Совок 6 (СИ) - Агарев Вадим

Однако все мои благие макаренковские намерения пошли прахом. Лизавета вышла из комнаты еще до того, как я снял второй ботинок.

— Ты алкоголик? — спокойно спросила меня малолетняя ехидна, ухмыляясь мне в лицо, — Давай помогу! — она присела и быстро распутала затянутый узел на шнурках моего ботинка.

— Теперь я буду звать тебя не Лизой, а Эльзой! — объявил я квартирантке из Урюпинска, передумав измываться над своим организмом посредством ледяной воды, — Попить мне принеси, пожалуйста!

Озбавившись от верхней одежды и от второго ботинка, я прошел в зал и с облегчением расположился на диване. Вроде бы и не копал сегодня землю и не разгружал вагоны. Однако чувство усталости меня придавливало. Очень хотелось спать. Завтра мне понадобится свежая, разумная голова, а для этого ей надо выспаться.

— Держи! — постоялица протянула мне большой чайный бокал с тёмно-вишневой жидкостью. — Компот это, пей! — успокоила она меня, заметив моё недоумение, — В морозилке нашла. Клубника, вишня, жимолость. Пей!

В три или четыре глотка я осушил свой ёмкий сиротский бокальчик и, прислушавшись к ощущениям, попросил еще. Польщенная Лиза рванула на кухню за добавкой. Вторую дозу кисловатого питья я смаковал без спешки.

— А почему ты меня теперь будешь звать Эльзой? — подозрительно прищурившись, настороженно поинтересовалась пельменница.

— Потому что ты старших не уважаешь! Недобрая ты! — пояснил я перед тем как сделать последний глоток, — Как смеешь ты, дитя несмышленое, меня алкоголиком называть?! — сунув в руки девчонке пустую посудину, я пошел в спальню, — Сегодня я здесь спать буду! А ты теперь Эльза!

Проспал я до шести утра. Не вставая даже для посещения секретной комнаты. Зато чувствовал себя огурцом. И был готов отчизне посвятить души прекрасные порывы. Стараясь не потревожить сон квартирантки, тихо прокрался в коридор и осторожно закрыл за собой створки двери. После комплексных водных процедур пошел на кухню. Чертовски хотелось есть. Тут-то мне и пригодился лидин борщ. Какое-то время поразмышляв, а не съесть ли его холодным, я всё же устыдился и решил не уподобляться Васисуалию. Исследовав холодильник на предмет наличия в нем еды и обнаружив там еще четыре котлеты, я с легким сердцем вылил остатки борща в большую тарелку. Лидин борщ всегда вызывал у меня не только гастрономическое наслаждение, но и не побоюь этого слова, ощущение, близкое к оргазму. Скорее всего, именно поэтому, в моменты, подобные этому, мой разум посещали малодушные мысли, а не жениться ли мне на Зуевой? Никто и никогда не варил мне такого вкусного борща! Ни в той жизни, ни, тем более, в этой.

— Я не хочу, чтобы ты называл меня Эльзой! — всё еще сонным, но решительным голосом потребовала из-за спины Елизавета.

— Ладно, — покладисто согласился я, находясь под впечатлением от только что съеденного борща, — Но тогда уж и ты будь любезна, впредь не называй меня алкоголиком! — обернулся я к высокой договаривающейся стороне, с какого-то перепуга одетой в мою рубашку.

— Ты, Лизавета, случаем не обнаглела? — послеборщевой релакс уже не справлялся с моим нарастающим возмущением, — Эта рубаха к моему выходному костюму, вообще-то!

Нахальная девица легкомысленно хмыкнула, развернулась на пятках и не испытывая ни малейших угрызений совести, удалилась с кухни.

Вот оно! Началось! Стоит только на пять минут, только пописать, пустить в свой дом женщину, как она начинает устанавливать в нем свои порядки. Нет, расслабился я, надо срочно устраивать судьбу Елизаветы! А для этого, мне сначала следует посетить дядю Витю Барсукова. Прежде всего, надо поразмыслить, как его можно прижучить официально, в рамках действующего законодательства. А если легальных ходов не найду, то просто без какой-либо корысти, из одной лишь любви к искусству, я факультативно пойду по пути беспредельщиков. Тех самых пресловутых лихих девяностых. Бог свидетель, дядя Витя этого заслужил.

Я только додумывал свои злодейские планы, когда на кухне в махровом импортном халате появилась урюпинская засранка. В двух громадных сумках с барахлом, подаренных Шевцоваой, этот халат, наверняка не единственный. Я был уверен, что там много чего есть, в чем приличная барышня может предаваться сновидениям. Нет, рубахи свои надо изъять и спрятать!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Не злись, пожалуйста! — малолетняя экспроприаторша подала мне чашку с кофе, — Молока добавить? — она держала в руках наготове треугольник с молоком.

Я задумался, потом кивнул. Лизавета тотчас из срезанного носика пакета долила почти до краев чашку молоком.

— Сахар я уже положила! — кивнула она, — Две с половиной ложки, как ты обычно кладешь! — и тут же принялась размешивать ложкой молоко в кофе.

— Это откуда тебе известно, сколько я сахара в кофе кладу? — хмыкнул я, — Лида сказала?

— При чем тут Лида?! — поморщилась Элизабет из Урюпинска, — Я сама видела! Два раза. Так ведь? Правильно? Две с половиной ложки? — девчонка напряженно замерла.

— Так. Всё так, Лизавета! Тебе бы к нам в милицию, уж больно ты замечательная девица! Всё-то ты замечаешь!

— А можно? — замерла девчонка, затаив дыхание, — Можно мне в милицию?!

— Да запросто! Вон Лида работает же! — улыбнулся я, — Начальница моя, между прочим, так-то, Лиза из Урюпинска! Только для этого учиться надо, а ты прогуливаешь! — нахмурился я, размышляя, продолжить дальше эту тему или остановиться.

— Я, между прочим, отличницей в школе была! — гордо вздернула подбородок девчонка, — Ну, почти отличница. У меня только по геометрии четверка и по физре! А остальные все пятерки!

— Это, Лизавета из Урюпинска, что же это такое? — довольно щурясь от в меру крепкого и так же в меру сладкого кофе, — Ну геометрия ладно, хотя и там я никакого повода для постыдной четвёрки не наблюдаю. Но физкультура? Ты ведь вон, какая красивая и здоровая девица! Не стыдно тебе, Лиза?! — я насмешливо посмотрел на моментально надувшую губы девчонку.

— Не стыдно! У меня сколиоз грудного отдела позвоночника, меня не допускали подолгу на физру!

— А ну-ка, иди сюда! — я отставил в сторону чашку.

Елизавета встала со своего стула и робко подошла ко мне. Она снова выглядела испуганным зверьком.

— Ты, Лиза, не бойся, я как раз в этом сколиозе очень даже разбираюсь! — осторожно взяв девочку за руку, я подтянул ее к себе, — Ты сейчас просто постоишь несколько минут, а я вот этими пальцами тебе по позвоночнику водить буду. От шеи до пояса. Хорошо?

— Зачем? — насторожилась она, так и не стронувшись с места.

— За надом! — мне надоело пререкаться, да и на службу пора было начинать собираться. — Ты меня не бойся, я к пионеркам равнодушен! Да ты и сама видела, у меня Лида есть.

— Никакая я не пионерка! — возмущенно фыркнула пельменница, — Я, между прочим, уже могу в комсомол вступить! А у твоей Лиды сисек совсем нет! Взрослая уже, а сисек нет!

Я едва не свалился со стула от такой отповеди. И, вообще, это только я могу рассуждать о сиськах Зуевой. И уж точно, никак не эта пигалица!

— Это не твоё собачье дело, есть у неё сиськи или нет! — повысил я голос в раздражении, но заметив, как Лизетта съежилась, тут же опомнился. Надо было как-то отвлечь девчонку и сгладить свою горячность.

— Чтоб ты знала, не только сиськами нравятся барышни. Есть еще глаза, доброта и еще один очень важный фактор!

— Какой?? — затаила дыхание Елизавета. — Скажи! Какой фактор?

— Умение варить вкусный борщ! — торжественно произнёс я главную военную тайну любого русского мальчиша. Независимо от его возраста, партийной принадлежности и вероисповедания.

— Ты же пробовала её борщ? Вкусный? — я серьезным взглядом всмотрелся в глаза девчушки.

— Очень вкусный! — честно ответила мне она.

— Вот видишь! — я щепотью трех пальцев медленно повел по позвонкам Лизаветы, — А еще Лида очень порядочная и добрая!

— Чтоб ты знала, очень часто встречаются такие женщины, что ты ей поверил, провел с ней время, а она обманула и борща не сварила! А вот Лида, она не такая!