Кукольное преступление - Юрий Вячеславович Ситников

Димон. — Наших пальчиков в квартире нет.

— Нет, — мотала головой Люська, вспоминая, не дотронулась ли она случайно до чего-нибудь, когда выскакивала из большой комнаты.

— Дим, но ведь отпечатки не всегда снимают, а?

— Если совершено убийство — всегда.

Люська сглотнула. Страх нарастал.

…Вернувшись домой, Люська рассказала о случившемся нам с Алисой. После этого у нее случилась истерика. Теперь ей казалось, что их с Димоном видели выходившими из квартиры Акопова, и после того, как обнаружат труп, ее обязательно арестуют.

— Я не хочу отвечать за чужое преступление, — твердила Люська, сидя на кровати. — Не хочу.

— Если в колонии окажешься, тебя там быстро обломают, — сказала «добрая» Бажена.

— Замолчи! Что ты вообще здесь делаешь, кто тебе разрешил греть уши?

— Люсь, я же хочу тебя поддержать. Не сердись.

— Бажен, выйди из комнаты, — попросила Алиса.

— Но почему?

— Бажена, выйди, пожалуйста.

— Ладно-ладно, выхожу. Кстати, в колонии могут налысо остричь. Так всегда делают, чтобы вши не завелись.

— Вали отсюда! — закричала Люська. — Зачем она это сказала? Димка, Алиса…

Алиса успокаивала ее, шепча слова утешения, и временами Люська вроде приходила в себя, кивала, говорила, что поддалась приступу панической атаки, пыталась улыбаться, а уже через пятнадцать минут снова видела себя в полицейском участке. Или в колонии общего режима, с налысо остриженной головой.

— Запах в квартире стоял мерзкий, — сказал чуть погодя Димон, залпом выпив сваренный Алисой крепкий кофе. — Акопова не сегодня грохнули. Тело пролежало в квартире дня три, не меньше.

— И никто его до сих пор не хватился.

— А кто хватится? Родственников нет, а Анна Яковлевна в больнице. Кстати, ей надо будет что-то сказать.

— Скажем, что никуда не поехали. Не смогли. В конце концов, не захотели заходить в чужую квартиру. Ребят, а это вариант, давайте так и сделаем, а когда ее выпишут и она поедет к Вадиму Кирилловичу, то сама наткнется на… — Алиса умолкла.

— Ты представляешь, сколько пройдет времени и на кого он будет похож в такую жару? Нет, не прокатит.

— Журавлева была у него в тот день, — простонала Люська. — Вам не кажется это странным?

Я сам уже думал об этом, более того, я практически не сомневался, что Яна Владимировна причастна к убийству Акопова. Со мной согласились все, на этот раз не было никаких возражений и нареканий.

Алиска вздрогнула:

— Получается, когда я пыталась до него дозвониться, он уже был мертв. Глеб, а если он был еще жив, если мы могли ему помочь, вызвать врача или…

— Не надо, Алиса, вы ничего не смогли бы сделать.

Люська заревела, спустя минуту к ней присоединилась Алиска. Нам с Димоном оставалось лишь смотреть на размазывающих по лицу слезы девчонок, бормоча какие-то нелепые слова утешения, в которые мы и сами не очень-то верили.

* * *

Мы понимали, что рискуем, продолжая и дальше заниматься расследованием. А поступить иначе уже не могли. Теперь мы считали делом чести довести начатое расследование до конца. Дело, которое началось с кражи куклы и разрослось до появления трупа. Это уже серьезно, это опасно, но давать задний ход поздно. Конечно, можно поступить куда проще, и, возможно, многие, окажись они на нашем месте, так и поступили бы — обратились в полицию, выложили имеющиеся факты и с легкостью самоустранились. Признаться, каждого из нас посещали подобные мысли, мне самому пару раз хотелось отправиться в полицейский участок и рассказать правду. Но! Какая-то неведомая сила, что манила и подталкивала нас все это время, продолжала упорно вести вперед, вселяя надежду и веру в собственные силы.

Был и еще один повод. Яна Журавлева — фигура авторитетная, значимая, имеющая вес в определенных кругах, деньги, связи. Мы против нее — мелкая сошка. Обвинив Журавлеву в убийстве Акопова или в покупке украденной им куклы, мы, во-первых, обретем в лице Журавлевой сильного врага; во-вторых, сами станем уязвимыми, а наши жизни подвергнем опасности.

Разве я не прав? Прямых доказательств у нас нет, следовательно, Журавлеву не арестуют, и даже вряд ли задержат для дачи показаний. Яна Владимировна по-любому выйдет сухой из воды, а мы откроем все свои козыри. И чего этим добьемся? Нет, сами втянулись, сами и дойдем до конца. Во всяком случае, попытаемся это сделать, и будем крайне осторожны в своих поступках. Ведь теперь мы имеем дело не только с человеком, купившим краденое, мы имеем дело с убийцей.

Есть, правда, шанс, что Журавлева непричастна к убийству Акопова, но он минимален. Лично я на девяносто девять процентов уверен в ее, скажем так, заинтересованности в смерти Вадима Кирилловича. К тому же есть свидетели — Алиска и Димон, видевшие ее в день предполагаемого убийства выходящей из его подъезда. По-моему, правда налицо.

Итак, мы решили не сбавлять обороты, а скорее напротив, поднапрячься и вступить в схватку с врагом. Нашим врагом была Журавлева Яна Владимировна.

* * *

Пока мы гадали, как сделать так, чтобы тело Акопова было обнаружено, Анну Яковлевну сразил новый сердечный приступ. Не подозревая о случившейся беде, она в очередной раз позвонила Вадиму Кирилловичу. В это время в квартире находилась следственно-оперативная группа. От них Анна Яковлевна и узнала, что Акопов Вадим Кириллович мертв. Час спустя приступ лишил ее сознания, теперь к ней никого не пускают, она подключена к какому-то аппарату, но если верить врачу, опасность для жизни миновала.

Но как так получилось, что в квартире появилась полиция? Этот вопрос не давал нам покоя, и утром мы с Димоном, на свой страх и риск, поехали разведать обстановку. От сидевших у соседнего подъезда двух пенсионерок узнали, что Акопова обнаружила соседка с верхнего этажа, спустившаяся вернуть долг. Позвонив, она по инерции толкнула дверь, а та оказалась незапертой.

Позже Димон признался, что, по всей видимости, забыл хорошенько закрыть входную дверь. Он помнил, как протер ручку, кнопку звонка, и запросто в этой бешеной суматохе мог забыть щелкнуть замком. Не до замка тогда было.

Глава седьмая

КАК ВНЕДРИТЬСЯ В СТАН ПРОТИВНИКА?

Любая инициатива наказуема, это Люська уяснила давно; все ее начинания подвергались неминуемой критике, подколкам, а порой и откровенным издевкам. Люську обвиняли в отсутствии логики, неумении контролировать себя в сложных ситуациях, излишней эмоциональности, взрывоопасности и отвратительной привычке идти на поводу сиюминутных порывов. Из-за несдержанности и вспыльчивости Люська не раз попадала в тупиковые ситуации, но, увы, на своих ошибках учиться не умела. На старые грабли могла наступить не два, а сто два раза, зато оставалась верна себе и своему безрассудству.

Предвидя наше