Отпущение грехов - Михаил Серегин

Внутри у отца Василия похолодело.

Они переглянулись, отец Василий вскочил, бросился к двери и подергал. Ударил плечом! Отошел в сторону, разогнался и ударил еще раз! Дверь стояла как влитая. Она была заперта снаружи.

– Ого! – удивленно произнес священник. – И что это значит? – Он вдруг ощутил себя пойманным в капкан зверем.

Нет, лично ему здесь реальная опасность не грозила. Вряд ли руки у Кузьменко настолько длинны, чтобы управлять каждым совхозом района. Мулле, если он прав насчет каких-то прежних разборок со Щегловым, да, могло грозить… Потому что каждый участковый в каждой самой распоследней деревушке подчинен Скобцову, а значит, в конечном счете и новому главе района. И все равно чувствовал себя священник крайне неуютно.

– А я тебе что говорил! – мстительно напомнил Исмаил. – Сдадут нас! Это чеченцы своих не сдают! А чтобы русский не сдал?!

– Заткнись, – тихо предложил ему священник и быстро пошел вдоль стены, поглядывая вверх. – Может, крышу разберем?

Исмаил недовольно запыхтел, но в конце концов решительно кивнул.

– Надо попробовать. Подсадишь меня?

– Давай! – согласился священник. – Здесь до балок недалеко.

В сарае было довольно темно, но отец Василий помнил, что крыша на сарае шиферная, а значит, если обрешетка поставлена не слишком плотно, шифер можно выбить изнутри.

Он подошел к стене, присел, подставив здоровое колено и сцепив замком руки, и мулла стремительно оперся на его колено, затем на руки и с гимнастической точностью подбросил свое тело вверх.

– Есть! – отрапортовал он. – Я тебе снаружи открою!

«Если шифер сумеешь выбить», – подумал священник.

Исмаил возился недолго. Стремительно подтянувшись на руках, он мигом взобрался на балку, нащупал обрешетку, нашел свободное пространство между досками и одним резким ударом кулака пробил в шиферной крыше здоровенную дыру.

В сарай хлынул яркий солнечный свет. Исмаил ударил еще раз и еще! А потом примерился и в две секунды протиснулся в дырку и с грохотом съехал с крыши.

– Слава тебе господи! – вздохнул священник. – Как ты там, не расшибся?!

– Нормально, – сдавленным голосом отозвался мулла. – Сейчас открою.

Дверь распахнулась, а на пороге, залитый солнцем, стоял потирающий поясницу торжествующий Исмаил. Отец Василий выскочил, щурясь от нестерпимо яркого солнца, и настороженно огляделся по сторонам. Никого в округе видно не было, да и солнце на самом деле было уже вечерним, слабым.

– К реке? – выдохнул он.

– И ты это так просто оставишь? – презрительно уставился на него мулла. – Тебя сдать хотели, а ты просто уйдешь?!

– А что ты предлагаешь? – усмехнулся отец Василий. Читать лекцию о христианском смирении было сейчас неуместно.

– Красного петуха ему пустить – вот что! – стиснул белые зубы Исмаил.

– Нет, – покачал головой священник. – Не стоит. Да и тебе я мстить не позво… Ну-ка, ну-ка, подожди…

Вдалеке, около поселкового магазина, маячила фигура в милицейской форме. А рядом, размахивая руками и беспрерывно тыча в их сторону, стоял… да, ошибки быть не могло!.. стоял тот самый Лешка. Священник сгреб Исмаила в охапку и бросился за угол сарая.

– Отпусти! – зарычал Исмаил. – Руки убери, я сказал!

– Мент! – выдохнул отец Василий.

– Где?!

– Вон, на дороге, с Лешкой говорит.

Исмаил осторожно выглянул из-за угла и тут же отпрянул назад.

– Вот гнида! – стиснул он зубы.

Они почти синхронно огляделись по сторонам. В сторону Волги пришлось бы мчаться по открытому полю.

– Нет! Я им так просто не сдамся! – медленно произнес Исмаил.

Отец Василий остановил взгляд на вплотную примыкающем к сараю курятнике и, поколебавшись пару секунд, нырнул внутрь.

– Ты куда?!

– Я, кажется, знаю, что надо делать, – пробормотал священник.

Вся задняя стенка курятника была собрана из тонкой, гнилой фанеры, и путей к отступлению было достаточно. Если что…

– Залезай! – высунул он голову. – Пересидим.

Мулла еще раз выглянул из-за угла, кинул тоскливый взгляд на отделяющее их от приволжских зарослей поле и со вздохом полез вслед за священником.

– Фу, вонь какая! – зажал он пальцами нос.

– Тише, Исмаил, – попросил отец Василий.

Они замерли и принялись ждать.

Лешка подошел быстро, минут через пять-шесть. Было слышно, как он охнул и, шурша по рассыпанной на земле соломе, обежал сарай кругом.

– Ну, и где твои подозреваемые? – сильным, глухим голосом спросил мужика кто-то невидимый.

– Бля, Макарыч! Сбежали, козлы! – прорыдал Лешка. – И крышу, гады, сломали!

– А ты не ошибся? – голос милиционера был настороженным и недовольным. – Это точно он?

– Точно, Макарыч! Точно! Когда это бичи от курева отказывались?! Кто второй, не знаю, а этот, здоровый, – точно он самый!

Священник похолодел и глянул на Исмаила. Тот изумленно пожал плечами. Выходило черт знает что. Мент искал не муллу, а попа! «Недооценил я Кузьменко!» – с горечью признал отец Василий.

– Ладно, Лешка, – тяжело вздохнул милиционер. – Я схожу начальству позвоню, а ты вокруг походи. Если что подозрительное заметишь, сразу ко мне, я до девяти буду в конторе. Понял?

Милиционер ушел, и Лешка, побродив и поматюгавшись вокруг сарая, прошел к дому и, хлопнув дверью, исчез. А священник посмотрел на Исмаила и тяжело задумался. Теперь он точно знал: надо звонить! Кровь из носу, а Карнаухову и Медведеву, а может быть, и самому губернатору, звонить придется.

– Ну, что делать будешь? – тихо спросил мулла. – Теперь вроде как и до тебя дошло?

– Есть у меня одна мыслишка, – тяжело оперся на тонкую фанерную стенку курятника священник. – Если ты, конечно, не сдрейфишь…

В полутьме курятника лица Исмаила видно не было, но по тому, как быстро он задышал, было ясно, что мулла снова гневается.

– Когда это я дрейфил? – зло спросил он.

– Давай здесь останемся, – почесав кудлатую голову, предложил отец Василий.

– Зачем? – оторопел Исмаил.

Такой поворот в мыслях священника был мулле непонятен. Он понимал, что ни о каком таком «красном петухе» этот недотепа и помыслить не может, но тогда что он задумал?

– Неужели тебе настоящей курятины не хочется? – широко улыбнулся отец Василий.

Конечно же, в первую очередь священник думал о телефоне в конторе. Но чем, кроме как курятиной, удержать все это время Исмаила от глупостей, он не знал.

До муллы начало доходить.

– Правильно! – восхищенно закивал он головой. – Я ему, козлу вонючему, всех кур вырежу! А заодно и поедим!

Это была необычайная по своей наглости идея. Но тем и была она хороша. Да и есть очень хотелось.

Они осторожно выползли из своего временного пристанища и тщательно, никуда не торопясь, огляделись. Солнце почти село, и улица, на которой стоял Лешкин дом, была на удивление пуста.

Дикой кошкой мулла скользнул к двери и осторожно потянул ее на себя. Дверь открылась. Поп решительно шагнул в темноту сеней, но тут же зацепил и уронил на пол дико загрохотавшее оцинкованное ведро.

– Кто там? – недовольно крикнул из комнат хозяин. – Ты, что ли, Макарыч?

Священник сдержанно кашлянул.

– Сейчас, подожди, а то ты еще мне что-нибудь уронишь, – вздохнул хозяин дома и, прошаркав к выходу, щелкнул выключателем и остолбенел.

Перед ним стоял дикий и грязный, заросший бородой до глаз тот самый невероятно огромный мужик, которого он четверть часа назад хотел сдать властям.

– А вот и я, – ласково произнес разбойник и, подняв огромный, пудовый, наверное, кулак, аккуратно двинул им точно меж глаз.

Лешка растерянно булькнул и с грохотом, собирая по пути в складки плетеную «ковровую» дорожку, откатился в противоположный конец комнаты.

* * *

Когда Лешка очнулся, две самые жирные курицы были уже забиты, варварски, вместе с кожей, ободраны и засунуты в огромную алюминиевую кастрюлю.

– Очнулась наша рыбка! – смешливо посмотрел на него громила. – Исмаил! Наша рыбка очнулась!

– Он еще не рыбка, – надвинулся на хозяина дома хищно затачивающий разделочный нож второй бандит. – Но рыбкой будет. Обещаю. – Он придвинулся к самой Лешкиной щеке и зловеще прошептал: – Потому что рыбки молчат. Вечно.

Из-под Лешки тут же потекло.

– Фу! Как неприлично! – поморщился здоровяк, схватил стул, к которому был привязан пленник, и вместе с ним отволок в соседнюю комнату. – Здесь испражняйся. Не порть аппетит.

Лешка затравленно повел глазами, но сделать ничего не мог. Ноги были надежно привязаны к ножкам стула, руки стянуты за спиной, а во рту – кляп из тошнотворно-грязной кухонной тряпки.

– Ты соль положил? – поитересовался священник.

– Конечно, – кивнул мулла и озабоченно захлопал дверцами шкафов. – Где тут у него перчик? Мало того, что стукач, так еще и перчика дома не держит! А-а, вот, нашел. Слышь, батюшка, за укропом свежим сгоняй!

– Молодого нашел? – иронично поднял бровь отец Василий. – Сам сгоняешь.