Эпидемия. Начало конца - Стив Альтен

Дыши! Успокойся…

С трудом обуздав душевную боль, он вернул себе способность дышать. Агония сменилась вполне терпимой ноющей болью.

Патрик опустил голову на подушку. Всякий раз, когда сержант пытался разобраться в обрывках воспоминаний из далекого прошлого, он мысленно возвращался в тот день, когда был ранен.

Серое небо. Ощущение горячего металла в левой руке. Ослепительная вспышка света. Взрыв, заглушающий все звуки. Удар головой обо что-то твердое. Отвратительное ощущение горящей кожи… И темнота…

Шеп открыл глаза. Мотнув головой, он отогнал от себя страх и уставился на фотографию.

Взрыв, без сомнения, был страшным. Мало того, что он лишил Патрика левой руки и проделал брешь в его памяти, взрыв испортил единственную оставшуюся у него фотографию жены, превратив ее лицо в обугленное пятно. Сколько ни старался, Патрик не мог вспомнить, как выглядела его любимая. В памяти всплывали мимолетные, ничего не значащие образы.

У ветеранов утрата конечностей часто приводит к психологическим травмам и глубокой депрессии. Для Патрика Шеперда потеря левой руки значила мало по сравнению с тоской по жене и дочери. Он помнил о них, но никак не мог вспомнить их лиц. Чувство утраты действовало разрушительно на психику Шепа. Днем это чувство ежеминутно преследовало его. Ночью его мучили кошмары.

Врачи в Германии позволили ему выбрать любой госпиталь в США, но для Патрика Шеперда выбора не существовало. В своих фантазиях он представлял себе, как лежит на койке или принимает процедуры, а его любимые жена и дочь, теперь уже подросток, приходят к нему.

Через задернутые шторки вокруг своей кровати Патрик слышал храп и бормотание своих товарищей по несчастью. На глаза его наворачивались слезы. Он посмотрел на светящуюся красным светом надпись «Выход» и почувствовал себя одиноким и никому не нужным.

Ноябрь

Направленность вносимых поправок противоположна и равнозначна той лжи, что им предшествовала.

«Дейли реконинг»

Блошиный рынок

Тепито, Мехико

17:39

Тепито, расположенный в пригороде исторического центра Мехико, сейчас входит в район Куаутемок,[13] который кроме самого Тепито состоит из Лагунильи и Перальвилло. На территории этих трех исторических частей города находится один из самых больших в Латинской Америке блошиных рынков. Лагунилья и Перальвилло имеют репутацию мест сосредоточения представителей богемы. Там можно купить футболки с забавными надписями, бижутерию и даже предметы старины. Тепито, который местные жители прозвали Баррио Браво, «крутым районом», приютил черный рынок.

История Тепито восходит к временам расцвета империи ацтеков. Когда-то здесь находился крупный рынок рабов. Когда власти запретили торговать в Тлателолько, жители Тепито организовали свой собственный рынок, на котором можно было свободно продавать краденые товары.

В наши дни здесь сложилась криминогенная обстановка. Порядок здесь поддерживают не полицейские, а члены пятидесяти банд, которые подчиняются наркокартелям. На рынке можно купить поддельную одежду самых известных марок, краденые фотоаппараты и пиратские диски. Подержанные электроприборы выдают за новые. Здесь можно приобрести микроволновую печь, которая «случайно выпала из грузовика», по невероятно низкой цене. Если у вас украдут паспорт, то на Тепито вам его вернут за пять тысяч баксов. Если вам нужны поддельные документы или оружие, идите прямиком на Тепито.

Впрочем, обитатели этих трущоб — глубоко религиозные люди. Почти на каждом углу стоит часовня тому или иному святому. Предпочтение отдается Санта-Муэрте — Святой Смерти.

Никому доподлинно неизвестно, как возник культ этого женского воплощения Мрачного Жнеца. Историки считают, что начало культ Санта-Муэрте берет от Миктлансиуатль.[14] Ее скелет, как считают верующие, принадлежал Деве Марии. Католическая церковь отлучала приверженцев этого культа, и до 2001 года они подвергались уголовному преследованию. После этого в Тепито воздвигли еще два десятка алтарей в честь Санта-Муэрте. Растущее число почитателей «костлявой девы» свидетельствует о том, что религиозность присуща не только праведникам.

Для бандитов и наркоторговцев Мексики образ Santisima Muerte невероятно притягателен. Заключенные в тюрьме молят ее о защите от произвола, чинимого сокамерниками. Бедные, больные и угнетенные мексиканцы просят ее избавить от напастей, веря, что перед Санта-Муэрте все равны.

Находятся и такие, что молят ее забрать к себе их врагов.

Такси ехало на север по проспекту Пасео-де-ла-Реформа. Водитель то и дело поглядывал в зеркало заднего вида на пассажирку.

Золотой крестик и больше никаких украшений. Простенькая сумочка. Одежда тоже неброская. Американка, беременная. Обручальное кольцо, должно быть, в сумке.

На губах таксиста расцвела неискренняя улыбка.

— Сеньорита! Вы прежде бывали на Mercado de Tepito?[15]

Женщина с отсутствующим видом глядела в окно. Ладонью правой руки она слегка поглаживала выпуклый живот, а левой играла прядью своих рыжих волос.

— Я люблю тебя, Мэри. Я хочу быть с тобой во время родов. Я хочу, чтобы мы стали семьей. Выходи за меня замуж, Мэри, и ты сделаешь меня самым счастливым человеком на свете.

Если предложение руки и сердца, сделанное Эндрю Брадоски, было благословением небес, то обручальное кольцо с бриллиантом в два карата могло показаться глазурью на свадебном торте. Она витала в облаках, потому что могла думать только о приготовлениях к свадьбе, запланированной на декабрь.

У Эндрю нашлись возражения:

— Мэри! Дорогая! Не стоит планировать свадьбу на декабрь. Это слишком рано… Надо разослать приглашения, арендовать зал для банкета… Будет миллион разных дел… По-моему, лучше подождать до июня. Ребенок родится, ты восстановишь форму. Я найму специалиста по организации свадеб, так что ничто не будет отвлекать тебя от завершения работы над «Косой».

Сентиментальность Эндрю тронула ее до глубины души. Он прав. Как она сможет приготовиться к самому счастливому дню в своей жизни, когда голова будет занята генетическими секретами «черной смерти»? И Мэри Клипот полностью отдалась работе, планируя закончить ее за неделю до рождения маленького Исусика. После Рождества она намеревалась взять отпуск на полгода, заботиться о малыше и заняться организацией свадьбы. Еще никогда прежде она не чувствовала себя такой счастливой… такой живой…

Через несколько недель ее начали терзать сомнения.

Кольцо с бриллиантом стоило, должно быть, очень дорого. Эндрю не мог позволить себе такого безумства, но Мэри объяснила приобретение кольца сентиментальной блажью, а покупку новых костюмов и плазменного телевизора — намерением Эндрю продать свою квартиру в кондоминиуме и переехать к Мэри, в ее перестроенный сельский домик. (На переживающем спад рынке недвижимости это недавно вошло в моду.) А потом появился новый «мустанг» с откидным верхом. Эндрю объяснил это тем, что закончился гарантийный срок у его прежней машины, а новую он приобрел с большой скидкой. Но Мэри сама связалась с продавцом и узнала, что жених расплатился за «мустанг» наличными… Еще один красный флажок тревоги взметнулся вверх…

Откуда у него эти деньги? Возможно ли, чтобы маленький Исусик рос под одной крышей с мужчиной, в котором она не уверена?

Мэри познакомилась с Розарио Мартинес в гимнастическом зале. Женщины иногда вместе тренировались. Любопытство доктора Клипот вызвали татуировки в виде скелета в женской одежде, которые покрывали руки и спину мексиканки. В области лопатки у Розарио виднелся старый заживший шрам…

— Святая Смерть заботится обо мне, — как-то сказала она Мэри. — Еще молоденькой девчонкой я попалась на торговле кокаином. Судья приговорил меня к семи годам в тюрьме строгого режима муниципалитета Альмолойя-де-Хуарес. Моя сокамерница нарисовала на стене изображение «костлявой девы». У многих в тюрьме были татуировки Санта-Муэрте. Сокамерница сказала мне, что «костлявая дева» присматривает за своей паствой, особенно благосклонно она относится к женским молитвам. Однажды две преступницы напали на меня в душе. Одна ударила меня по шее, другая пырнула ножом в спину. Лезвие попало как раз в татуировку Санта-Муэрте. Я пролежала в коме две недели. Врач сказал, что я выжила чудом. Но я ничуть этому не удивилась. Санта-Муэрте приходила ко мне во сне. Я знаю, это она спасла мне жизнь. Помню, как она, одетая в красное сатиновое платье, стояла у изголовья. Ее волосы были чернее ночи. Я пообещала ей, что если выживу, то в корне изменю свою жизнь. Так и случилась. Я обязана ей жизнью.

— Я предпочла бы умереть, чем молиться Сатане.