Самурай. Легендарный летчик Императорского военно-морского флота Японии. 1938–1945 - Сабуро Сакаи

Самолет продолжал держаться в строю! Ни огня, ни дыма. Каждый раз, когда мы пикировали на бомбардировщики, их стрелки открывали шквальный огонь, прицельно вести который, на наше счастье, мешал тесно сомкнутый строй самолетов. Мой Зеро, похоже, не получил повреждений. Я сделал еще два захода, бросая свой самолет в пике с переворотами, Уэхара не отставал от меня, и каждый длинными очередями вел огонь из пулеметов и пушек. Мы видели, как пули и снаряды попадают в бомбардировщики, но, похоже, не причиняют им никакого вреда.

Как только мы закончили шестой заход, восемь бомбардировщиков разбились на две группы. Четыре из них, сделав вираж, ушли вправо, а другая четверка резко повернула влево. Уэхара взволнованно указал на ушедшую вправо группу: тонкая полоска дыма тянулась за левым двигателем третьего «B-17».

Мы все-таки достали его! Повернув, я последовал за бомбардировщиками и, дав полный газ, быстро пошел на сближение с получившим повреждения самолетом. С ним явно творилось что-то неладное, он стал отставать от трех других самолетов. Приблизившись, я заметил искореженную груду металла вместо хвостовой турели, пулеметы молчали. На максимальной скорости я сократил расстояние до 50 ярдов и открыл огонь. Я выпустил весь боезапас своих пулеметов и пушки в искалеченный самолет. Внезапно клуб черного дыма вырвался из бомбардировщика, и он, начав стремительно снижаться, скрылся в слое густых облаков под нами.

Вернувшись в Таракан, я подробно доложил о полете своему командиру, лейтенанту Синго. Летчики обступили нас, чтобы послушать мой рассказ о сражении с бомбардировщиками. По их мнению, мое возвращение можно было считать чудом – ведь мне удалось уцелеть под огнем сразу восьми «Летающих крепостей».

Авиатехники насчитали всего три пробоины на конце крыла моего истребителя. Я никогда не был суеверным, но тогда не удержался и украдкой дотронулся до присланного мне Фудзико амулета.

Бомбардировщик был зачислен в разряд «предположительно сбитых самолетов» – так высшее командование оценило мои действия в тот день. Два дня спустя пилот нашего самолета-разведчика доложил об аварийной посадке «B-17» на одном из небольших островов между Баликпапаном и Сурабаей.

Глава 10

Спустя несколько лет после войны я прочитал широко известное произведение контр-адмирала Сэмюэля Элиота Морисона «История операций военно-морских сил США во Второй мировой войне». Морисон в очередной раз показал себя блестящим историком и представил в своей работе большое количество документальных материалов.

Остается сожалеть, что история одного из весьма специфических периодов той войны, по существу, освещается неверно. Я имею в виду военную кампанию, позволившую нам завоевать голландскую Ост-Индию и, в частности, ее главный бастион остров Ява. По мнению адмирала, в этой кампании все наши победы были одержаны «хитростью и превосходством в силах, а отнюдь не умением». Особое внимание уделено поражению голландского флота и флота союзников в феврале 1942 года, и здесь не только Морисон, но и другие видные американские историки, все как один, не потрудились включить в свои «документально подтвержденные» отчеты подробности величайшей воздушной битвы, равной которой до того момента не было на всем Тихом океане.

Будучи простым летчиком, участвовавшим в этой битве, мое видение тех событий, конечно, ограничено определенными рамками в сравнении с автором, подробно освещающим весь ход войны. Тем не менее мое изложение событий той части февральской кампании, в которой я лично принимал участие, может оказаться полезной для занимающихся изучением войны на Тихом океане историков.

Военная кампания на острове Ява практически была завершена 26 февраля после поражения, нанесенного японскими кораблями военно-морским силам союзников в этом регионе. Основным фактором, внесшим вклад в эту победу, стало отсутствие крайне необходимого в тот момент кораблям союзников прикрытия с воздуха. Но ни в одном из вариантов изложения событий войны американцами мне не довелось прочитать, что военно-воздушные силы союзников были уничтожены 19 февраля во время невиданного по накалу воздушного сражения над Сурабаей, когда в общей сложности порядка семидесяти пяти истребителей с обеих воюющих сторон вели самую крупную до того момента дуэль в воздухе. Именно победа в дуэли истребителей – а вовсе не рейды наших бомбардировщиков на аэродромы противника – лишила корабли союзников прикрытия с воздуха и во многом способствовала их уничтожению.

4 февраля 1942 года я вместе с несколькими другими летчиками прилетел на находящийся в Баликпапане аэродром. На следующий день мы приступили к патрулированию воздушного пространства в этом районе. Дело было жарким, противник был агрессивен и напорист. По официальным данным японского командования, за мной числился один самолет противника, сбитый 5 февраля в ходе непрерывных воздушных боев.

На следующей неделе у нас появились полученные нашей воздушной разведкой сведения о том, что в районе Сурабаи противник сконцентрировал от пятидесяти до шестидесяти истребителей – «Кертисс P-36 Мохаук», «Кертисс P-40 Томагавк» и «Брюстер F2A Буффало», – которые должны были противостоять нашему вторжению на Яву.

Приказом нашего Верховного командования предписывалось сконцентрировать все базировавшиеся на наземных аэродромах театра военных действий истребители в недавно захваченном нашими войсками Баликпапане. Утром 19 февраля двадцать три истребителя Зеро из воздушных частей, базировавшихся ранее в Тайнане и Гаосюне, взяли курс на Сурабаю.

Это был первый случай, когда мы четко знали, что нам предстоит встретить серьезное сопротивление истребителей противника. Нам предстоял 430-мильный полет к голландскому бастиону, где нас ожидали имеющие численное превосходство силы. Никто не рассчитывал на легкую победу, вроде той, что мы одержали на Филиппинах.

Были соблюдены все возможные предосторожности для облегчения нашего вылета. Для всех пилотов были намечены находящиеся под охраной сил нашего флота острова, где в случае необходимости можно было совершить вынужденную посадку. Нашему полету предшествовал вылет самолетов метеослужбы, предоставивших точные сведения о погоде, а скоростной самолет-разведчик прокладывал нам путь, действуя в качестве самолета наведения.

Мы летели на высоте 16 000 футов и в 11.30 утра прибыли к Сурабае. Нам еще не приходилось сталкиваться со столь крупными силами ожидавшего нашего прибытия противника. По меньшей мере пятьдесят истребителей союзников, находящихся на высоте 10 000 футов, летали над городом, описывая широкий круг против часовой стрелки. Имевшие численное превосходство над нами в отношении два к одному вражеские самолеты, растянувшись в длинную линию, шли тремя эшелонами из V-образных звеньев.

Увидев истребители противника, мы сбросили топливные баки и стали набирать высоту. Заметившие наши силы истребители союзников прекратили движение по кругу и на полной скорости пошли на сближение с нами. В отличие от американских истребителей, с которыми нам пришлось столкнуться над Кларк-Филд 8 декабря, они оказались готовы к встрече и горели желанием сражаться.

Менее чем через минуту четкий строй оказался нарушенным, и самолеты закружились в водовороте яростной воздушной схватки.

Увидев, как на меня с ревом несется «P-36», я быстро сделал левую бочку и стал ожидать дальнейших действий противника. Он повел себя глупо, продолжая лететь тем же курсом. Это мне только и было нужно. Я, поставив свой Зеро на крыло, резко сделал резкий правый вираж и зашел прямо в хвост опешившему пилоту противника. Бросив взгляд назад и не заметив преследования, я сократил расстояние до вражеского самолета. Сделав переворот, он ушел вправо, но легкого прикосновения к ручке управления было достаточно, чтобы мой Зеро «прилип» к его хвосту. Находясь в 50 ярдах от него, я открыл огонь из пулеметов и пушки. Почти сразу правое крыло отлетело и, подхваченное потоком воздуха, унеслось прочь. Войдя в штопор, падающий «P-36» стал разваливаться на куски. Выпрыгнуть пилоту не удалось.

Сделав широкий разворот с набором высоты, я ринулся назад в гущу главного сражения. По меньшей мере шесть объятых пламенем самолетов падали вниз. Истребители в сумасшедшем вихре носились в воздухе, и один из окрашенных в зелено-коричневый цвет «P-36» внезапно устремился к моему истребителю. Я повернул, ожидая его натиска, но уже в следующую секунду другой Зеро, резко набрав высоту, дал длинную очередь из пушки и ушел в сторону от взорвавшегося голландского самолета.

Слева от меня «P-40» заходил в хвост пытавшемуся ускользнуть Зеро, и я, повернув, предпринял отчаянную попытку оттянуть на себя вражеский самолет. Но в этом не было необходимости, преследуемый Зеро резко взмыл вверх и, сделав петлю, оказался чуть выше и прямо позади «P-40». Прогрохотали пулеметы и пушка, и самолет противника вспыхнул ярким пламенем.