BAD KARMA. История моей адской поездки в Мексику - Пол Адам Уилсон

Кармы, Удар третий: Жеребец раскалывается

Мы были в получасе езды от нашей остановки для завтрака. Уже начинало светать, и предрассветное небо выглядело прекрасно. Случайные мысли мелькали у меня в голове: так, сегодня утро пятницы, 1 сентября 1978 года. Лось будет объявлен в розыск через несколько часов. Как ему удастся вернуться в США, не попав под арест? Интересно, планировал ли он вообще свою жизнь так далеко? Присматривает ли Перро за Дэном-Оу, шатающимся вокруг Поместья? От этого парня у меня мурашки шли по коже. И что за большой секрет Жеребец скрывает от нас? О каком «обещании» кричала ему Шерри?

Музыка молчала в течение нескольких минут, и в относительной тишине меня поразило наблюдение: не знаю, были ли мы уставшими, оцепеневшими, скучающими, испытывающими облегчение или обеспокоенными, но в данный момент мы воплощали дух товарищества трех незнакомцев в лифте.

– Чертова Шерри.

Что ж… теперь все наше с Лосем внимание приковано к Жеребцу!

– Я имею в виду, кто вообще сказал ей отказаться от таблеток? – продолжил он. – Что это за дерьмо было прошлой ночью? Она закатила истерику по поводу того, что больше не беременна.

О’кей, я сбит с толку.

– Что ты имеешь в виду, Жеребец? – вопреки здравому смыслу все же спросил я.

– Я имею в виду, что она была беременна, а теперь нет, Оптерс.

– Оу.

– Она забеременела в июне. Ты же видел, как она все время ошивается поблизости, как будто мы женаты или что-то в этом роде, не так ли?

– Ну… да, но я…

– Я не знаю, почему она просто не сделала аборт, когда это только случилось… Я имею в виду, кто, черт возьми, сказал ей, что я хочу завести семью? Кажется, что после шести лет отношений она должна была все понять.

После шести лет? Конечно, она должна была понять. Парень обращается с тобой, как с дерьмом, и по-другому уже никогда не будет.

– Итак, две недели назад она сказала мне, что хочет съехаться и родить ребенка. Она, должно быть, сошла с ума, мать ее.

Именно это я и подумал. Во всяком случае, насчет «съехаться».

– Так вот, я говорю ей, что лучше сделать аборт, пока не стало слишком поздно. Я дал ей денег на это и все такое. То есть я думаю, что должен был взять на себя ответственность и разобраться со всем этим. И что я получаю за то, что поступаю правильно? Она бесится из-за меня.

Вау. Он думает, что это способ проявить себя с хорошей стороны и взять на себя ответственность. Что за парень.

– Я совершил ошибку на прошлой неделе, сообщив ей об этой поездке.

Мы планировали эту поездку в Мексику в течение месяца, и Шерри узнала о ней только на прошлой неделе? Может быть, «ошибка» – это то, что ей не сказали раньше? Да что с вами всеми не так?

– Когда она взбесилась из-за того, что я поеду в Мексику, я поставил ей ультиматум. Типа «да» или «нет». Поставил ее перед выбором. Я сказал ей, что, если она сделает аборт, я никуда не поеду, и мы потратим деньги на новое жилье.

– Почему ты не говорил мне, что думаешь свалить, Жеребец?

Лось… кажется, тебя это задело?

– Я сделал это только для того, чтобы подтолкнуть ее к аборту. Я никогда не собирался сваливать от тебя. Ты мой братан, Лось. Брата ны важнее баб, чувак. Ты же знаешь, как это бывает.

– Так она это сделала? Она сделала аборт?

Как мне скрыть недоверие в голосе?

– Ни хрена, Оптерс. Ты гребаный Капитан Очевидность. Как ты думаешь, из-за чего была вся эта истерика прошлой ночью? – ответил Лось за Жеребца.

Вау… Интересно, что перевесило бы на великих весах моральных ценностей? Ограбление своего работодателя и уничтожение драгоценных домашних фильмов целой семьи? Уклонение от тюремного заключения за непредумышленное убийство? Или когда обманом заставляешь свою девушку сделать аборт?

Выстрел под носом

БАМ!

Что, черт возьми, это было? Выхлоп в карбюраторе?

Идиотская сигнальная лампочка ярко горела в нижней части моего спидометра.

БАМ!

Еще раз. Да, это выхлоп в карбюраторе, ладно. Давайте посмотрим… Красная лампочка означает «ремень вентилятора», белая означает «масло».

БАМ!

– Мать твою, Оптерс! В чем, черт возьми, проблема? – Жеребец, казалось, был в такой же панике, как и я.

– Я не знаю, но я должен заглушить двигатель, пока он не взорвался или типа того.

Выжать сцепление, заглушить двигатель, выключить передачу… Еще один последний «БАМ!», громче прежних… А потом только звук наших шин. Двигатель теперь работал тихо, и мы катились по длинному легкому спуску. Я не знал, что сказать; Лось и Жеребец смотрели на меня, явно ожидая какого-то ответа.

– Лампочка масла горит… Я без понятия, что… ДОЛБАНАЯ ЛАМПОЧКА МАСЛА ГОРИТ!

Я надеюсь, что все не так плохо, как кажется.

Мы свернули налево через разделительную линию двухполосной дороги и скатились по какому-то съезду. Лось и Жеребец оставались на месте, как пенсионеры в туристическом автобусе, в то время как я выскочил, чтобы заглянуть под капот. Мне не нужно было открывать его, чтобы понять, что у нас проблемы. Темные пятна тянулись за нами от шоссе, сияя радужным блеском. Маслянистые радужные разводы показывали, как масло медленно стекало к бамперу, где собиралось и ритмично капало на выхлопную трубу; каждая капля недолго шипела, прежде чем испариться. Лось с ворчанием вышел из автобуса и подошел, чтобы лично посмотреть, в чем дело.

– Это плохо?

Господи, Лось, да как ты догадался?

Я знал, что двигатель мог накрыться, но решил пока не выдавать беспокойства:

– Я не знаю, в чем именно проблема. Видимо, мы потеряли сальник или типа того, потому что отовсюду течет масло.

Семья Лося владела шиномонтажной мастерской с тех пор, как он научился ходить. Он, вероятно, проработал в бизнесе своего старика столько же, сколько я у своего. Он никогда особо не рассказывал об этом, но складывалось впечатление, что он ненавидел своего отца за это. Однажды я спросил его о том, на что похожа жизнь в тюрьме. Он ответил, что это выбило из него все дерьмо от работы в шиномонтажной мастерской его отца.

Я был там однажды. Лосю нужно было кое-что купить в мастерской, и я его подвез. За те пять минут, которые мы провели в присутствии его отца, не помню, чтобы мистер Мосс сказал нам хотя бы десять слов. К тому же половина сказанного была скорее рычанием: «Какого хрена тебе