Маги на стадионе - Артур Кларк

— Зазевался.

— Почему вы не катапультировались?

— Парашют — штука опасная.

— В какой момент вы осознали, что не можете справиться с санями?

— На линии старта.

— Что вы намерены делать дальше?

— Выздоравливать.

— А потом? Вы будете еще участвовать в гонках?

— Все может быть…

А за окном — ветер.

Хуан Эстремадура

Спортивная жизнь

Перевел с испанского Ростислав Рыбкин

Улица, как и все другие улицы в этом городе, представляла собой широкую гаревую дорожку, и на ней были идеально точно размечены дистанции — сто метров, двести, четыреста, тысяча, тысяча пятьсот и десять тысяч. Там и сям среди зелени виднелись спортивные площадки с необходимым инвентарем — кольцами, параллельными брусьями, шведскими стенками, гирями и всем прочим.

И в каждом квартале были бассейны, футбольные и баскетбольные поля, теннисные корты…

Было раннее утро, и город казался вымершим — только иногда бесшумно промелькнет кто-нибудь, добровольно или Поневоле поднявшийся на заре.

Наверху, над крышами высоких зданий, солнце уже играло с первыми отфильтрованными дымами из труб и с последними каплями росы, которые судорожно, словно опасаясь за свою жизнь, цеплялись за антенны трехмерного телевидения.

Сержант из Отдела по борьбе с неженками искоса посмотрел на юношу. «Кого ты думаешь провести?» — казалось, говорила улыбка на красном, пышущем здоровьем лице. Он повернулся к другому патрульному и сказал:

— Ты только посмотри на него — хочет уверить нас, что живет спортивно.

— Напрасно старается, сержант, ему нас не обмануть, — и, явно сетуя на то, что на свете так много безрассудных юношей, полицейский улыбнулся тоже. — Этот? Да он наверняка не делает в день и получаса гимнастики.

— Дома делаю целых три часа, — запротестовал юноша. — И еще полтора — на службе.

— Поспорим, что неправда? — Сержант смотрел прямо на юношу, и взгляд у него теперь был холодный и жесткий. — Сейчас узнаем. Иди вон к той стартовой линии и пробеги стометровку.

Не говоря ни слова, но с душой, полной страха и дурных предчувствии, юноша снял с себя тренировочный костюм, в котором полагалось ходить по улицам, и пошел к линии старта. Подойдя к ней, он сделал робкую разминку, на несколько мгновений замер, стал на старт и, едва раздался выстрел, бросился вперед со всей силой и исступлением, на какие был способен, — а они были не малые.

— Двенадцать секунд! — прокричал сержант и, оторвав взгляд от секундомера, пристально посмотрел на бегуна. — По Уставу тебе, в твоем возрасте, полагается бежать стометровку самое большее за одиннадцать и три десятых секунды.

Говорить юноша не мог — он задыхался.

— Е… еще раз… если можно, — произнес он наконец.

Сержант расправил грудь.

— Нет, мальчик, нельзя. Теперь ты сам видишь — мы правы.

— Дело вот в чем, сержант, — продолжал юноша, и в голосе его теперь слышался ужас. — Только я вышел из своего дома, как меня остановил другой патруль вашего Отдела, и мне пришлось пробежать тысячу пятьсот, а потом десять минут заниматься тяжелой атлетикой и проделать упражнения на коне. Результаты я показал хорошие, но устал. Если вы позволите…

— А почему тогда у тебя не пробита карточка проверки?

— Я протянул им ее, но они заспешили — увидели двух подозрительных.

— Очень странно, очень. — Сержант погрузился в размышления. — Хорошо, дам тебе еще одну возможность, последнюю. Пойдем посмотрим, как ты справляешься с шестом.

Втроем они прошли на ближайшую площадку для прыжков в высоту и, пока юноша разглядывал планки, полицейские подняли одну из них довольно-таки высоко.

— Не хочу тебя пугать, но выполнить минимум тебе будет, по-моему, трудновато, — громко сказал сержант и покачал головой. — Сам знаешь, три с половиной метра.

Юноша молчал. Он взял шест, крепко сжал его, расслабил на мгновение ноги, а потом побежал. Первые несколько метров он протрусил медленной рысцой, потом шаги его стали увеличиваться, и, наконец, он уперся шестом в землю.

Двум полицейским почудилось, будто внезапный порыв поднял его к облакам. Какой-то миг они были уверены, что он преодолеет препятствие, и у одного даже вырвался ободряющий крик, но они тут же увидели, как планка падает следом за юношей на мат.

— Ну что, убедился? — крикнул сержант. — Понял, что нас не проведешь? Мы и так уже слишком долго с тобой возимся.

Юноша встал на ноги. Глаза его метали молнии, рот кривился в горькой гримасе.

— Почему не отложили проверку до завтра? Скажите мне, почему? — Он смотрел на них с ненавистью. — Ведь говорил вам: я устал! Это противозаконно!

— Спокойно, спокойно, — сказал напарник сержанта. — Ты живешь не спортивно — это любому видно за сто километров. Ты в плохой форме, мальчик, а Устав есть Устав. Так что, знаешь сам — две недели в Доме Ускоренной Физической Подготовки, да и то только если уже не попадался как слабак или безразличный к спорту. Ну, а если попадался, то не миновать тебе Предолимпийского Лагеря.

Фред Саберхаген

Корабль-крепость

Перевела с английского Мария Дмитриева

Давно умершие повелители направили этот гигантский корабль-крепость, на котором не было живых существ, уничтожать все живое на своем пути. Его и сотню ему подобных Земля получила в наследство после некоей войны между неведомыми державами других галактик во времена, не определимые ни по одному земному календарю.

Такая махина могла повиснуть над планетой, заселенной людьми, и за два дня превратить ее в облако пыли и пара на много сотен миль глубиной. Только что она расправилась с очередной планетой.

Тактику этой махины в ее последовательной, хотя и бессознательной войне против жизни было невозможно предугадать. Согласно замыслу его древних, неведомых создателей, корабль-крепость действовал произвольно: очутившись над вражеской территорией, он наносил противнику ущерб в меру своих возможностей. Люди считали, что его битвы планируются произвольным распадом атомов некоего долгоживущего изотопа, запрятанного в самой сердцевине корабля, и поэтому ни один противник — безразлично будь то человек или электронная машина — не в силах — даже чисто теоретически — угадать его тактику. Люди называли эту махину Маньяком.

Дел Мюррей, в прошлом специалист по компьютерам, называл ее куда хлестче, но сейчас у него не было времени на ругань. Он метался по кабине своего одноместного космического корабля, вставляя сменные блоки взамен поврежденных ракетой Маньяка, едва не угодившей в него. По кабине металось также существо, напоминающее большого пса, с той только разницей, что передние лапы у него были обезьяньи; в этих мало чем отличающихся от человечьих руках существо держало охапку герметических заплат. Кабину застилала мгла. Благодаря ей обезьянопес быстро обнаруживал пробоины, через которые воздух утекал в незагерметизированный отсек, и проворно заклеивал их заплатами.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});