1 пара; пригодится.

2. Рубашки летние – 4, футболки – 2, джинсы очень хорошие, но узки стали, эх, ну зачем так разъелся?! – 1 пара; на выброс.

3. Пьеса моего сочинения, изданная на ротаторе Отделом распространения Минкультуры в 1987 году, а я думал – не суждено мне уж ее перечитать.

4. «Денискины рассказы» неизвестного мне издания.

5. Моя общая тетрадь с картинками, заметками и выписками, прибл. 1964 год.

6. Ого! Бутылка Hennessy в футляре в виде двух старинных книг.

Всё.

11 декабря 2013

Подростком я прочитал «В круге первом» в ранней самиздатовской редакции. Она показалась мне лучше, чем вторая. Из-за чего там гибнет главный герой? Кому он звонит из уличной телефонной будки?

Он звонит профессору-медику, предупреждает, чтоб на конференции в США не передавал иностранным коллегам свою статью о новых методах лечения рака. Ибо герой – сотрудник МИДа – знает, что профессора ждет арест за попытку поделиться научными результатами, важными для всего мира. То есть герой хочет спасти человека, который (а) выдающийся медик и (b) за свободный научный обмен. Героя за это хватают и везут в тюрьму. Весь злобный абсурд режима тут как на ладони.