«Уходили мы из Крыма…» «Двадцатый год – прощай Россия!» - Владимир Васильевич Золотых

только отменить то, что принесла с собой «большевистская контрреволюция»[110].

Интересно в этой связи замечание председателя Московской судебной палаты и совета Всероссийского союза юристов В.Н. Челищева относительно советских судов и ревтрибуналов, в основу характеристики которых, по его мнению, были положены два критерия: «1) советская власть есть порождение бунта, прервавшего закономерное развитие событий, освященных народной волей, почему весь созданный ею порядок во всех отраслях государственной машины не имеет юридического характера, а есть фактическое состояние, аннулированное де-факто падением большевистской власти; 2) по существу своему органы советского правосудия и по устройству своему (часть судостроительная), и по отсутствию норм для функционирования (судопроизводственная часть) представляются глумлением над всем тем, что признается незыблемой истиной в сфере осуществления правосудия у всех цивилизованных народов, почему все действия этих учреждений не могут и не должны иметь силы судебных действий и подлежат аннулированию»[111].

С помощью реорганизованных следственных и судебных органов правитель Крыма П.Н. Врангель намеревался твердой рукой навести в Крыму правовой порядок, а также подавить сложившуюся к концу апреля оппозицию среди высшего руководства корпусов и дивизий, требуя безусловного подчинения себе и неукоснительного выполнения своих приказов.

Самым громким процессом в Крыму в 1920 году, и «единственном за всю Гражданскую войну», как не совсем объективно считал полковник И.М. Калинин, являлся суд над фрондирующим командованием Донского казачьего корпуса генералами Владимиром Ильичем Сидориным[112] и Анатолием Киприановичем Кельчевским[113]. По мнению П.Н. Врангеля, эти генералы, игнорируя главнокомандующего, «вели свою самостоятельную казачью политику, ища поддержки у «демократического» казачества», печатая критические статьи в газете «Донской вестник», которую редактировал начальник политического отдела сотник Александр Максимович Дю-Шайла[114]. Сам генерал Сидорин враждебное отношение к нему со стороны П.Н. Врангеля объяснял нежеланием последнего дать ему «права командира отдельного корпуса, так как тогда, согласно «Положению о полевом управлении войск», я могу своей властью производить реквизиции у населения. А они хотят поставить донцов в полную зависимость от себя, чтобы мы не смели без них ни вздохнуть, ни охнуть»[115].

Решив подавить казачью оппозицию, барон Врангель издал 5 апреля суровый приказ, в котором говорилось: «По соглашению с Донским атаманом приказываю генерал-лейтенанту Сидорину сдать должность генерал-лейтенанту Абрамову. Отрешаю от должности начальника штаба корпуса генерал-лейтенанта Кельчевского и генерал-квартирмейстера генерал-майора Кислова. Начальника политического отдела и редактора газеты сотника графа Дю-Шайла предаю военно-полевому суду при коменданте главной квартиры. Следователю по особо важным делам немедленно на месте произвести следствие для обнаружения прочих виновных и предания их суду. Газету закрыть»[116].

Вскоре генералы Сидорин и Кельчевский были посажены под домашний арест, но позже освобождены под поручительство донского атамана А.П. Богаевского. Редактор газеты «Донской вестник» сотник граф Дю-Шайла при аресте пытался покончить жизнь самоубийством, тяжело ранив себя. Проведенное следствие «обнаружило полную виновность генералов Сидорина и Кельчевского», а редактор газеты «Донской вестник» Дю-Шайла «являлся второстепенным исполнителем».

Следствие было проведено быстрыми темпами и, ознакомившись с его результатами, П.Н. Врангель распорядился предать генералов В.И. Сидорина и А.К. Кельчевского военно-полевому суду.

Заседания суда проходили в Севастопольском военно-морском суде под председательством генерал-лейтенанта А.Ф. Селецкого, назначенного председателем «особого присутствия суда». Двумя другими членами этого суда были назначены бывший председатель правительства при А.И. Деникине генерал от кавалерии Абрам Михайлович Драгомиров (1868–1955) и генерал от инфантерии председатель высшей комиссии правительственного надзора Крыма Эдуард Владимирович Экк (1851–1937)[117].

Главным обвинителем выступал генерал-майор И.С. Дамаскин, которого курировал главный военный прокурор генерал-лейтенант С.А. Ронжин.

Опальных генералов по их просьбе защищал председатель военно-судной части штаба Донского корпуса полковник И.М. Калинин.

Бегло ознакомившись с делом, адвокат генералов выяснил, что поводом к расследованию и суду над донскими генералами послужил донос Врангелю со стороны журналиста Бориса Ратимова, редактора газеты «Евпаторийский вестник», конкурировавшего с «Донским вестником», издаваемом штабом Донского корпуса, командиром которого являлся генерал В.И. Сидорин. «Журналист Б. Ратимов, оскорбленный отношением к нему донских властей и озабоченный падением тиража своей газеты, отправился искать по Крыму управы на донских самостийников и «изменников», – вспоминал полковник И.М. Калинин. – В Симферополе он побывал у ген. Кутепова. Представив ему первые номера «Донского вестника», передал ему свою беседу с донскими генералами… – Там ругают на чем свет ген. Деникина… Вас называют главой преторьянского корпуса… Хотят мириться с большевиками… Главарями измены… называют группу в 12 человек во главе с Сидориным»[118].

Знакомясь с обвинительными материалами, полковник И.М. Калинин выяснил, что его подзащитных предали суду по обвинению «в бездействии власти, выразившемся в разрешении издавать при штабе газету, которая: 1. сеяла рознь между казаками и добровольцами; 2. проводила мысль о необходимости мира с большевиками; 3. Разлагала Донскую армию. Причем последствием всего этого явились серьезные беспорядки в донских частях, т. е. в деянии, предусмотренном последней частью 145 ст. воинского устава о наказаниях. Беспорядки, как последствие агитации «Донского вестника», были просто взяты с ветру, рассудку вопреки, наперекор стихиям. Но этот признак требовался для того, чтобы подвести преступление под последнюю часть 145 ст., так как только в этом случае бездействие могло повлечь смертную казнь»[119].

Адвоката был удивлен тем, что за своих товарищей и подчиненных не заступился донской войсковой атаман генерал-лейтенант А.П. Богаевский, хотя еще по договоренности с прежним командующим Вооруженными Силами Юга России (ВСЮР) генералом А.И. Деникиным командующий Донской армии генерал Сидорин подчинялся главнокомандующему только в оперативном отношении и не мог быть им предан суду. «Трепеща перед Врангелем, – писал адвокат опальных генералов полковник И.М. Калинин, – атаман бесславно сдался ему на капитуляцию и выдал Сидорина на расправу…»[120].

Была и еще одна причина, по которой донской атаман «сдал» командующего своей армии. Генерал Сидорин был весьма популярен среди казаков своей армии, ибо не засиживался в кабинетах и штабах, а практические все время проводил на фронте на виду у казаков. Многим был памятен случай, когда Сидорин при посещении передовых позиций под Екатерино-даром едва не попал в плен к красным. «Всем нравились его мягкость и доступность, лишенные претензии на дешевую популярность», – отмечал адвокат Сидорина полковник Калинин[121]. Донской атаман А.П. Богаевский, которого многие донцы называли «божьей коровкой», не пользовался такой популярностью в казачьей среде, поэтому резонно опасался, что популярный Сидорин скоро может потеснить его, заняв выборный пост донского атамана.

3 мая 1920 года примерно в 10 часов утра в здание суда прибыл председатель «особого присутствия суда» генерал-лейтенант А.Ф. Селецкий. Он вручил адвокату подсудимых полковнику И.М. Калинину следственное производство и предупредил, что для его изучения у полковника имеется не более часа, и