Бывший. Игра на поражение - Лина Коваль

всё-таки ты умеешь врать, Адриан! И льстить. Борщ был отвратный, — соглашаюсь. — Я переварила картофель и поздно закинула капусту. Она получилась жёсткой. А ещё, кажется, переборщила с уксусом…

— Если ты сейчас скажешь, что случайно сыпанула туда стирального порошка, то я начну быть тебе благодарным за опрокинутую тарелку… — иронично улыбается, — и мою помятую гордость.

— Ах вот в чём дело? — выговариваю и деловито поправляю подол. — Просто задета твоя гордость, Андрей.

Поглядываю на него из-под опущенных ресниц. Ему безумно идёт черный цвет, в который он оделся с ног до головы. Особенно водолазка из тонкой шерсти…

— Конечно, — легко пожимает плечами. — Гордость у меня тоже есть, Вера, хоть для тебя это и новость.

Приоткрываю рот для ответа и тут же его захлопываю, потому что своими словами он отпинывает меня в прошлое. И последнее замечание сказано с определённой целью. Чтобы я вспомнила обо всем и одновременно забыла… Потому что как раньше уже не будет.

Он больше меня не любит.

Значит, точно не будет… как раньше.

Затягиваюсь мятным салонным воздухом и оставшуюся часть дороги провожу молча. С интересом разглядываю, как меняется за окном пейзаж. Ровные узенькие улочки с аккуратными домиками остаются позади и вот перед нами уже огромные двухэтажные особняки, спрятанные за высокими металлическими заборами.

Сжимаю руки, пытаясь справиться с эмоциями.

Я не какая-нибудь героиня третьесортного любовного романчика и прекрасно понимаю, что в доме Умаровых будет подготовлена лишь одна спальня для нас двоих. По этому поводу я решила не закатывать глаза и не устраивать дешёвых истерик. Не требовать ещё одну комнату. Не создавать баррикад из подушек вдоль матраса. И уж тем более уходить спать с клетчатым пледом в тесное кресло, я не собираюсь.

Равнодушные женщины так себя не ведут.

Я это точно знаю.

Равнодушные женщины даже на мало-мальской раскладушке спят с чужим мужчиной спокойно. Отвернувшись к стенке и сладко зевнув напоследок.

Вот на это я себя и настраиваю.

Скучающий вид. Полное безразличие. И максимальная отстранённость.

Три кита, на которых будет построена моя защита от его мужского обаяния, которое я, слабачка, впитываю как губка.

— Кажется, это здесь, — бормочет Адриан, пытаясь разобраться с навигатором. — Кто у вас придумал так называть улицы? — психует. — А ещё говорьят, что русскьий йазык самый богатый. На улицы слов не хватьило…

Тихо посмеиваюсь и вчитываюсь.

— Улица Воинов-Интернационалистов, — проговариваю одной скороговоркой.

Обожаю свою дикцию. Работала над ней несколько лет с лучшими преподавателями.

Удостаиваюсь восхищённого взгляда. То-то же!

— Сшит колпак не по-колпаковски, вылит колокол не по-колоколовски, надо колпак переколпаковать, перевыколпаковать, перевыкалпоковать, переколпаковать, — быстро тараторю.

— Остановись, женщина, — хмурится Адриан, снова уставляясь в навигатор. Только теперь уже улыбается. — Не хочу вести тебя обратно в город, в больницу, с переломом языка. Мы только сюда добрались.

Прикрываю глаза ладонью и отчаянно хохочу. Внутреннее напряжение, как по волшебству, куда-то испаряется.

— Это здесь. Точно, — ещё раз кивает Адриан и, подъехав к воротам, настойчиво жмёт правой ладонью на клаксон.

Перед тем как очутиться на территории, ещё раз осматривает мои колени, затем подмигивает мне и произносит:

— Прошу тебя, Вер, не подведи. Купить этот прииск — моя главная жизненная задача, ради которой я вернулся в Россию.

Тут же отворачивается, совершенно не замечая, как стремительно меняется выражение моего лица. С расслабленного до болезненного.

Словно в солнечное сплетение бьют.

Какая же ты романтичная дурочка, Вера…

Глава 13. Вера

— Верочка, дорогая моя, — приветствует меня Лейсан Сабитовна. — Как же я давно хотела с вами познакомиться… Феликс, наш сын, так много о вас рассказывал.

— Надеюсь, только хорошее? — вежливо киваю, чувствуя напряжение за спиной.

— Конечно.

— Я рада. У вас чудесный сын.

Хозяйка особняка, одетая в уютное домашнее бархатное платье, гостеприимно приглашает нас пройти, я же немного стесняюсь того, как тепло нас встречают.

С супругой Умарова я, конечно, мельком сталкивалась на официальных мероприятиях, которые обычно проводятся в администрации. Нечасто, так как по слухам женщина не очень любит выходы в свет.

Умарова — настоящая татарская жена. Это тут же подтверждается. В доме чисто так, что даже пахнет свежестью. Осматриваю огромных размеров прихожую и следующую за ней комнату, похожую на гостиную. Обстановка не вычурная, но сразу видно — дорогая.

Получаю сзади ярко выраженный толчок, возмущённо оборачиваюсь на Адриана и ловлю его хмурый взгляд.

— Ой, — улыбаюсь хозяйке. — Простите, пожалуйста. Засмотрелась на ваш дом и растерялась, — практически кланяюсь Умаровым.

Камиль Рустамович, сложив руки на груди, сдержанно кивает, и мужчины обмениваются рукопожатием.

— Лейсан Сабитовна, — хозяйка дома тянет ко мне обе руки, и я отвечаю на этот милый жест. — Пойдём, Вера, я покажу вашу комнату.

Немного озадаченно уставляюсь на своего греческого спутника и получив в зелёных глазах практически приказ, иду за женщиной.

Я в шоке от того, насколько этот дом огромный.

Здесь как в поле — простор и полёт.

Поднявшись по отделанной мрамором лестнице, мы долго идём по коридорам и наконец-то попадаем в отдельное крыло, скрывающееся за массивной деревянной дверью.

— Камиль Рустамович наказал приготовить для вас комнату в отдельном крыле, всё-таки жених и невеста, — пропуская меня вперёд подмигивает и смеётся.

Вспыхиваю.

Жених и невеста? Он что издевается?

Делаю резкий вдох и на выдохе мило проговариваю:

— Такая забота! Спасибо вам большое!

Оказавшись в «нашей» комнате, восторженно смотрю по сторонам. Белоснежные стены, голубые портьеры и темно-синяя обивка на мебели создают какой-то невероятный «гжелевский» эффект, а огромных размеров кровать с мягким синим изголовьем невероятно успокаивает мои нервные клетки — нам с Адрианом будет нетрудно здесь потеряться.

Всего две ночи перетерпеть.

И снова уже привычный дом и собственная территория!

— Нравится? — заботливо спрашивает Лейсан Сабитовна, когда я, провалившись в мысли, веду рукой по атласному покрывалу.

— Очень, — резко разворачиваюсь. — Как вы управляетесь с таким огромным домом?

— У меня много помощников. Кроме того… — загадочно улыбается, вокруг тёмных крохотных глаз расползается сеточка из морщинок, — … я ведь ни дня в жизни не работала.

— Как? Совсем? — удивляюсь.

— Да, — легко пожимает она плечами, будто мы не о её жизни разговариваем.

— Хм… не представляю себя без работы, — отхожу к окну и задумчиво пялюсь на узкую дорожку, ведущую к лесу. — Я бы умерла от собственной никчемности, — выговариваю больше для себя, но когда понимаю смысл сказанного, вспыхиваю.

Внутри всё холодеет.

Резко разворачиваюсь и умоляюще проговариваю:

— Ой, простите, пожалуйста. Я не хотела вас обидеть. Оказаться без работы — мой главный страх.

— Ничего страшного, — звонко смеётся Умарова. — Я не обидчивая, дорогая. К тому же посмотри на этот дом. Это