Докричаться до небес - Лана Муар

спалили?

— Не спалили. Он ушел минут через сорок после тебя.

— Хоть где-то мозгов хватило. Стой.

Ромка выковырял маленькую пушинку, запутавшуюся в воротнике моего свитера, показал ее и беззлобно выдохнул:

Пойдем, курица.

Вообще, у меня самый лучший брат. И хотя с детства в мою сторону частенько летят эпитеты вроде дурынды, той же курицы или мелкой (хотя я и родилась всего на полчаса позже), меня это не обижает — Ромка всегда бурчит с позиции старшего, если его сестрёнка "косячит". Но в то же время я знаю, что он лучше всех понимает и чувствует все, что со мной происходит. Близнецы, одним словом. Сколько себя помню, Ромка всегда приходил, если я начинала хлюпать носом, сидя у себя в комнате. Вроде и не слышал ничего, а уже стоит в дверях с ворохом платков в руке:

— Эй, ты чего?

И чем старше мы становились, тем смешнее оказывались "последствия" близнецовости. Когда у меня начались месячные в первый раз, Ромку крутило едва ли не также, как меня. Словно все, что чувствовала я, дублировалось ему, а в ответ мне "прилетали" его ощущения и настроение. До сих пор не могу понять как это работает, но в семнадцать лет мы договорились, что всегда держим мобильный под рукой и эксперименты с алкоголем по одиночке не производим. Если перепьет кто-нибудь один, то потом мучаться обоим. И это ни разу не прикольно. Вот только причиной этой договоренности послужило совсем не похмелье или больная голова. Просто одна дурында решила, что она уже достаточно взрослая, и никто не узнает, что вместо ночёвки у подруги, на самом деле будет дача. И не Катька с параллельного, а первая любовь. Ромка тогда отчитал меня похлеще любого родителя. Больше всего за то, что выключила телефон. Болезненные ощущения, которые я постаралась притупить заранее выпитой бутылкой вина, "прилетели" домой и перепугали его не на шутку. И только когда Ромка сломал ногу, до меня дошло, как он тогда был прав. Если бы братик не отзвонился сам, то я бы точно свихнулась. Поэтому и не обижаюсь на его бубнеж.

Ромка топал по ступенькам, громче обычного.

— Хватит бычить.

— Я не бычу. Просто ты — дурында. И не видишь очевидных вещей.

— И каких же? — я догнала Ромку и пристроилась рядом с ним.

— Я лучше промолчу.

— Нет уж, скажи!

— Окей, — он остановился и, развернувшись ко мне, негромко сказал, — Рит, он тебе не позвонил тогда, понимаешь?

— И что?

— А то, что не позвонит и в этот раз. Только без обид, ладно? Включи голову и посмотри на все это с другой стороны. На кой черт он тебе сдался?

— Ты просто его не знаешь!

— Дурында! Как будто ты его знаешь, — Ромка помотал головой. — Сперва Воронцовским себе голову заморочила, теперь этим… Ритусь, я же за тебя переживаю…

— Он позвонит! — отчеканила я и рванула вверх по лестнице. Не останавливаясь, влетела в туалет и заскрипела зубами от злости. — Вот увидишь, позвонит.

До конца пар я демонстративно не разговаривала с Ромкой. Даже специально садилась на самый дальний ряд, чтобы до него дошло, что я обиделась. И обиделась очень сильно. Ничего не стала объяснять Ксюхе и Сашке, когда они в перерыве попытались выяснить причину нашего такого странного поведения. Не сказала и Алисе, вернувшейся почти под самое окончание четвертой пары. Ромка меня выбесил своей непрошибаемой уверенностью, только и я в ответ уперлась рогом. Уж что-что, а срались мы ничуть не реже обыкновенных людей. Тем более он не видел то, что видела я. И стоило вечером на экране телефона высветиться надписи “Фил”, радость от того, что он позвонил, и злорадство, что Ромка оказался не прав, тут же заиграли счастливой улыбкой на моих губах. Схватив мобильник со стола, я выскочила из своей комнаты, влетела в Ромкину и ткнула пальцем в имя абонента:

— И что я говорила? Не позвонил ведь, да?

— Дурында… — брат лишь на мгновение оторвался от монитора и снова стал что-то гуглить. — Это ничего не значит.

— А вот и значит! — я развернулась на пятках и полетела обратно, нажимая кнопку ответа. Захлопнула дверь, одновременно говоря, — Привет.

— Привет. Чем занимаешься?

— Да так. Ничем особенным.

— Если хочешь, приезжай в “Feelings”. Я как раз собирался пойти вниз и поставить греться воду.

— Какую воду? — запнулась я.

— В которой ты будешь отогревать ноги, — засмеялся Фил.

— Я надену зимние сапоги.

— Тогда чайник поставлю. Набери, как к клубу подъедешь. Я тебя встречу.

— Хорошо.

Он сбросил вызов, а я две минуты стояла и глупо хлопала ресницами, переваривая услышанное. Посмотрела на часы, на шкаф, на свое отражение в зеркале… и рванула в ванную.

Ромка молча наблюдал за тем, как я скакала на одной ноге, натягивая сапог. Привалился плечом к косяку, словно решил поиздеваться. Еще и пробурчал напоследок:

— Если завтра с утра у меня будет болеть башка…

— Сама разберусь как-нибудь!

— Ритуся, а ты куда? — выглянула из комнаты мама.

— В клуб полетела, — хмыкнул Ромка.

— Только давай не долго. И домой на такси! Вова, у тебя наличка есть?

— В кошельке посмотри. Рублей пятьсот было вроде… Ну! Ну! НУ!!! — папа подскочил с дивана и зло зашипел в сторону телевизора, — Да куда ты бьешь? Пас надо было отдавать!!! Понапокупают кривоногих!

Я сунула деньги в сумочку, чмокнула маму в щеку и полетела на улицу, улыбаясь от уха до уха.

У входа в клуб, несмотря на будний день, было слишком многолюдно. Народ толпился у дверей, перед которыми стояло трое охранников, а они особо не торопились кого-то пропускать внутрь. Можно даже сказать, что специально проверяли документы слишком придирчиво и дотошно. Ещё и на парковке не оказалось ни одного свободного места, и таксист высадил меня, остановившись буквально на мгновение — за машиной уже выстроилась вереница из автомобилей. Прямо какой-то нездоровый ажиотаж. Я прошлась по тротуару, огляделась, не зная стоит ли мне идти в конец очереди или лучше постоять в стороне, и позвонила Филу, отойдя на пару метров от недовольно гудящих людей.

— Приехала? Сейчас выйду.

Сбросил вызов, даже не услышав ответа, а через полминуты выскочил на крыльцо. И вот тут до меня дошло, что если бы я попыталась встать поближе, то меня просто смяли в лепешку — толпа, словно один живой организм, спрессовалась на пятачке перед охранниками и заорала: " Это он! Фил! Фил!" А он махнул рукой, что вызвало новый всплеск ора, и стал крутить головой, высматривая меня. Увидел, сказал что-то одному