Техник-ас - Панов Евгений Владимирович

В Раменском сели без проблем. Пока договорились о временном базировании здесь нашего транспортника, поставили пилотов на довольствие, утрясли ещё несколько мелких вопросов, начало уже смеркаться. Выпросив полуторку, под бурчание зампотылу о том, что я ещё ту машину не вернул («эмка» ещё не успела вернуться из Москвы), поехали к себе.

О том, что что-то случилось, я понял сразу, лишь увидев лицо встречающего нас Кузьмича. Не успел я рта раскрыть, чтобы задать вопрос, как из сгустившегося сумрака вышел наш особист.

– Товарищ капитан, у нас ЧП, – начал он без предисловий. – Трое лётчиков – младшие лейтенанты Горбань, Филонов и Суворов – через водителя топливозаправщика раздобыли самогон и напились до непотребного состояния. Они были взяты мной под арест. Предлагаю завтра же отправить рапорт об их проступке в штаб ВВС.

– Где они? – сквозь зубы выдавил я.

Вот ну не гады они? Я же им доверял, а они так меня подставили перед самой отправкой на фронт.

Святая троица вусмерть пьяных гавриков с блаженными улыбками мервецки спала прямо на земле в отдельно стоящем сарае. Было страстное желание отмудохать их как следует, да что толку-то. Один хрен, пока не протрезвеют, ничего не почувствуют и не поймут педагогической составляющей. Ладно, утро вечера мудренее. Но это залёт, а как поступать с залётчиками, я по своей прошлой службе прекрасно знал.

– Так, Кузьмич, – повернулся я к старшине. – Утром обеспечь три хорошие лопаты. А ты, Олег, свяжись со своим коллегой в Раменском, и отправляйте этого водилу, этого бутлегера[27] недоделанного, на фронт. Пусть там освежится, раз здесь, в тылу, ему острых ощущений мало.

Кого-то утро встречает прохладой, а весь личный состав оно встретило стоящим в строю напротив высокой дощатой стены ангара. У подножия этой самой стены три опухших с похмелья личности без ремней и сапог копали глубокую яму прямоугольной формы, больше всего напоминавшую могилу. И всё это в полном молчании.

Конечно, все оху… удивились, когда я приказал раздать залётчикам лопаты, а им – копать яму. И всё это под прицелом ППД в руках особиста. Кстати, и сам особист был в шоке.

Наконец я посчитал, что глубины ямы (а выкопали уже больше двух метров) вполне достаточно, и приказал лётчикам-залётчикам вылезать наверх и встать рядом с ямой.

– Вчера трое наших (можно было бы назвать их товарищами, но почему-то не хочется) раздобыли самогон и устроили пьянку. Тем самым они нарушили приказ, запрещающий употребление спиртных напитков, сорвали учебный процесс, подвели всех нас и подставили водителя топливозаправщика, который и привёз по их заказу самогон и которому теперь вместо службы в тылу предстоит с винтовкой в руках на передовой останавливать немецкие танки.

Я обещал, что нарушители дисциплины будут отчислены из эскадрильи и отправлены в тыл возить почту. Однако, учитывая то, что эти три субъекта плевать хотели на своих товарищей, учитывая то, что они уже прошли достаточно хорошую лётную подготовку и изучили новые тактические приёмы воздушного боя, веры им нет. Поэтому, чтобы избежать попадания таких ценных источников информации в руки противника, я считаю, что их нужно расстрелять.

Я сделал паузу и посмотрел на стоящих в строю и на стоящих у выкопанной своими руками могилы. Прямо картина маслом. Всеобщее обалдение на лицах. У залётчиков, по-моему, остатки хмеля моментально выветрились из организма. Им и так изрядно попотеть пришлось, пока копали, а тут такое вот «здрасти».

Я подошёл к особисту и молча взял из его рук автомат. Классная, скажу я вам, машинка. Пострелял я из него здесь несколько раз. Хотя, конечно, правильнее называть его пистолетом-пулемётом, но все называют автоматом.

Передёрнув затвор, я дал очередь прямо впритирку над головами нарушителей сухого закона – так, чтобы ветерок от пролетающих пуль пошевелил шевелюру. Надо отдать должное расстреливаемым: ни один из них не рухнул от страха.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

– Прицел неверный взял, – громко сказал я, поворачиваясь к строю и всё ещё держа в руках «дегтярь». – Так что будем с этим делать? Может, стоит поправку при стрельбе взять?

– Товарищ капитан! – громко произнёс старлей Шилов, по совместительству мой заместитель. – Я предлагаю отдать их нам на поруки.

– На поруки? – изобразил я удивление в голосе. – Так ведь им наплевать на вас, своих боевых товарищей, на меня как на командира. Я просто боюсь дальше перечислять, на кого и на что им ещё наплевать. Думаете, вы сможете их перевоспитать?

– Мы проведём с ними разъяснительно-воспитательную беседу, товарищ капитан, и приложим все силы, чтобы подобное больше не повторилось.

– Ну что же… – Я сделал вид, что задумался. На самом деле всё шло именно по моему сценарию, хотя кульминация ещё не наступила. – В первый и последний раз я вам поверю. Воспитывайте, вправляйте мозги, только без членовредительства.

Казалось, земля колыхнулась от всеобщего вздоха облегчения. Тут могли чего угодно ожидать от командирабеспредельщика, который во время обучения в учебном воздушном бою лупит по своим же боевыми патронами.

Я отдал автомат стоявшему с каменным лицом особисту и повернулся к залётчикам.

– Так как ваши товарищи упросили вас не расстреливать, а могила уже выкопана, то в ней следует кого-то похоронить, чтобы не было так, что зря копали. Поэтому вы трое будете хоронить пустую бутылку из-под самогона. Торжественно. Кроме того, вы лишаетесь права на употребление всего, что крепче чая, до тех пор, пока каждый из вас не завалит десяток гансов! К церемонии приступить!

Тут же амнистированным были вручены небольшие дощечки, гвозди и молоток (заранее Кузьмича попросил приготовить; он единственный знал, что я задумал, и полностью поддержал такой способ воспитания). Из всего этого они по-быстрому сколотили маленький гробик, в который торжественно уложили пустую бутылку. Затем гроб с бутылкой был на верёвках аккуратно опущен на дно могилы. Могилу закопали, насыпав сверху ровненький холмик, и трое собутыльников дали трёхкратный салют, вскидывая к небу черенки от лопат и громко крича «Тыдыщ-щ-ь!».

Чуть позже ко мне подошли особист и комиссар.

– Ну ты, командир, и ненормальный. – Данилин закурил папиросу. – Я же был уверен, что ты их действительно расстреляешь.

– А вообще, перед приведением приговора в исполнение следует говорить «именем Союза Советских Социалистических Республик», – задумчиво глядя куда-то в сторону, произнёс Гайдар.

– Тогда мне пришлось бы реально их расстрелять. – Я пристально посмотрел на своих собеседников. – Таким словами впустую не разбрасываются.

Глава 5

Боевое крещение

Далеко справа под крылом, простираясь до самого горизонта, в лёгкой утренней дымке просыпалась Москва. Ей ещё далеко было до того неимоверно разросшегося, пожравшего свои окраины и пригороды, переполненного людьми и автомобилями, круглосуточно снующими по улицам и проспектам, мегаполиса, каким она стала в конце двадцатого – начале двадцать первого века. Лучше ли она от этого стала? Не уверен. Поддавшись моде на всё иноземное, она утратила свою русскую самобытность, свою патриархальность. Кому-то весь этот хай-тек нравится, но мне он как-то не по душе.

Перевожу взгляд влево – на летящие уступом вверх самолёты эскадрильи. Эшелонирование по высоте – наше всё. Знаменитая «кубанская этажерка», придуманная позднее Покрышкиным, а сейчас нагло приватизированная одним попаданцем, здесь получила название «московская этажерка». Молодцы парни, освоили и строй держат ровно.

Чуть ниже впереди идёт наша «дуся», как любовно прозвали транспортный DC-3. На её экипаже, помимо доставки нашей технической части, ещё и штурманская проводка. Тринадцатая отдельная истребительная эскадрилья летит на фронт.

– Командир, справа ниже сзади на пять часов, – раздался в шлемофоне спокойный голос ведомого. Посмотрев в указанном направлении, заметил тройку МиГ-3, идущих нам на перехват. Московская ПВО не дремлет. Всё правильно. Хоть их и предупредили о нас, но надо удостовериться своими глазами. Тем более что на столицу уже было несколько довольно серьёзных авианалётов.