Обещание весны - Мэри Бэлоу

Грейс переживала сейчас трудное время. Но вместе с тем и доброе. В этом Перри был уверен. Ее жизнь никогда не стала бы полной, если бы она не помирилась со своими родными. Но это примирение совершалось медленно, дюйм за дюймом. Грейс не обретет душевного покоя, пока не примирится и сама с собой, пока не простит себя. И ей нужно именно это время, каким бы мучительным оно ни было, чтобы понять: между смертью сына и ее прегрешением нет ни малейшей связи. Она должна понять, что эта смерть была просто трагической случайностью.

Сегодня вечером жена выглядит измученной, решил Перигрин. Видимо, ей особенно трудно находиться среди стольких людей, которые знали ее жизнь во время пяти лет тяжких испытаний. Но помочь Грейс он может лишь единственным способом: предоставит ей самой пройти сквозь муки воспоминаний. Грейс должна сама обрести мир и покой. Он может только быть рядом, держать за руку в трудные минуты и нежно любить ее по ночам.

Перри поймал ее взгляд и подошел к ней с теплой улыбкой.

— Весело тебе? — спросил он, прекрасно понимая, что ей совсем не весело. — Не хочешь ли потанцевать следующий танец со мной, Грейс?

— Я обещала виконту, — ответила она, поднимая на него большие спокойные глаза и бессознательно кладя руку ему на ладонь.

— Грейс? — Перигрин нахмурился и понизил голос, чтобы не привлекать внимания окружающих. — Тебе дурно, милая?

— Разумеется, нет. Здесь просто очень душно, Перри. К тому же я танцевала. Я вовсе не собираюсь падать в обморок, уверяю тебя.

“В гостиной, разумеется, душно, однако вряд ли из-за этого человек может стать бледным как привидение”, — подумал Перигрин, пожал жене руку и с улыбкой повернулся к даме, которая сидела рядом с Грейс.

* * *

Грейс позволила себе в отношениях с мужем только одну сознательную ложь. В тот день, когда Перигрин попросил ее руки, она сказала ему, что Гарет умер. И в то время это не казалось ей ложью. Гарет умер для нее, когда уже на шестом месяце беременности она получила письмо с, сообщением, что обстоятельства вынуждают его жениться на девушке, о которой Грейс никогда не слышала.

Это было все. Он не объяснил, что это за обстоятельства и почему они важнее, чем возвращение домой и женитьба на женщине, которой он четыре года твердил, что любит ее, и которая носила под сердцем его ребенка. Письмо содержало обычные заверения в вечной любви и некоторые восторженно изложенные подробности жизни гвардейского офицера.

Он умер. Для Грейс этот человек был мертв, хотя она и не носила по нему траур. Чувство к Гарету сменилось другим чувством — любовью к ребенку, которого она так эгоистично и бездумно зачала.

Эту ложь легко оправдать в глазах Перри. То была невинная ложь, а Перри не столь жесток, чтобы не простить ее. Вечером Грейс все ему расскажет. Что Гарет жив, что он и есть лорд Сандерсфорд, который принимал их сегодня.

— Позволь мне сделать это, — сказал Перри, забирая у нее щетку. — У тебя такие красивые волосы, Грейс. Ты отправила Эффи спать?

— Она так громко зевала, — улыбнулась Грейс. — Вот уж мастерица делать тонкие намеки.

— Она очень молода, — заметил Перри в оправдание горничной.

— Я понимаю. К тому же без памяти влюблена в белокурого камердинера Мартина. Ты, это заметил?

— Вечер был очень мил, не правда ли? Мы не танцевали с самого Рождества.

— Да, — согласилась Грейс. — Все было славно. Она закрыла глаза. Перри водил щеткой по ее волосам, а Грейс чувствовала, что сердце бьется неспокойно и тревожно.

— Сандерсфорд служил в армии? — спросил Перигрин. — У него определенно военная выправка.

Грейс не открывала глаз. Перри дает ей возможность перейти к объяснению.

— Да, — ответила она, — служил в гвардии. Полагаю, виконт продал патент, когда шесть лет назад умер его отец. Он… мы… словом, они всегда были нашими соседями.

— Приятный человек, — заметил Перри и вдруг засмеялся. — Как ты считаешь, кто из девиц заполучит викария? Хочешь держать пари?

— Мне думается, что девушкам он кажется весьма привлекательным.

— Тем более привлекательным, что выглядит недокормышем, — снова засмеялся Перри. — Все эти барышни просто одержимы материнскими чувствами. Беда лишь в том, что он чересчур робок, бедняга, и никак не наберется храбрости сделать предложение одной из них.

— Не насмешничай, Перри. — Грейс отобрала у мужа щетку. — Не смейся над ним только потому, что тебе так легко общаться с женщинами.

— Смеяться над ним? Этот молодой человек попал в завидное положение. По меньшей мере полдюжины девушек борются за его сердце! Нет, Грейс, в чем не повинен, в том не повинен, даю слово. Я просто восхищаюсь им… Ты сегодня не слишком веселилась, дорогая.

Он положил руки ей на плечи и заглянул в ее глаза уже без улыбки.

— Ну что ты, Перри! Мне было весело.

— Тебе трудно вновь общаться со всеми этими людьми? — спросил он. — Они скверно относились к тебе?

— Нет, — ответила Грейс. — Они относились ко мне любезно. Никто не давал мне почувствовать, что я пария.

Он взял лицо жены в свои ладони.

— И виконт тоже? А его отец? Они принимали тебя?

Грейс проглотила комок в горле и произнесла, не отводя глаз, хотя впервые за все время их совместной жизни прикосновение мужа мучило ее:

— После рождения Джереми меня там не принимали ни разу.

— Вот оно что! Однако виконт явно хочет исправиться. Он усадил тебя за обедом рядом с собой. Он был другом твоего Гарета? Или даже родственником?

Это было бы так просто. Совсем просто. Перри сделал все от него зависящее, чтобы ей было легко сказать правду.

— Другом, — отрывисто произнесла Грейс, отводя наконец глаза и положив руки на отвороты его халата.

— Вот оно что! — повторил Перри. — Я так и думал. Но теперь боль уже в прошлом, Грейс. Он снова хочет быть твоим другом. Это совершенно ясно. Прости его, дорогая. Забудь о горечи. Ты же знаешь, что люди порой ведут себя скверно. С каждым это может случиться. Мы должны предоставлять друг другу второй шанс, а порой и третий.

— Да, — согласилась она, поглаживая ладонями мягкий шелк отворотов его халата и набираясь решительности и смелости. — Перри…

— Не надо больше, — сказал он, целуя ее в губы. — Давай оставим это на сегодняшний вечер и ляжем в постель. Уже поздно.

— Но, Перри…

— Ш-ш… — прошептал муж у самых ее губ. — Идем, и позволь мне любить тебя. Это поможет тебе отвлечься? Или будет неприятно?

— Ты знаешь, что это не будет неприятно. Ты это прекрасно знаешь, дорогой.

— Иногда мне требуется подтверждение, — с мальчишеской улыбкой заявил он. — Ложись, Грейс. Я позабочусь о свечах.