Сделать тебя взрослой - Наташа Шкот

больше приятных воспоминаний.

Денис как-то совершенно по-сумасшедшему целовался. Не так, как она видела в кино. Обнимал пальцами за шею, прижимал к себе крепко и целовал, вроде в последний раз.

— Лиля… — хриплый шепот, в котором прозвучало так много: радость, неожиданность, тревога, раздался в двух шагах от ивы, где сидела девушка. Лиля испуганно распахнула глаза и прижала пальцы к губам. И покраснела. Вроде он мог знать, о чем она думала.

— Денис… — пролепетала в ответ, желая спрятать глаза, да только прилипла к нему взглядом, не оторвать.

Он стоял сжав кулаки и глядел ястребиным, пронзительным взглядом. Другим, не таким, как раньше. Шарил по ней, словно ощупывал, выискивая что-то. Лиля сглотнула. Перед ней был кто-то чужой. Не такого Дениса она помнила. Холод в глазах, губы поджал, словно слова обидные сдерживая, кулаки аж побелели, напряженность во всей позе. «Он зол? И… зачем пришел сюда?»

— Здрав-ствуй, Ли-ля… — поджатые губы разжались и Лиля, словно заколдованная наблюдала, как они пытаются воспроизвести слова. Что-то ему явно мешало.

И именно «здравствуй», не «привет»… сухое, холодное «здравствуй». Ну что ж. Значит так.

— Здравствуй, Денис, — ответила и отвернулась. Смотреть на его злость было невыносимо. Она вздрогнула всем телом, напряглась. А он заметил. Психанул тут же.

— Я не обижу! — прорычал. И выругался сквозь зубы. Лиля повернулась к нему и улыбнулась уголком губ.

— Я знаю… просто…

— Что, просто?

— Ничего…

Помолчали. Лиле казалось, она сейчас задохнется. Не готова была к его приходу и совершенно не готовой оказалась к такой реакции своего тела. В который раз оно подводило хозяйку. А так хотелось выглядеть спокойной. Снова поглядела на него.

На лице парня была написана борьба. Уйти, или остаться? Лиля вскочила на ноги, оправила платье. Пусть остается, она не будет больше ему мешать, ни в чем.

Но пройти мимо него оказалось тяжелее всего. Поравнялась с ним, остановилась на миг, не удержалась, в глаза заглянула. И утонула. Не злые они, вовсе. Взволнованные, скорее, грустные. Замерла, весь запал растеряв. Почему, почему она безвольная с ним? Вздохнула, рвано, почти всхлипнула. И силой заставила свои ноги двигаться дальше. Голову опустила.

— Лиля! — выкрикнул громко, когда отошла всего на шаг, — Лиля! Не уходи… — на выдохе, на хрипе.

Лиля остановилась. Запекло в груди. Расплачется скоро, лучше бежать. Зачем он остановил ее? Мамочки, только бы не разреветься. Только бы утерпеть.

— Лиля… — повторил тихо, тоже замерев, — поговори со мной… пожалуйста…

И все. Слезы сорвались с ресниц, помчались по щекам потоком колоссальной печали.

— Д-да… — прошептала, глотая их, стараясь не всхлипывать.

— Мы… можем поговорить? — зачем-то еще раз повторил, — сядем?

Они сели не рядом. Лиля у дерева, а Денис чуть поодаль. Сегодня он снова был одет в потертые солдатские брюки и майку. Девушка быстро вытерла щеки, сделала украдкой несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться.

Помолчали еще. Оба чувствовали себя неловко. Лиля постоянно поправляла подол летнего платья, волнуясь до нервной дрожи.

— Лиля… черт, не знаю с чего начать! — Денис злился.

— Как ты? — вырвалось у нее, — как там было? Страшно?

— Что? — Денис удивился ее вопросу, сбился с мыслей, — страшно, там? Да, наверное…

— Извини отца. Когда он сказал, что я умерла… он и правда так считал, — Лиля почувствовала невероятную потребность выговориться, хоть поговорить предложил Денис, — ему мама позвонила, мне в больнице хуже стало, — говорила она быстро, пока храбрость не испарилась, — ты пришел как раз после того телефонного разговора. Он не врал. Два дня назад у нас произошел разговор, папа рассказал все. И о том, что избил тебя, тоже. Он… был не прав, не стоило так делать! И еще, Денис…

— Стой, Лиля, подожди! — оборвал Денис, — я ведь не о том поговорить хотел!

— Дай я договорю, раз начала, — попросила, вытирая слезы уже обеими ладошками и совершенно не замечая, как они катятся, — ты должен знать. Не было умысла, обмана не было. Папа очень переживал за меня. Все получилось случайно.

— М-да, — Денис не знал что говорить, как реагировать, о таком он не предполагал, — херня вышла, — растер лицо, а Лиля засмотрелась на его ладони со сбитыми костяшками. Широкие, загоревшие. Мужские. А потом перевела взгляд на лицо. Худощавое, с острыми скулами, губы квадратные обветренные, глаза грустные, со всей печалью мира в них, брови нахмуренные, выгоревшие местами. Перед ней сидел взрослый зрелый мужчина. Незнакомый совершенно.

— И… еще одно. Важное, — голос сорвался, слишком тяжело об этом было говорить, — я не бросалась под машину!

— Что?

— Я Не Бросалась Под Машину, — повторила медленно, но твердо, — все ошибка. Дурацкая ошибка. Та авария была случайной.

— Не понял ничего. Ты ведь… видела, ты… — Денис растерялся, запутался в словах, в событиях того времени.

— Да, я видела… тебя с другой, — согласилась не глядя в глаза, — но под машину не бросалась.

— Чертовщина. Пять лет я считал, что ты убила себя из-за… моей измены… а ты жива. И не лишала себя жизни, — он издал странный звук, что-то среднее между смешком и стоном.

— Я понимаю, звучит дико, да это и есть дикость. Я не знала, что ты не в курсе. Не знала, что на войне, я думала… я считала…

— Что?

— Что ты все так же живешь здесь…

— М-да. Это надо переварить, — парень поднялся на ноги, отошел на несколько шагов, сцепил руки на шее в замок, наклонил голову вниз. Постоял, раскачиваясь вперед-назад.

А потом вернулся. В этот раз сел ближе и устремил на Лилю серьезный взгляд.

— Я знаю, что опоздал. На целых пять лет опоздал с извинениями. Я об этом сказать хотел. Прости… — слова давались, как никогда трудно, — за измену прости.

— Денис…

— Подожди! Я тебя слушал! — повысил голос до возмущенного хрипа, — ты теперь послушай… я поступил подло. У меня было достаточно дней, чтоб в полной мере осознать, что натворил. Так поступают подлецы. Подлецы и предатели. И я даже прощения не попросил. И ты все это время ненавидела меня…

— Нет…

— Ненавидела. Я сам себя ненавидел.

— Нет. Не ненавидела, — она говорила тихо, рассматривая узор на платье, — не ненавидела.

— Ты прости меня Лиль, я подвел тебя. И то, что ты жива, вины моей не уменьшает. И заслужил я все. Заплатил свою цену.

— Что ты! Это… слишком высокая цена, никто не заслуживает…

— Не надо, не спорь. Я… самое светлое в моей жизни предал. Ангела обидел. Да, — усмехнулся, — ты и есть ангел. Любила меня мудака, письма те писала…

— Я…

— Конечно, слова мои ничего не меняют, Лялька, — он сам не заметил, как назвал ее тем именем, а она заметила, зажмурилась, —