Детектив Филип Марлоу - Раймонд Чэндлеp

Достав из стола заплечную кобуру, я пристегнул ее, сунул туда автоматический кольт тридцать второго калибра, надел шляпу и пиджак, закрыл окна, убрал виски в стол, погасил свет и уже открыл дверь офиса, когда зазвонил телефон.

Звонок как звонок, но мне почудилось в нем что-то зловещее. Я замер в напряженном ожидании, растянув губы в кривой ухмылке. За закрытыми окнами сияли неоновые огни. Воздух был абсолютно неподвижен, в коридоре стояла мертвая тишина. Телефон в темноте звонил громко и мерно.

Я вернулся в кабинет, оперся о стол и поднял трубку. В ней послышался щелчок, потом гудок - и больше ничего. Я нажал на рычаг и так и продолжал стоять в темноте, держа в одной руке трубку, а другой - нажимая на рычаг. Я и сам не знал, чего жду.

Телефон зазвонил снова. Я легонько откашлялся и приложил трубку к уху, ничего не говоря.

Так мы и молчали - оба - отделенные друг от друга, может быть, милями; мы оба дышали осторожно, напряженно вслушиваясь, но не слышали ничего - даже дыхания.

Потом, спустя, как мне показалось, очень продолжительное время, в трубке послышался тихий отдаленный шепот: кто-то невнятно и без всякого выражения произнес: "Плохи твои дела, Марлоу".

Потом снова послышался щелчок и гудок. Я повесил трубку и вышел из офиса.

13

Я выехал из Сансет, немного покрутился по улицам и, так и не решив, следит ли кто-нибудь за мной, остановился у аптеки, чтобы позвонить оттуда. Зайдя в будку, я опустил десять центов в прорезь аппарата и спросил у телефонистки код Пасадены.

- Дом миссис Мердок, - ответил холодный, высокомерный голос.

- Это Филип Марлоу. Миссис Мердок, пожалуйста.

Мне было велено подождать. Потом нежный и очень чистый голос сказал:

- Мистер Марлоу? Миссис Мердок сейчас отдыхает. Вы хотите что-нибудь передать?

- Вам не следовало говорить ему.

- Я... кому?..

- Чокнутому малому, в чьи носовые платки вы рыдаете.

- Как вы смеете?!

- Мило, - сказал я. - Теперь попросите к телефону миссис Мердок. Это необходимо.

- Хорошо. Я попробую.

Я долго ждал. Ее надо было поднять и подложить ей под спину гору подушек, и вытащить из ее грубой серой лапы бутылку вина, и поднести телефон... На другом конце провода кто-то откашлялся. Звук был похож на грохот товарного поезда в гулком тоннеле.

- Миссис Мердок у телефона.

- Вы можете опознать принадлежащий вам предмет, о котором мы говорили сегодня утром, миссис Мердок?

- Э-э... а что, есть какие-то похожие на него?

- Должны быть. Десятки, сотни, насколько мне известно. Во всяком случае, десятки. Где они, я, конечно, не знаю.

Она покашляла.

- Я не настолько разбираюсь в этом. Вряд ли я смогу опознать его. Но в данных обстоятельствах...

- Я как раз об этом, миссис Мердок. Опознать предмет совершенно необходимо.

- Так. Вам что, известно, где он находится?

- Морнингстар говорит, что видел его и ему предлагали его купить, как вы и подозревали. Но покупать старик не стал. Он утверждает, что приходила женщина. Это, правда, ничего не значит, потому что Морнингстар дал очень подробный словесный портрет некоего субъекта - либо полностью выдуманный, либо относящийся к кому-то, кого Морнингстар знает довольно близко. Но, возможно, действительно приходила не женщина.

- Понятно. Но теперь это не важно.

- Неважно?

- Да. У вас есть еще что-нибудь?

- Еще один вопрос. Вам знаком светловолосый молодой человек по имени Джорж Ансон Филлипс? Довольно плотный, в коричневом костюме с яркой ленточкой. Сегодня он был одет именно так. Представляется частным детективом.

- Нет. Почему он должен быть мне знаком?

- Не знаю. Он регулярно появляется в поле моего зрения. Думаю, это он пытался продать вышеуказанный предмет. После того как я вышел от Морнингстара, тот пытался дозвониться этому Ансону. Я прозмеился обратно в контору старика и подслушал.

- Вы - что?

- Прозмеился.

- Пожалуйста, посерьезней, мистер Марлоу. Еще что-нибудь?

- Да. Я согласился заплатить Морнингстару тысячу долларов за возвращение... э-э... означенного предмета. Он сказал, что сможет его выторговать за восемьсот...

- А где вы рассчитывали достать деньги, позвольте поинтересоваться?

- Ну, это я так, к слову. Старик Морнингстар - хитрая бестия и понимает только такой язык. И потом у вас вполне могло бы возникнуть желание раскошелиться. Уговаривать вас я не собираюсь. Вы всегда можете обратиться в полицию. Но если по какой-то причине вы туда обращаться не хотите, то это, вероятно, единственный путь, каким можно вернуть похищенное. То есть выкупить его.

Я бы, наверно, еще долго нес что-то в том же духе, сам толком не понимая, что именно я пытаюсь втолковать собеседнице, если бы она не оборвала меня, отрывисто пролаяв:

- Это все теперь совершенно неважно, мистер Марлоу. Я решила закрыть дело. Монету мне вернули.

- Минуточку, не вешайте трубку.

- Я положил трубку на полочку, открыл дверь будки, высунул оттуда голову и набрал полную грудь того, что предлагается в аптеках в качестве воздуха. Никто не обратил на меня никакого внимания. Напротив меня за прилавком аптекарь в бледно-голубой куртке болтал с посетителями. Помощник аптекаря мыл склянки у фонтанчика. Две девочки в брюках толклись у игрового автомата. Высокий субъект в черной рубашке и бледно-желтом шарфике рылся в журналах на столике. Он не был похож на гангстера.

Я закрыл дверь будки, поднял трубку и сказал:

- Крыса грызла мою ногу. Но уже все в порядке. Значит, вам ее вернули? Вот как. И каким же образом?

- Надеюсь, вы не слишком разочарованы, - прогремел решительный баритон миссис Мердок. - Я могу объяснить вам ситуацию, могу - не объяснять. Позвоните-ка мне завтра утром. Поскольку я не намерена продолжать следствие, в качестве платы вам остается выданный аванс.

- Я вас правильно понял? - спросил я. - Вам действительно вернули монету... или просто обещали вернуть?

- Конечно вернули. И я уже устала. Так что, если вы...

- Минуточку, миссис Мердок. Все не так просто, как вам кажется. Происходят странные вещи.

- Вот завтра вы мне о них и расскажите, - отрубила она и повесила трубку.

Я вывалился из будки и стал прикуривать сигарету непонятно чьими толстыми неловкими пальцами. И пошел к прилавку. Аптекарь был уже один. Сосредоточенно сдвинув брови, он затачивал перочинным ножом карандаш.

- У вас славный острозаточенный карандашик, - громко сообщил я ему.

Он взглянул на меня - несколько удивленно. Девочки у игрального автомата взглянули на меня - несколько удивленно. Я подошел к висевшему над прилавком зеркалу и взглянул в него - несколько удивленно.

Я опустился на стул и сказал:

- Двойной виски, неразбавленный.

- Извините, сэр, - все так же удивленно сказал аптекарь, - но здесь не бар.

- Да, да, - согласился я. - То есть, конечно же, нет. Я только что пережил сильное потрясение. И несколько не в себе. Чашечку кофе, пожалуйста, послабее. И кусочек черствого хлеба с тонким ломтиком ветчины. Впрочем, нет. Все-таки лучше не есть. Пока что. Всего хорошего.

Я встал со стула и прошагал к двери в тишине, громкой, как спущенная по металлическому желобу тонна угля.

Человек в черной рубашке с желтым шарфиком ухмылялся мне из-за "Нью-Рипаблик".

- Бросьте эту дрянь и вгрызайтесь во что-нибудь более солидное, типа комиксов, - посоветовал я ему просто из дружеских соображений.

Я вышел. За моей спиной кто-то сказал:

- В Голливуде их полно.

14

Поднявшийся ветер был сух и упруг; он раскачивал верхушки деревьев и подвесные фонари, отчего по стенам домов черные тени оползали медленно, как лава по склону вулкана.

Ломбард находился на Санта-Моника около Уилкокса - в тихом старомодном местечке, омываемом спокойными волнами времени. В его витрине выставлены вещи - от набора мормышек для форели в плоской деревянной коробочке до портативного органа, от складной детской коляски до фотоаппарата с четырехдюймовым объективом, от перламутроваго лорнета в выцветшем бархатном футляре до несамовзводного кольта сорок четвертого калибра.

Я зашел в ломбард, над моей головой звякнул колокольчик. В глубине помещения кто-то завозился, высморкался, потом раздались шаги. За прилавком появился старый в черной ермолке еврей и предупредительно улыбнулся мне.

Я вынул кисет, достал оттуда дублон Брэшера и положил его на прилавок. Рядом с прилавком было огромное окно, и я чувствовал себя совершенно голым. Никаких тебе потайных комнаток с резными плевательницами ручной работы и наглухо закрывающимися дверями.

Еврей взял монету и взвесил ее на ладони.

- Золото? Из фамильных тайников, а? - Он подмигнул.

- Двадцать пять, - сказал я. - Жена и детки просят хлеба.

- О, это ужасно. Золото, судя по весу. Только золото или, может быть, платина. - Он небрежно бросил монету на чашечку весов.

- Золото, да, - кивнул он. - Так десять долларов берете?