Где прячется невеста? - Морган Хейез

Мэк наклонился к приоткрывшимся в невысказанном вопросе губам, коснулся их — сперва робко, затем более уверенно; и еще раз, и снова…

Обняв Мэка за шею, Тедди жадно пила его поцелуй, желая лишь одного — чтобы никогда не иссякал живительный источник.

— Тедди, по-моему, тебе нужно поспать. — Слова давались ему с видимым трудом. — Ты совсем выдохлась. — Он усадил ее на диван и повернулся, чтобы выйти.

Этого Тедди не могла допустить, она чувствовала: их обоих сжигает один огонь, имя которому — страсть. И еще она совершенно точно знала, что его уход сделает ее самой несчастной надолго, может быть, на всю жизнь, и что она скорее умрет прямо сейчас, чем позволит ему стать самой горькой своей потерей.

Тедди ухватилась за его руку как за единственную спасительную соломинку.

— Пожалуйста, Мэк… Не уходи.

— Тедди, я…

— Нет, не говори ничего, — горячо зашептала она. — Ну и пусть ты проездом… Ну и пусть у нас с тобой только эта ночь… — Она боялась взглянуть на него, боялась, что увидит в его глазах отказ, а он в ее — непролившиеся слезы. — Даже если так, я… я хочу быть с тобой, Мэк. — Она не переставала поглаживать его руку, словно рассчитывала бесхитростной лаской убедить вернее слов, и повторила, как заклинание: — Я хочу быть с тобой.

Он молчал мучительно долго, и она, замерев, ждала приговора…

— Тедди, — голос был почти так же нежен, как ладонь, прижавшаяся к ее щеке, — ты уверена в этом? — Он присел с нею рядом.

— Я еще ни в чем не была так уверена. — Тедди подалась к нему. — Люби меня, Мэк.

Он больше не мог бороться с собой. Движимый неодолимой силой, он приник к ее рту, и манящая сладость приняла его настойчивый язык. Дрожащими от нетерпения пальцами Мэк принялся расстегивать пуговки на ее рубашке, сводя Тедди с ума своей невольной медлительностью. Наконец ему удалось справиться с застежкой, и его взору открылась прелестная женская грудь — белые холмики, увенчанные бледно-розовыми жемчужинками. Он склонился над ними, поочередно целуя то один сосок, то другой, подолгу играя с каждым из них пальцами. И всякий раз, когда он припадал к ее груди — ненасытный, как изголодавшийся младенец, — Тедди ощущала в себе нарастающую горячую волну, готовую в любой момент рассыпаться на миллионы брызг.

Тем временем, бесконечно продлевая «пытку» поцелуями, Мэк раскрыл молнию на ее джинсах, умело стянул их со стройных ног, и Тедди, освобожденная почти от всей одежды (если можно считать одеждой оставшиеся на ней крохотные шелковые трусики), оказалась распростертой перед ним в своей беззащитной готовности.

Поцелуи опускались все ниже, губы Мэка были везде — их щекочущая цепочка пролегла по плечам, по теплой ложбинке между напрягшихся в томительном ожидании грудей, по плоской чаше живота…

И когда вездесущие пальцы Мэка скользнули под тонкую резинку трусиков, Тедди призывно приподняла бедра навстречу его руке.

Она хотела его. Хотела почувствовать в себе всю его мощь…

— Мэк!.. — полукрик-полустон родился в самой глубине ее рвавшегося к нему сердца, и он достиг цели: Мэк решился вместе с ней шагнуть в пропасть, на краю которой они были так долго. Не отрываясь от сладких губ, он проник рукой во влажную сокровенность, и Тедди на мгновение испугалась пронзившего ее, как током, наслаждения; но уже в следующую секунду ей стало мало смелых движений пальцев — еще… да, вот так… да… Да-а-а!..

Тедди смяла в горсти шуршащую простыню. Накопившая силу волна внутри ее вырвалась наружу — подхватила, подняла, понесла все выше и выше к сверкающему солнцу сбывшегося желания и рассыпалась на бесчисленные радужные брызги.

Мэк снова поцеловал ее. На этот раз поцелуй был смакующе неспешным; он успокаивал и… опять обещал. Желание Мэка росло, он прижался к Тедди бедрами, пробуждая в ней ответную тягу. Стремясь вознаградить подарившего ей неземное блаженство, Тедди выгнулась дугой, вызвав у Мэка гортанный стон, и сомкнула тонкие пальцы вокруг его вздыбленной плоти, направляя своего победителя туда, где ее желание плавилось растопленным воском.

— Не пожалеешь? — спросил Мэк, удерживаясь над ней на вытянутых руках.

— Никогда! — Она смотрела в черные глаза и жалела лишь о том, что не так много им осталось от их единственной ночи.

Мэк плавно и нежно вошел в нее, и она блаженно улыбнулась, принимая его. Он двигался в ней, прислушиваясь к малейшему отклику ее тела, повинуясь не только своей, но и ее страсти, и Тедди казалось, что они не впервые занимаются любовью — так удивительно созвучны были их тела.

— Мэк, — прошептала она, умоляя его не оставлять ее одну на той вершине, до которой уже так близко, и, вняв этим мольбам, Мэк замедлил свое движение, подождал ее, и через минуту они — вдвоем! — закружились в огненном вихре.

…Мгновение (или вечность?) спустя на смену исступленности пришло умиротворение…

Глава восьмая

Если Мэку Карлино доводилось просыпаться в чужой постели (а такое, сказать по правде, случалось с ним нередко), ему требовалось какое-то время, чтобы сообразить — где он, почему здесь находится и кто это с ним рядом.

В то утро Мэк, открыв глаза и со вкусом потянувшись, впервые абсолютно точно знал ответы на все эти вопросы.

Тедди тихо и ровно дышала у его плеча, разметав по подушке солнечно-золотые волосы.

Мэк помнил каждое мгновение минувшей ночи, полной сладкого безумства, превзошедшей самые смелые ожидания и ставшей воплощением самых несбыточных фантазий, и каждое из этих мгновений ему хотелось пережить опять и опять — вот Тедди касается его своими чудными пальцами… улыбается ему… он слышит, как она зовет его, умоляя взять ее немедленно…

С трудом заставляя себя очнуться от кружащих голову грез-воспоминаний, Мэк посмотрел на Тедди: она улыбалась во сне; ее белая рука — тонкая и легкая, как изысканный фарфор, — покоилась на его смуглой груди. «Мы с ней как ночь и день», — подумал Мэк.

Да разве не так оно было на самом деле? Как ни горько в этом признаваться, в жизни настоящей Тедди Логан ему едва ли найдется место; и вряд ли она сумеет принять его привычные будни. Но самое главное и самое ужасное — та ложь, что изначально встала между ними: Алан Сомертон.

Впрочем, с другой стороны, кого, как не Алана, и благодарить за их встречу?..

В конце концов, слава Богу, что у них с Тедди была эта ночь! Он сумел подарить ей и сам познал радость полного обладания и безраздельной принадлежности. Единственное, что не давало ему покоя, так это невозможность сказать правду о своих чувствах той, которая была их причиной. И еще он боялся дня, когда Тедди узнает, кто он в действительности, — этот день виделся ему черным…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});