Отравленный пояс (с иллюстрациями) - Артур Конан Дойл

— Поглядите вы только, — повторял он взволнованно. — Саммерли, подойдите-ка сюда и убедитесь сами. Пожалуйста, Мелоун, подтвердите мои слова. Маленькие веретенчатые тельца посредине — это диатомеи; на них не стоит обращать внимания, так как это скорее растительные, чем животные существа. Но справа вы видите несомненную амебу, лениво ползущую по освещенному полю. Этот верхний винт служит для установки: вы можете отрегулировать резкость.

Саммерли последовал его указанию и согласился с ним. Я тоже поглядел в трубу и увидел крохотную тварь, похожую на стеклянного паучка и оставлявшую свои липкие следы на освещенном поле.

Лорд отнесся к этому, по-видимому, с совершенным равнодушием. 

— К чему ломать мне голову над вопросом, живет ли она или мертва? — сказал он. — Мы ведь не знаем друг друга даже с виду, так не из чего мне особенно тревожиться за нее. Ведь и она не теряет душевного спокойствия из-за нашего самочувствия.

Я невольно рассмеялся, а Челленджер устремил на нас чрезвычайно укоризненный взгляд, взгляд испепеляющий.

— Легкомыслие полузнаек еще порочнее, чем ограниченное упрямство полных невежд, — сказал он. — Если бы лорд Джон соблаговолил снизойти…

— Мой милый Джордж, не будь таким язвительным, — сказала его жена я ласково положила руку на его черную гриву, свисавшую над микроскопом. — Не все ли равно, жива ли амеба, или мертва?

— Нет, от этого зависит очень многое, — ответил сердито ее супруг. 

— Так давайте же поговорим об этом, — сказал с веселой улыбкою лорд Джон. — В конце концов об этом ли говорить, или о чем-нибудь другом — все равно, и если вы считаете, что я слишком легкомысленно отнесся к этой твари или, чего доброго, оскорбил ненароком ее чувства, то я охотно готов извиниться.

— Я, со своей стороны, — заметил Саммерли своим трескучим, сварливым гоном, — вообще не понимаю, отчего вы придаете такое значение вопросу, живет ли эта тварь, или не живет. Она ведь окружена тем же воздухом, что и мы, и осталась в живых просто потому, что еще не была подвергнута воздействию яда. Вне этой комнаты она так же умерла бы, как все остальные животные.

— Ваши замечания, мой милый Саммерли, — сказал Челленджер с выражением невероятного превосходства (если бы я мог нарисовать это самоуверенное, высокомерное, ярко освещенное рефлектором микроскопа лицо!), — ваши замечания доказывают, что вы неправильно поняли положение. Этот экземпляр был вчера препарирован и герметически уединен. Наш кислород поэтому не имел к нему доступа. Эфир проник туда так же, как во всякое другое место вселенной. Следовательно, животное устояло против яда. Из этого мы можем сделать далее то заключение, что и вне этой комнаты всякая другая амеба не умерла, как вы ошибочно предположили, а пережила катастрофу. 

— Но и в этом случае я не расположен разразиться громовым «ура», — сказал лорд Джон. — Какое же значение имеет для нас этот факт? 

— Он доказывает, что мир не умер, как мы предполагали, и что в нем продолжается животная жизнь. Если бы вы обладали научным воображением, то могли бы, исходя из одного этого факта, представить себе мир через несколько миллионов лет, — а такой срок — мгновение в чудовищном потоке времен, — и тогда вы увидели бы мир снова наполненным животными и людьми, обязанными своим возникновением вот этому крохотному ростку. Мы с вами видели степной пожар, который выжег на поверхности земли все следы травы и растений и оставил по себе только обугленную пустыню. Можно было подумать тогда, что такою она пребудет вовеки, но корни растений остались, и если бы вы через несколько лет вновь посетили это место, вы нигде не увидели бы следов пожара. Это микроскопическое создание таит в себе корень роста всей животной жизни, и, вследствие неизменно продолжающейся эволюции, через некоторое время исчезнут все следы переживаемой нами мировой катастрофы. 

— Поразительно интересно! — сказал лорд Джон, который, спершись на стол, смотрел в микроскоп. — Забавный карапузик! Номер первый в будущей галерее предков человека. У него на теле красивая большая пуговица. 

— Темный предмет — это ядро его клетки, — сказал Челленджер тоном няньки, которая учит азбуке своего питомца.

— Прекрасно! Нам, значит, и беспокоиться не о чем, — рассмеялся лорд Джон. — Кроме нас, кто-то еще живет на свете.

— Вы как будто считаете достоверным, Челленджер, — сказал Саммерли, — что мир создан исключительно с целью порождать и поддерживать человеческую жизнь.

— Конечно, сударь мой, с какой же иною целью? — спросил Челленджер, которого раздражала даже возможность возражения.

— Иногда я склоняюсь к тому воззрению, что только чудовищное самомнение человека внушает ему мысль, будто эта беспредельная вселенная сотворена лишь в качестве арены, по которой бы он мог важно расхаживать. 

— На этот счет невозможно строить теории; но, даже оставляя в стороне чудовищное самомнение, которое вы ставите нам в упрек, мы можем сказать со спокойною совестью, что мы самые развитые существа во всей природе. 

— Самые развитые из знакомых нам существ.

— Это разумеется само собою, многоуважаемый.

— Подумайте обо всех тех миллионах, а может быть, и биллионах лет, когда ненаселенная земля вращалась в мировом пространстве, — или, если даже не вовсе ненаселенная, то все же без малейших следов человеческого рода, без мысли о нем. Подумайте обо всех этих неисчислимых эрах, заливаемых дождями, выжигаемых солнцем, обвеваемых бурями. По геологическому летоисчислению, человек появился на свет, так сказать, еще только вчера. Как же можно в таком случае считать доказанным, что все эти гигантские приготовления имели в виду только его пользу?

— А то чью же? Чью же?

Саммерли пожал плечами.

— Что можно на это ответить? Это — за пределами нашего понимания. Но человек, быть может, является всего лишь побочным продуктом, случайно возникшим в этом процессе. Положение совершенно такое же, как если бы пена на поверхности океана вообразила себе, будто океан должен служить только ее созиданию и сохранению, или если бы мышь в соборе полагала, что здание воздвигнуто только для ее жилья.

До сих пор я передавал дословно этот спор, но теперь он переходит в шумную перебранку с многосложными научными терминами, которыми бомбардируют друг друга противники. Разумеется, весьма лестно присутствовать при обсуждении величайших вопросов двумя столь выдающимися умами; но при постоянном их расхождении во взглядах такие простые люди, как лорд Джон и я, не могут извлечь из подобного спора какого-либо полезного для себя поучения. Каждый опровергает сказанное другим, и в конце концов мы перестаем понимать что бы то ни было. Но вот прения окончились; Саммерли съежился в кресле, а Челленджер, все еще манипулирующий своим микроскопом, не перестает испускать низкий, глухой, нечленораздельный гул, как море перед бурей. Лорд Джон подходит ко мне, и мы оба вперяем взоры в ночь.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});