Огонь и меч - Саймон Браун

– Этого и следовало ожидать. Ведь мы же родственники.

– И судьбу можно творить самим.

– И что же такое хочет этим сказать маленький господин?

– Когда мы впервые встретились на реке, ты мне сказал, что судьба никому не служит.

– Верно.

– Нет, неверно, Гудон. Ты спас меня от Джеса Прадо, за что я всегда буду тебе благодарен. Но ты знал, кто я такой.

Гудон кивнул.

– И понимал, что я буду ценен для твоей королевы.

Гудон глубоко вздохнул, а затем сказал:

– Ты хотел отправиться в Океаны Травы.

– А ты хотел чтобы я отправился в Океаны Травы, но не попал в руки другого клана, особенно такого, чей вождь находится в числе противников Кориганы. Верно?

– Да, маленький господин, – тихо ответил четт.

– Я помогу вашей королеве, но цена будет высока.

– Коригана это понимает, – без колебаний заявил Гудон.

– Сколько нам еще добираться до Верхнего Суака?

– Много дней, особенно со стадом. Мы будем там к зиме.

Осень подходила к концу, степью начал овладевать холод. Первым признаком надвигающейся зимы стал иней по утрам, сперва такой легкий, что исчезал вскоре после восхода солнца, но через несколько дней уже достаточно густой, чтобы дотянуть до середины утра. Когда стадо трогали в путь, было слышно, как хрустит под копытами скота хрупкая трава. В это время Коригана приказала забить всех холощеных бычков, и клан провел два дня в одном из лагерей, занимаясь засолкой мяса и выделыванием шкур. Мясо хранили в специальных шатрах, выкрашенных в ярко-белый цвет для отражения солнечного света и сохранения охлажденным мяса, все еще ждущего консервации. Покуда одни забивали волов, другие старались собрать как можно больше травы. Часть ее связывалась в пучки на корм скоту самой глухой зимой, а остальная провеивалась для отбора семян, необходимых для приготовления хлеба.

По сравнению со скоростью их передвижения до того, как они догнали стадо, клан теперь полз, на взгляд Линана, со скоростью улитки, но ему очень даже нравилось не мчаться сломя голову куда-то или от кого-то. Большую часть дней он проводил, разъезжая с Гудоном вдоль цепочки дозорных клана, узнавая много нового об Океанах Травы, о местных созданиях, растениях и кланах, о временах года, о богах, верованиях и обычаях четтов. Линан жадно впитывал все, чему мог научить его Гудон, а когда Гудона подводила память, к ним присоединялся Макон и заполнял пробелы в рисуемой старшим братом картине. Линан никогда не переставал задавать вопросы.

Камаль, Эйджер и Дженроза почти все время ехали с основной группой, держась вместе ради компании и чтобы не путаться под ногами у пытающихся не дать стаду разбрестись четтов. Они никогда не оставались одни надолго, так как их часто сопровождали дети и отдыхающие дозорные, засыпая вопросами о востоке и о Линане. Эйджер и Дженроза наслаждались путешествием, ценя, подобно Лина-ну, пребывание в безопасности, которое обрели впервые с тех пор, как покинули Кендру, но вот Камаля бездействие угнетало. Он сожалел о каждом дне, не потраченном на усилия по возвращению Линана в Кендру и уводящем их все дальше и дальше от цивилизации, все глубже и глубже в неизвестность Океанов Травы.

Через несколько дней Эйджер начал проводить больше времени в стороне от Камаля и Дженрозы и принялся общаться с самими четтами. Однажды он сел править фургоном королевы под присмотром его возницы, старого и почти беззубого четта по имени Кисойны. Ему понадобилось некоторое время для того, чтобы привыкнуть везти такой огромный груз и управлять восьмеркой лошадей, но Кисойны оказался терпеливым учителем. После того, как Эйджер усвоил урок, они провели остаток дня, рассказывая друг другу анекдоты. Эйджер с удивлением узнал, что не торговые моряки, а четты обладали самым грубым чувством юмора в мире – и решил, что это, вероятно, объясняется жизнью рядом с огромным стадом скота и дюжиной быков.

Постепенное удаление Эйджера от спутников было вызвано частично любопытством и потребностью заняться еще чем-то, кроме позволения своей кобыле влечь его по Океанам Травы, но в основном оно произошло с целью дать Камалю и Дженрозе время побыть вдвоем. Они не собирались исключать его из своих разговоров, но все чаще говорили только друг с другом, оставляя Эйджера на периферии. Эйджера радовало, что у Камаля есть Дженроза, способная отвлечь его от растущей депрессии, но он гадал, к лучшему ли это. Дженроза отправилась с ними потому, что была с Линаном в ночь, когда убили короля Берейму, и ей пришлось бежать из дворца вместе с принцем. Эйджер не знал, чем Дженроза занималась в ту ночь с Линаном, но был уверен, что наверняка не обсуждением истории Гренды-Лир. Какие же чувства Линан испытывал к ней теперь?

Но Эйджеру было определенно ясно, с кем предпочитала проводить время сама Дженроза.

Линан выехал из корраля в холодный ночной воздух. Второй раз он почувствовал, как его охватил темный голод; запах скота сводил его с ума. Ветер дул с юга, и от него у Линана коченели щеки и руки; на освещаемом лунным светом горизонте он различил направляющиеся к нему массы облаков, похожих на наковальню.

Когда корраль скрылся из виду, он остановился, намотал на руки узду и застыл в седле, плотно зажмурив глаза и стиснув челюсти. Ему хотелось есть и пить, хотелось почувствовать на губах вкус теплой крови. Кобыла под ним была напряжена и хотела бежать, но Линан держал узду крепко прижатой к животу.

Постепенно ветер унес все запахи стада, и в голове начало проясняться. Он глубоко вдохнул и осел в седле. Кобыла тоже расслабилась и принялась щипать траву.

На сей раз справиться с наваждением оказалось легче, и Линан гадал, не вызвано ли это тем, что он теперь дальше от Силоны и ее сверхъестественного влияния. Почему-то он был уверен: в жилах его текла уже не только кровь вампирши. Он посмотрел на восток и вспомнил все – хорошее и плохое – оставленное позади. Тоска по дому, которую он ощущал первые несколько недель после бегства из Кендры, сделалась теперь лишь воспоминанием. Затем его взгляд обратился к западу, устремляясь над великой степью, которая казалась безграничной. Здесь он был не более чем песчинкой, и это ощущение незначительности казалось ему привлекательным. Тут налетел ветер и взвил вокруг него пончо. Линан потуже затянул ремешок шляпы на подбородке. Лошадь принялась тихонько ржать; ей хотелось вернуться к своим сестрам.

К принцу приближался всадник. Четт, слишком высокий для Гудона. Возможно, Макон. Нет, сказал он себе, узнавая явное самообладание всадника, а точнее – всадницы, так как это была Коригана. Она остановила лошадь рядом с ним.

– Я гадала, чем это ты занимаешься здесь в одиночестве, особенно в подобную ночь.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});