Тротиловый эквивалент - Лев Пучков

А теперь суммируйте результаты наблюдения и данные информационного обеспечения и сделайте вывод, о чём наш парень сейчас больше всего мечтает...

Иванов калач тёртый — ему, в принципе, психолог здесь не нужен. Сам догадался, что плести паутину нет смысла, надо бить в лоб.

— ...Вопросов нет! Все пленные, какие у Сулеймана есть, — ваши будут. Это я вам гарантирую!

Аюб по русски говорит не хуже коренного москвича. Характерный чеченский прононс едва присутствует. Это признак образованности и того, что парень довольно долго жил в России.

— Понятно. Но тут есть некоторые проблемы...

— Никаких подлянок, я тебе отвечаю чем хочешь! Где скажешь, в какое время скажешь — всё что хочешь!

— Да не в этом дело... Ты, наверно, понимаешь, что просто так обменять тебя не дадут. После всего того, что ты натворил... Дело на особом контроле...

— Не понял... К чему тогда вообще весь разговор?

— Но мы можем вывести тебя на следственный эксперимент... Гхм кхм...

В свинцовом взгляде абрека возникла заинтересованность. Иванов доверительно подмигнул собеседнику и ладонью изобразил стремительно уплывающую вдаль рыбу:

— ...охранять тебя на том эксперименте будут через раз, наручники в какой-то момент снимут не пойми зачем... Потом отвернутся в другую сторону, на ворон поглазеть. И ты вдруг увидишь, что остался один, без присмотра...

Аюб встрепенулся. В глазах блеснул огонёк надежды, но вдруг пропал — абрек вообще умный, соображает моментом.

— Куда это вывезете? На КПП «Юг»? Или к Дому правительства[23]? Там шагу сделать не успеешь — из пулемётов и бээмпэшек на куски разнесут!

— Зачем нам туда? — Иванов хитро прищурился, достал из планшетки карту и, положив её на стол, щедро обвёл виртуальную окружность в поллиста:

— Выбирай. Ты у нас парень деятельный, тебе есть куда поехать и вне города. Нет, Челуши не предлагаю, это без вопросов... А вот, например, Сарпинское ущелье. Или ещё лучше — к котловану под Первомайской...

Надежда мгновенно испарилась. Взгляд абрека опять потемнел и налился злобой.

— Долго думал, да? Зачем мне к тому котловану...

— Ты не много ли о себе воображаешь, животное? — Я выдернул из плечевой кобуры свой «ПСС»[24] и ткнул стволом в лоб узника. — Думаешь, мы тут круги выписываем, чтобы просто расшлёпать тебя? Да много чести! Я могу прямо сейчас тебя исполнить. Без каких-либо для себя последствий. Ты напал, я оборонялся... Никто даже и не усомнится. А твои кровники мне магарыч поставят...

Полковник с интересом посмотрел на меня, но вмешиваться не стал. Подумал, видимо, что это некий хитрый психологический ход. А никакого хода не было, ребята. Просто вырвалось, и всё. Я ведь тоже человек, и у меня есть свои маленькие слабости, даром что дипломированный доктор наук. В том котловане, про который наш парень под «сывороткой» раскололся, потом обнаружили около трёх десятков обезглавленных трупов. Он там регулярно проводил «профотбор», готовя юную смену моджахедов для местных «амиров». Представляете? Взвод трупов солдат первогодков, которые и повоевать-то не успели...

Под пристальным взглядом пистолетного зрачка у нашего собеседника, как ни странно, вновь пробудился интерес к теме. Надо отдать должное — ни один мускул на лице не дрогнул, только глаза горели. Храбрый воин, что и сказать!

— Ладно. Что Сулейману передать? Какое условие?

— Сулейману мы сами передадим, — полковник кивнул, я убрал пистолет обратно. Это правильно, что он меня с собой взял. Ещё неизвестно, чем бы это всё закончилось, будь на моём месте менее взвешенный и лояльный тип. Например, Женя Петрушин... — Обмен готовить будет он, а не ты. Значит, все подробности — ему.

— Значит, Сулеймана хотите на наживку взять? — Аюб сузил тлаза. — Идите на хер, благодетели! Вы чего тут рамсы со мной разводите?!

— Хорошо владеешь русским разговорным, — похвалил его Иванов. — Плохо соображаешь. Ещё пару месяцев без свежего воздуха — совсем отупеешь. И с самообладанием у тебя проблемы. Мы Сулеймана в Ханкалу не приглашаем. И на обмен, кстати, — тоже. Думаю, у него есть кому этим заняться. Слушать дальше будем?

— Говори, — Аюб досадливо дёрнул ртом — видимо, сам на себя разозлился за срыв. Гордый горный орёл должен вести себя иначе.

— Пусть Сулейман отправит доверенного человека. Вот он, — кивок в мою сторону, — будет ждать на центральном базаре. Каждый день, с двенадцати до часу дня. Где там лучше встать?

— Например... ну, пусть у киоска с кассетами, — предложил я. — Там видное место, безопасно для нас.

— Вот, у этого самого киоска, — подхватил полковник. — Он будет там один. Ну, естественно, прикрытие мы посадим рядышком, но у киоска будет только он один и без оружия. Они встретятся и всё обговорят. Чтобы и впредь не было недомолвок, мы предупредим Сулеймана как минимум за сутки до того, как повезём тебя на эксперимент. Скажем время и место. А кто будет обеспечивать твою экстракцию, это уже не наше дело. Единственно, чтобы не было фокусов с вашей стороны, сразу предупреждаю: на том эксперименте будет внушительная охрана. Мы вас, конечно, любим сильно, но себя — ещё сильнее. И при малейшем подвохе тебя шлёпнут при попытке к бегству. Это понятно?

— Понятно, — Аюб кивнул, в его глазах вновь загорелась робкая искорка надежды. — Сколько просите взамен?

— А это уже не твоё дело. Я сказал, все вопросы — с человеком Сулеймана, который придёт на «стрелку». Ты лучше скажи, как передашь послание?

— Скажите, пусть ко мне дядю пустят. Тут «свиданка» есть, там поговорим три минуты. Пусть конвой смотрит, только чтобы разрешили пошептаться. Я ему всё передам. И пусть ваш человек начинает там ходить, по базару, с завтрашнего дня. Это будет быстро, если дядю сегодня пустят.

— Нет, так быстро вряд ли получится, — усомнился полковник. — Ты дай нам адрес дяди, мы его сначала найдём...

— Адрес не дам, — Аюб покачал головой и ухмыльнулся. — Тоже, шустрые нашлись. Вы скажите, чтобы пустили. Я сам передам, он сегодня же вечером приедет.

— И как ты собираешься это сделать?

В вопросе полковника звучал неподдельный интерес. В самом деле, как узник с особым режимом собирается оповестить родственника о необходимости встретиться?

— Это мои дела, — Аюб пожал плечами и уставился в пол. — Вам какая разница?

— Хорошо, сделаем, — пообещал Иванов, выразительно глянув на меня. Взгляд полковника говорил: «надо быстро навестить начальника штаба, пока они там с Глебычем ещё окончательно не „зависли». Потом ведь поздно будет!"

— Ну, тогда всё, — Аюб кивнул в мою сторону. — Пусть он завтра начинает там ходить.

— Как человек Сулеймана узнает его? — уточнил Иванов, вновь кивнув в мою сторону. Сегодня я в роли предмета, все на меня кивают и говорят обо мне в третьем лице. А вопрос, между нами, совершенно лишний, потому что...

— Ха! — узника вопрос полковника даже развеселил. — Ты на рынок когда в последний раз ходил?

— Гхм... — полковник слегка замялся. Он на городские рынки вообще не ходит. Точнее — не ездит. Далековато от нас те рынки, да и свой есть поблизости, рядом с базой — только жутко дорогой. — Давненько вообще-то...

— Ваши на рынок ездят на «БМП», заскакивают ненадолго, кодлой, и всё время башкой крутят по сторонам, — пояснил Аюб. — Боятся потому что. И правильно боятся. А он будет один. И без оружия. Прикинь — один федерал, у киоска. Чего тут узнавать? Ну, хочешь, пусть мне фамилию скажет.

— Обойдёшься, — тут я не утерпел, побоялся, что полковник в припадке служебного рвения пожертвует моим инкогнито. — Пусть человек Сулеймана подойдёт и поздоровается по русски. Я его спрошу — «ты от брата?» Он ответит утвердительно — «от старшего». Запомнил?

— Запомнил, — кивнул Аюб.

— Этот человек должен быть именно доверенным лицом Сулеймана, — подчеркнул Иванов. — Доверенным, понимаешь? Которому он доверяет, как сам себе. Потому что дело очень конфиденциальное. И никто больше не должен об этом знать.

— Слушай, ты сказал один раз — я всё понял! Зачем два раза повторяешь?

— Ну всё, договорились, — полковник встал, распахнул дверь и жестом подозвал скучавший в коридоре конвой. — Смотри, не подведи. Это в первую очередь в твоих же интересах. Напоминаю: при малейшем подвохе тебя шлёпнут сразу и без разговоров. Это понятно?

— Это понятно. Вот в этом я ни капли не сомневаюсь...

...Сыро, холодно, зима,

Повреждённые дома,

Нет девчонок, нет танцулек,

В общем — нету ни хрена...

Это Вася такой стишок написал в декабре прошлого года. Сейчас не зима, но всё остальное так же актуально. Вокруг частично разрушенные дома и местами совсем руины. По-прежнему сыро, не так чтобы очень уж холодно, но как-то знобко, стыло, слякоть везде. Весна, говорят, начинается. Рукой подать до мая.

Там «зелёнка» пойдёт, клещ проснётся, «духи» активизируются... Но сначала — референдум... Доживём до референдума, там будет немного полегче. До «зелёнки» — передышка. У «духов» нет поводов для особой активности, календарь пустой аж до Дня Победы. Нашей победы. Свою они празднуют в августе.