Самба-храбрец. Сказки и легенды Сенегала - Автор неизвестен

Все козе Бейе казалось не то и не так. И тропинки, что вели в саванну и в поля, а потом возвращались в деревню, надоели ей, потому что всегда приводили обратно в стадо или в козий загон.

Говорили про Бейе-козу: «У нее, видно, не было теток». А значило это, что Бейе-коза ничему не могла научиться, и сестры ее отца давно отказались от мысли вдолбить ей в голову хоть самые нужные знания и приучить ее к послушанию.

И вот однажды надоели Бейе-козе ее приятельницы. На убранном поле, где валялась солома и торчали старые пни, делать было нечего. Да и на лугу с зеленой травой, пробившейся после первых дождей, тоже не было ничего замечательного. Ах, как скучно!

Деревню свою она всю обходила и обегала, — все хижины, все кухонные очаги, все пустые амбары. Знала она всех собак и всех злых хозяек, и всех мальчишек, прогонявших ее камнями и палками. Чего уж тут интересного!

Повернулась Бейе-коза задом к деревне и побежала в джунгли, где акации росли гуще, а листики на них были нежнее, а шипы — не такие острые.

По дороге стукнула она твердым копытцем по кусту, под которым спал заяц Лёк, и помчалась дальше. Проснулся Лёк, сморщил нос и посмотрел вслед козе Бейе; она бежала среди высокой травы, над которой вечерние тени уже расстилали синие покрывала.

Длинноухий малыш редко чему-либо удивлялся. Но в тот вечер Лёк хотел спросить козу Бейе: «Что ты делаешь в сумерках так далеко от деревни людей и от своего загона?»

Но Бейе-коза была уже далеко.

Потряс заяц Лёк длинными ушами, еще больше сморщился, поводил кончиком носа и вспрыгнул на старый термитник. Оттуда, с высоты, посмотрел он вслед козе Бейе, которая убегала в джунгли, навстречу ночной темноте.

Зайцы собирают и сберегают крохи мудрости — это их богатство. Вот и сейчас Лёк припомнил кое-что и забормотал:

Фо дуле…Бу фа…Туда, куда тебе не надо…Ты туда не…

Так издавна учили всех зайчат, пока они еще но вышли из-под опеки матери.

А если ты туда…И если тебя там…Знай: ты этого сам…

Слова эти были полны мудрости, как всегда была полна припасов походная сума у предка всех зайцев, с которой он не расставался, странствуя по лесам и саванне, по полям и деревням. Где бы он ни был, эта сума всегда висела у него на поясе с левой стороны.

А ценность этого изречения заключалась в глубоком смысле, облеченном в простые слова:

Туда, куда тебе не надоходить, и залезать, и совать свой нос,ты туда неходи, не залезай, не суй туда свой нос.А если ты тудапойдешь, залезешь, сунешь туда свой нос,и если тебя тамповалят, собьют и в нос укусят,знай: ты этого самхотел, искал, желал, добивалсяи получил по заслугам!

В тот вечерний час муэдзин в деревне людей уже призывал правоверных на последнюю молитву. А заяц Лёк все сидел на термитнике и, как вечернюю молитву, повторял:

Туда, куда тебе не надо…Ты туда не…

Вер-луна прогнала с неба звезды и уже начала сгорать в одиночестве…

Маленькое облачко, облачко-дитя, похожее на растрепанный шарик из хлопка, проплыло над землей и привлекло внимание Вер-луны. Посмотрела любопытная луна на землю и увидела две тени. Одна — стройная и легкая — весело прыгала по тропинке, и вдруг перед пей выросла другая, огромная, с тупой мордой и обвислым задом. В ужасе отскочила первая тень, и Вер-луна услышала отчаянный вопль:

— Бэ-э-э-йе!

Бейе-коза допрыгалась: перед ней стояла гиена.

Тот, чьи ноги никогда не стоят на месте, когда-нибудь да вляпается в навоз.

Вот и ноги Бейе-козы завели ее в такую беду, что хуже не придумаешь.

Ли ду мур!М'вураке ла! —

прогнусавил Буки, обнюхивая беспечную козу-непоседу.

Нет, какая удача!Это же кускус с арахисом на меду!!!

Как ты очутилась здесь так далеко от своего загона в такой поздний час, Бейе?

— Дя-дядюшка Бу-бу-ки! — проблеяла Бейе-коза дрожащим голосом и сама задрожала всем телом.

— Поистине, чего только не бывает на свете! — ухмыльнулся Буки. — В этом краю вдоволь травы и воды. В этом краю, говорят, исчезли все болезни, и даже самые старые коровы проклятого Малала-пастуха вот уже много лун не хотят подыхать. В этом краю Лаобен-древодел так стережет своих ослов, что не подступишься! Вот уже сколько лун я не видел ни падали, ни свежего мяса. И вдруг вижу тебя, Бейе, ты бегаешь здесь одна среди темной ночи в глухих зарослях! Уж не снится ли мне это?

Нет, какая удача!Это же кускус с арахисом на меду!!!

Дважды обошел Буки вокруг Бейе-козы. Ноги у нее подгибались от страха, а острые копытца вонзались все глубже в мягкую шкуру тропинки.

— Ты подумай сама! — продолжал Буки. — Все это так невероятно, что, если я расскажу своим родичам, мне никто не поверит. Ибо истина не одинакова для того, кто ее изрекает, и того, кто ей внемлет. А своих родичей я знаю слишком хорошо. Что же нам делать?

— Не-не-не знаю! — проблеяла Бейе-коза.

— А вот что! Скажи мне, Бейе, три такие истины, которые бы убедили меня и убедили бы моих родичей. И тогда я отпущу тебя целой и невредимой, не тронув ни твоих ушей, ни твоего куцего хвоста.

С этими словами Буки приблизился и принялся жадно обнюхивать шею дрожащей козы. Ох, как жалела сейчас непоседа Бейе, что ничему не научилась смолоду!..

Отступил Буки немного, присел на свой обвислый зад. Но страх не отступил от козы Бейе. Наоборот, он стал ее наставником, и хорошим наставником, потому что Бейе-коза чуть приободрилась и заговорила:

— Дядюшка Буки, если я вернусь в деревню и расскажу, что встретила тебя глухой ночью в лесу и ты меня отпустил, никто мне не поверит. Это истина, дядюшка Буки.

— Да, это истина, непреложная, очевидная и бесспорная, — согласился Буки. — Но где еще две истины? Скажи мне их, чтобы совесть твоя была чиста и сон безмятежен.

Бейе вырвала копытца из шкуры тропинки и легко отскочила назад. Но Буки в два прыжка догнал ее.

— Дядюшка Буки, — снова заговорила Бейе-коза. — Я знаю существо, которое длиннее верблюда Гелема, и, однако же, оно всегда ночует в хижине.

— Скажи мне, Бейе, кто же это такой, кто длиннее Гелема-верблюда и ночует в хижине?

— Дядюшка Буки, живая паутина Рабба-паука длиннее Гелема-верблюда, и она никогда не остается на ночь во дворе.

Пришлось Буки скрепя сердце согласиться:

— Да, это вторая истина, непреложная, очевидная и бесспорная. Но где третья? Скажи мне третью истину, Бейе, чтобы совесть твоя была чиста и сон безмятежен!

Бейе чуть-чуть отскочила назад, но Буки сделал два прыжка вперед.

И тогда Бейе-коза поделилась с ним вновь обретенной мудростью, которую внушил ей наставник-страх.

— Дядюшка Буки, никакая гиена, зубастая или беззубая, молодая или старая, никогда не будет мила козопасу.

— Да, — пришлось признать гиене Буки. — Да, это три истины, непреложные, очевидные и бесспорные. Но, на свое несчастье, Бейе, сегодня ты встретилась с еще более непреложным, очевидным и бесспорным. Ты встретилась с необходимостью! Я голоден и должен тебя съесть!

И Бука бросился на несчастную Бейе-козу.

Храбрый маленький цыпленок

Умер у цыпленка старый отец-петух, умер он в дальней деревне и оставил цыпленку наследство — одну ракушку каури[9]. Дал он эту ракушку каури в долг зятю вождя той деревни, но так и не успел этот долг востребовать.

И вот отправился маленький цыпленок в дальний путь за своим наследством.

Встретил он по дороге корявый сук. Толкнул его сук, и упал цыпленок кверху лапками. Поднялся он, отряхнулся и сказал:

— Здравствуй, корявый сук! Извини, я тебя не заметил.

— Куда ты идешь, маленький цыпленок? — спросил его сук.

— Я иду за наследством моего отца, — ответил цыпленок.

— Можно, я пойду с тобой? — спросил сук.

— Пойдем! — ответил маленький цыпленок.

Он взял корявый сук, положил его в свой заплечный мешок и пошел дальше.

Встретился ему дикий кот.

— Ага, вот и мой обед идет! — обрадовался кот. Но цыпленок ему сказал:

— Нет, ты меня не съешь! У меня важное дело. Тогда спросил кот:

— Куда ты идешь?

— Я иду за наследством моего отца.

— Можно, я пойду с тобой? — спросил кот.

— Хорошо, — согласился цыпленок, сунул кота в заплечный мешок и пошел дальше.

Встретилась ему гиена.

— Куда ты идешь, маленький цыпленок? — спросила гиена.

— Я иду за наследством моего отца.

— Можно, я пойду с тобой?