Расстрельщик - Владимир Гриньков

– Когда поедете? – подталкивал их Корнеев.

В ответ – молчание. Значит, можно брать инициативу на себя.

– Деньги я вам привез, – сказал Корнеев. – Так что отправляться можете хоть сегодня.

– Автобуса нет.

– Какого автобуса? – не понял Корнеев.

– До Сызрани, – сказала сквозь слезы женщина. – До станции нечем добраться. Вечер уже.

– Я возьму такси.

– Дорого.

– Для Толика мне ничего не жалко, – сообщил Корнеев.

Он говорил совершенно искренне. Старики переглянулись.

– Собирайтесь! – твердо сказал Корнеев, топя последние островки их сомнений. – Сколько времени вам понадобится на сборы?

Мать замахала руками:

– Какие у нас сборы? Сейчас прямо и едем.

Корнеев поднялся из-за стола. К еде он даже не притронулся.

– Я найму машину, – заявил он. – Заеду за вами – и в путь.

Поиски машины оказались не таким уж простым делом. Сумерки опустились на городок, и он будто вымер. Ни прохожих, ни машин. Минут через двадцать Корнеев набрел на приткнувшийся у обочины «Запорожец». Водитель спал за рулем, и, когда Корнеев его разбудил, выяснилось, что тот пьян. Корнеев хотел было уже отступиться, но побоялся, что может вообще больше никого не найти, и поэтому решил все же договориться с владельцем «Запорожца».

– Щас доедем, – сказал водитель. – Домчу до Сызрани с ветерком.

Машина рыскала и все время норовила съехать на обочину. Они едва не столкнулись с темной «девяткой», вынырнувшей из-за угла. Их спасло только то, что в последний момент Корнеев перехватил руль и резко вывернул его.

– Я сам, – сказал упрямо водитель. – Говори, куда ехать, – довезу.

– Приехали, – буркнул Корнеев. – Жди меня здесь, я мигом.

Он бегом поднялся в квартиру Базылевых. Его уже ждали – дверь была открыта.

– Едем! – сказал с порога Корнеев. – Машина ждет!

Ему никто не ответил. Он прошел в комнату. Старики Базылевы лежали на полу. Им, можно считать, повезло. Сбылась мечта всех любящих стариков – они умерли одновременно. В том, что они мертвы, Корнеев ни на мгновение не усомнился. Мертвее просто не бывает, как говорил Захаров.

Глава 20

Начальники всех отделов были в сборе, когда Корнеев вошел в кабинет Христича. Он, наверное, появился слишком внезапно, потому что мгновенно воцарилась тишина. Все смотрели на вошедшего, словно это был не известный всем Корнеев, а невесть откуда взявшееся привидение.

– Мне подождать? – спросил Корнеев.

– Проходи, как раз о тебе говорили.

Ничего хорошего не говорили, понял Корнеев, – у полковника совсем мрачный вид.

– Я только что из Сызрани. Родители Базылева убиты.

– Я знаю, – кивнул Христич, и у него дрогнула щека.

– Знаете? – удивился Корнеев.

Вместо ответа полковник придвинул к нему листки с плотно набранным текстом. Милицейские сводки. Христич регулярно получал их по одному ему ведомым каналам.

– Какие-то пять минут, – с досадой в голосе сказал Корнеев. – Я только отлучился за машиной.

– Ты их видел?

– Родителей? – уточнил Корнеев.

– Убийц.

– Нет. Но видел их машину. Темная «девятка», мы едва с ними не столкнулись рядом с домом Базылевых. Думаю, это были они.

Все молчали. Молчание было нехорошее. Угрюмое и недоброе.

– Ты успел поговорить с родителями? – спросил Христич.

– Да. Обычные люди. Были в ссоре с сыном, но, когда узнали, что он в больнице, были готовы немедленно ехать в Москву.

– Они не упоминали о том, что им кто-нибудь угрожал? Или что-нибудь странное с ними происходило в последнее время?

– Нет.

– Кому же их жизни понадобились? – пожал плечами Христич.

Было видно, что эта мысль не дает ему покоя.

– Это у Корнеева надо спросить, – негромко и как-то лениво сказал майор из отдела прикрытия. – Где он ни появится, там трупы.

Черный юмор. Здесь всегда так шутили. Но сейчас это было не к месту.

– Это не так весело, как вам представляется, – сухо сказал Корнеев, стремительно белея лицом, и вдруг сорвался на крик: – Мне, например, не до шуток уже! Они каждый раз на полшага опережают нас!

В этом крике слилось все – и память о неудавшемся покушении на Базылева, и смерти, увиденные одна за другой, и последняя бессонная ночь. Корнеев так кричал, что тот майор из отдела прикрытия даже откинулся на спинку стула и смотрел на Корнеева с изумлением и настороженностью.

– Хватит! – резко произнес Христич, и Корнеев тут же захлебнулся, будто ему заткнули рот.

Полковник обвел присутствующих взглядом. Взгляд был тяжел, и под ним даже дышать становилось трудно.

– У тебя, значит, никаких версий нет? – осведомился Христич, отведя глаза в сторону.

– Нет, – глухим голосом ответил Корнеев. – Мне только одно понятно: стариков убили из-за сына.

Христич повернул наконец голову.

– Почему? – спросил он.

– Потому что профессиональная работа, – оценил Корнеев. – Опытный киллер действовал. Это не бытовуха какая-нибудь. Сделано серьезно.

Полковник подумал.

– Ты отдыхай, Вадим, – сказал он после паузы. – Устал, наверное. – И сделал жест рукой – иди.

– Я еще хотел сказать, – заторопился Корнеев. – Все это как-то связано с Молотовым. Он выбивает ближайшее окружение Базылева.

– А смысл?

– Значит, смысл есть, – с неожиданным упрямством в голосе сказал Корнеев.

– Так расскажи нам, – благосклонно предложил Христич.

Вот это «расскажи нам» неприятно кольнуло Корнеева. Значит, были «они» и был «он» и между ними образовалась пропасть.

– Я еще ничего не знаю, – буркнул Корнеев, – но все происходящее напрямую связано с Молотовым, я же чувствую.

– Хорошо, иди, – кивнул полковник.

Корнеев стал здесь посторонним. Отчуждение росло, и уже ничего нельзя было поправить. Корнеев вышел из кабинета. Он шел по коридору, с ним здоровались, он отвечал чисто автоматически, но словно с какой-то минуты перестал быть равным с этими людьми – были «они», и был «он», совершенно отдельно, он хорошо это уяснил.

– Корнеев! – окликнули его сзади.

Он обернулся. Его нагонял тот самый майор из отдела прикрытия, и с ним были двое его подчиненных – крепкие неулыбчивые парни. Когда Корнеев остановился, парни проскочили мимо и оказались за его спиной, а майор сказал, внимательно глядя Корнееву в глаза:

– Сдай оружие, Корнеев. Приказ полковника.

Вот почему парни оказались у Корнеева за спиной. Корнеев криво усмехнулся, извлек из кобуры пистолет и, держа рукояткой вперед, протянул майору. Тот взял оружие быстрым цепким движением, после чего настороженность в его глазах растаяла. Он развернулся и пошел прочь, увлекая за собой парней.

Глава 21

До вечера Корнеев успел отоспаться и, когда Рита пришла с работы, настроен был уже не так плохо, как с утра. Они обнялись, и Рита прижалась так крепко, будто муж вернулся со страшной войны. Все-таки что-то сердцем она чуяла.

– Так себе командировочка, – фальшиво бодрым голосом сказал Корнеев. – Я будто и не уезжал.

Рита протестующе покачала головой. Ей отъезд мужа не показался рядовым событием. Все происходящее она теперь воспринимала серьезно. Даже слишком серьезно.

– Как Димка? – направил разговор в безопасное русло Корнеев.

– Нормально. Две четверки.

– И это ты называешь «нормально»? – притворно возмутился Корнеев. – Скоро он скатится до уровня шалопаев…

– Ты слишком строг к нему, Вадим.

– Да уж, – важно сказал Корнеев. – Спуску я ему не даю.

Вроде бы шутил, а сам все время отводил глаза – в них была такая тоска, что он боялся, увидит Рита – догадается обо всем.

– Захаровы приходили, – сказала Рита.

– Ну и как? – тут же напрягся Корнеев.

– Посидели, поболтали. Тамара болела, но сейчас у нее все в порядке, тьфу-тьфу.

Корнеев хотел, чтобы она что-нибудь сказала о Паше, но не смел спросить.

– Ты бы позвонил им.

– Зачем? – обернулся Корнеев.

Рита, оказывается, смотрела на него. И их взгляды встретились.

– Я так и знала. Вы поссорились. Я по Паше поняла. Как только о тебе речь заходила, он становился сам не свой. Даже вилку ронял. Так нельзя, Вадим.

– С чего ты взяла, что мы поссорились?

– Так нельзя, Вадим! – строго повторила Рита. – Они нам не чужие. Надо, чтобы все было по-родственному!

«По-родственному» – это было хорошее слово, на что-то оно Корнеева наводило. Было смутное предчувствие близкой разгадки, но еще предстояло разогнать пелену тумана.

– Да, – пробормотал Корнеев. – Надо по-родственному.

Это словечко крутилось у него на языке. Он поворачивал его и так и этак, но чем дольше это проделывал, тем более гладким и безликим становилось слово. Так тает и теряет характерные очертания льдинка, положенная в рот.

Весь вечер Корнеев провел в задумчивости. И ночью плохо спал. А утром, когда брился перед зеркалом, его осенило. Даже рука дрогнула, и из неглубокого пореза потекла кровь, но он этого поначалу даже не заметил. Рассматривал свое отражение в зеркале – и не видел ничего. Наконец, словно о чем-то вспомнив, потрясенно пробормотал: