Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Выделение в период коитуса грудного секрета — явление, малоизвестное в нашей современной жизни, но связано это исключительно с ее особенностями: на секс уделяется время, как правило, не достаточное для получения такого эффекта. У женщин, даже у не рожавших, лактация может происходить в том случае, если она ежедневно имеет длительные и качественные сношения, дающие максимально сильные ощущения оргазма. Согласно исследованиям гормональных процессов в женском организме, установлено, что в среднем выделение молозива начинается после двух недель таких ежедневных сношений. Для этого от мужчины требуется немало умения, опыта, знания разнообразных техник, а также выносливости.
Предотвращение эякуляции и продление эрекции полового члена — вещи взаимосвязанные. Именно к ним и стремились просвещенные китайцы. Надо было любить так, чтобы, давая женщине возможность испытать как можно большее число как можно более бурно протекающих оргазмов с максимальным истечением плоти, при этом максимально сохранить, а желательно и вовсе не потерять своей собственной мужской боеспособности.
В некоторых картинках «чунь гун», видимо, с целью продемонстрировать сверхбрутальность сексуального контакта, женщину представляют настолько извернутой, что трудно понять расположение ее тела. Так это, например, на одной из граней бумажного фонаря или на гравюре «Юэнян оповещена о прелюбодеянии» серии «Цзинь, Пин, Мэй» (XIII в.). Там дама, судя по ее правой ноге и телу ниже поясницы, находится спиной к мужчине, однако грудь, плечи и лицо повернуты в фас. Но это еще куда ни шло. Такой разворот тела реален, если бы не левая нога, которая поднята вверх так, как в подобном положении невероятно, это гораздо больше похоже на намеренно совмещенное изображение Двух поз (илл. 120, 52, 108).
Интересно, что аналогичный изворот, или, вернее, подобное же совмещение двух поз, встречается и в работах японских художников, например, в одной из гравюр Харунобу (илл. 44).
Описание феноменального брутального секса, доводящего женщину чуть ли не до полусмерти (во всяком случае до обморока), дается почти во всех главах романа «Цзинь, Пин, Мэй». Из текста явствует, что мужчине, помимо его общей натренированности и умения, помогают опорожнить женщину, т. е. испить всю ее энергию, различные приспособления-снасти: колокола, шарики, подпруги, кольца, а плюс к ним еще разнообразные снадобья, разжигающие страсть, «пилюли сладострастия» и т. д. и т. п. Кроме того, судя по акварели XVIII в., с целью приучения пениса к длительной эрекции головку его могли слегка раздражать легким касанием перышка.
Среди всех китайских сексуальных приспособлений наиболее известны кольца. Они изготовлялись из серебра, нефрита или слоновой кости, бывали часто с выступом или крючком. Помещенное у основания пениса, такое кольцо как раз препятствовало эякуляции и одновременно поддерживало эрекцию. Благодаря крюку происходило параллельное возбуждение клитора или ануса.
Кольца нередко искусно обрабатывались, покрывались изящным узором, т. е. были вполне полноценными произведениями декоративно-прикладного искусства, и поэтому многие художественные музеи мира, включая Эрмитаж, их с удовольствием хранят и выставляют.
Приводимый нами образец был изготовлен из слоновой кости. Представленный на нем наитрадиционнейший сюжет драконов, играющих с жемчужиной, имеет помимо эстетической еще и функциональную нагрузку. Панцири драконов, соприкасаясь с «пионом», раскрывают его (вернее, ее), жемчужина же является тем самым выступом, который возбуждает клитор (титул).
Хвосты двух драконов переплетены, и это, естественно, заставляет вспомнить популярный с ханьских времен (III в. до н. э. — III в. н. э.) канон изображения двух великих первопредков — Фу-си и Нюй-вы, которые были полузмеи, полулюди. Согласно легенде, Нюйва изготовляла из глины людей и вдыхала в них жизнь, а Фу-си создал знаменитые восемь триграмм («ба гуа») — основу китайской мудрости, начало, фундамент «Канона перемен». Оба они были для китайцев древнейшим примером неделимого единства инь и ян.
В центре переплетения драконьих хвостов на кольце находится небольшая дырочка. В нее вдевалась крепкая нитка, которая, проходя назад и наверх, завязывалась на поясе. Делалось это с целью более четкого фиксирования кольца и предотвращения возможных неприятных неожиданностей.
Так традиционные сюжеты, эстетизм и практицизм сочетались в китайских сексуальных вещицах.
В даосизме считалось, что помимо приспособлений и тренировок помочь человеку сохранить свою сущность нерастраченной может также практика сношений с большим количеством женщин при одной непрерывно длящейся эрекции. Даосы любили называть число 10 (иногда 8).
Однако среди китайских эротических картин часто встречаются такие, где мужчина одновременно общается не с 8 или 10 женщинами, но с двумя или тремя. Следовательно, ставшее уже привычным объяснение всех особенностей китайского эротического искусства исключительно идеями даосизма вряд ли достаточно. Не стоит, например, забывать и о причинах сугубо социального характера. Мужчина был главой дома, имел несколько жен и наложниц. Хотя жены обитали в отдельных покоях, но это не мешало их порой совмещать. Такое совмещение представлено, например, на эрмитажном свитке «Две жены оспаривают друг у друга мужа» (илл. 37).
Кроме гаремных сестер, каждая жена непременно имела при себе персональную служанку, которая, судя по роману «Цзинь, Пин, Мэй», тоже нередко становилась наперсницей своей госпожи в любовных утехах. Действительно, на китайских «чунь гун ту» одна дама относительно другой нередко находится в менее «привилегированном» положении — используется в качестве «подушки», как, например, на альбомной картинке «Любезная служанка» (начало XIX в.), или в качестве «подставки», как на свитке из Эрмитажа (вероятно, поздний XIX в.), или же она придерживает ветку, чтобы качели, на которых сидит госпожа, были бы точно на уровне пениса стоящего рядом господина (илл. 77, 23, 123).
Помимо социальных причин, весьма существенно метафизическое объяснение союза одного мужчины с двумя женщинами. Мужчина есть проявление ян, т. е. в числовом отношении нечет. Женщина-инь, т. е. чет. Две женщины есть истинное целостное инь (четное). На картинках «Послушная служанка ласкает маленькую ножку своей госпожи» (живопись на шелке из альбома пер. Канси) или «Гармоничное трио» (XIX в.) обе дамы переплетены настолько, что действительно образуют неделимое Одно. А их сочетание с юношей дает истинную гармонию. (Упомянутые картинки действительно весьма гармоничны.) Чет и нечет, подобно инь и ян, образуют Великое Единое в его наиболее совершенном законченном варианте — в варианте одновременно единства и триединства. Идея о том, что «тай и» (Великое Единое) есть отчасти и «сань и» (Триединое), достаточно древняя. В текстах Сыма Цяня (II1 вв. до н. э.) она встречается как нечто давно очевидное и само собой разумеющееся. Кстати, что может быть древнее триединства триграмм «ба гуа».
О триграммах стоит поговорить особо. Трудно быть полностью уверенным в правомерности подобных рассуждений, однако если рассматривать каждого персонажа «Послушной служанки…» или «Трио» в качестве монограммы, где женщина — (инь), а мужчина — (ян), то целое можно будет описать триграммой «кань», т. е. «погружение». Сексуальный процесс, собственно, и есть процесс погружения. Кроме того, триграмма «кань» считается наиболее полноценным иньским знаком, ибо настоящее инь всегда содержит малое ян. Применение кань в качестве остова для эротической картины совсем не удивительно, ибо эрос всегда понимается китайцами как приобщение к стихии иньпогружение в «нефритовую пещеру», или в «недвижные воды». Кстати, вода описывается той же триграммой, что и женщина. Обе они — кань.
На китайских «чунь гун ту» нередко можно встретить любовные сцены, происходящие на воде. Например, на листе из маньчжурского (цинского) альбома XIX в. Альбом этот называем маньчжурским, ибо у изображенной на нем дамы крупные ступни, т. е. она не китаянка, а маньчжурка. Однако некитайскость данного листа на этом и заканчивается. «Варварская» династия Цин старательно и достаточно успешно перенимала если не способ мышления, то во всяком случае способ жизни и основные идеи управляемого ими народа. Другой аналогичный альбомный лист XIX в. носит название «Посреди камышей». Любовь на воде также представлена и на одной из створок стеклянного складня (усл. XIX в.) из Эрмитажа (илл. 8).
Понимание китайских «чунь гун ту» станет однобоким, если забыть о том, что их созерцательная философичность почти никогда не мешает активно живущей в них жизнелюбивой иронии. Например, «наводный секс» может порой совершаться не на озере или реке, а на наполненном тазу, поверх которого лежит доска, видимо, исполняющая роль плота. Примером тому свиток XVII в. или гравюра «Пань Цзиньлянь в ароматной ванне принимает полуденный бой» серии «Цзинь, Пин, МЭИ» (илл. 121).
- Буддийская классика Древней Индии - Валерий Павлович Андросов - Древневосточная литература / Прочая религиозная литература
- Сунь Укун – царь обезьян - У Чэнъэнь - Древневосточная литература
- Сон в красном тереме. Т. 1. Гл. I – XL. - Сюэцинь Цао - Древневосточная литература
- Заметки - Мицунари Ганзицу - Древневосточная литература / Историческая проза / Поэзия
- Игрок в облавные шашки - Эпосы - Древневосточная литература
- Дважды умершая - Эпосы - Древневосточная литература
- Наказанный сластолюб - Эпосы - Древневосточная литература
- Две монахини и блудодей - Эпосы - Древневосточная литература
- Три промаха поэта - Эпосы - Древневосточная литература
- Повесть о Белой змейке - без автора - Древневосточная литература