В мире событий и страстей - Владимир Бурлачков

Глава третья

В дом отдыха Олег поехал в середине марта догуливать неиспользованный отпуск. Весна была холодной. Не вовремя начались снегопады, и автобус пробирался от шоссе по чистому белому полю.

За мостом начинался подъем на пригорок. Машина долго буксовала в рыхлом снегу. В конце концов, шофер заглушил мотор, отрыл дверцу и крикнул пассажирам, чтобы выходили и шли с километр пешком.

Пятиэтажное здание дома отдыха оказалось почти пустым, – все постояльцы размещались на двух первых этажах. В номере было промозгло и неуютно. Пришлось обогреваться рефлектором.

Катался по полдня на лыжах в густом еловом лесу, спал после обеда и листал по вечерам принесенные из библиотеки книги. На шестой день все это жутко надоело. Сидел в номере, бродил вокруг здания по единственной расчищенной дорожке и жаловался самому себе на жизнь. Горевал, что движется она ни шатко, ни валко, и что на работе ничего путного до сих пор так и не получилось, что после смерти родителей никого из близких не осталось, и что единственный на белом свете человек, кому хочется позвонить – это Аня.

В доме отдыха телефон-автомат не работал. Потащился за пять километров в соседнюю деревню, нашел почту и заказал телефонистке Москву. Почти час не соединяли. Сидел на скамейке и разглядывал объявления на стенах. Сильно пахло разогретым сургучом. В углу были сложены проштампованные жирными шоколадными печатями почтовые посылки в желтых фанерных ящичках. Телефонистка объявила, что номер в Москве не отвечает, а через пять минут почта закроется.

На улице стояла темень. Горели только два фонаря на краю деревни. В поле сильно дул ветер и неслась метель. Пробирался по еле различимой дороге и думал: может быть, это просто блажь, и быстро забудется и пройдет это желание позвонить сейчас именно ей.

На следующий день к дому отдыха покатили два красивых автобуса. Люди с дорожными сумками проворно кинулись в фойе. Поднялся галдеж. Кто-то пробовал командовать, куда и кому идти, но его не слушали. Олег пытался обойти толпу стороной. У лестницы его хлопнули по плечу. Обернулся и увидел Пашку.

– И ты тут! – выкрикнул Пашка. – А я тебя в автобусе не приметил. На семинар?

Олег объяснил, что здесь почти неделю и спросил:

– И чего у вас тут будет?

– Ну, как же! Лекции и дискуссии для политически подкованных. Эти – «круглые столы»! Ну и банкет!

Толпа стала расхватывать у стойки ключи от номеров и талоны на питание. Пашка кинулся в самую ее гущу и крикнул на прощание:

– А кормят здесь как? Ничего? – И не стал дожидаться ответа.

В обед все столики в столовой оказались занятыми вновь прибывшими. Старые постояльцы толпились у входа. Пожилой мужчина пытался объясниться с чужаками и говорил:

– Позвольте, но это мое место. Уже десять дней.

– Ничего не знаем и очень кушать хотим, – отвечала ему бойкая черноволосая дама и деловито разливала в тарелки суп из алюминиевой кастрюли.

Из кухни вышла повариха в белом халате, командным голосом попыталась растолковать прибывшим, чтобы рассаживались в правой стороне зала. Но народ уже жевал.

Пашка окликнул Олега, показал на свободное место за своим столиком:

– Тут не зевай! А то голодным останешься.

Пашкин сосед – мужчина средних лет с вытянутым лицом и густой шевелюрой – внимательно посмотрел на Олега и сказал:

– Мы с вами, кажется, где-то встречались. Может быть, у Вейтера Михаила Борисовича? В его фонде? Да? – И представился: – Григорий Эммануилович!

– На прошлой неделе у нас под Истрой семинар был, – говорил Пашка. – Но я порыбачить успел. С два десятка нахватал.

– И там интересные выступления были, и здесь, – задумчиво произнес Григорий Эммануилович. – В общем, к одному все сходится. Лидер сейчас есть. Сильный человек найден. При хорошей организации дела все препятствия для него вполне устранимы.

– Главное – рыкнуть может, – поддержал Пашка.

– Это уж да! – подтвердил Григорий Эммануилович. – Но только надо, чтобы в нужную сторону рыкал. Вот тут советы активной общественности необходимы. Это главное! И через близких правильное воздействие.

– И материальная заинтересованность в успехе! – объявил Пашка.

– Самое важное – целеустремленный человек, – серьезно сказал Григорий Эммануилович.

– И похохмить умеет, – хихикнул Пашка. – В этом, как его, в Бостоне, что ли. Ха! На шасси!

– Это все сплетни! – ответил Григорий Эммануилович. – Враги такие вещи про него придумывают! А что им остается?

Пашка расправлялся с куриной ножкой и говорил:

– У нас Григорий Эммануилович по философии спец. Такую нам в Истре лекцию закатил! Открыв рты, слушали. Про либеральные ценности и современное общество. – И он посмотрел на лектора, все ли так, и не перепутал ли чего.

– На самом деле, эта проблема – очень интересная, – согласился Григорий Эммануилович. – Традиционное общество основано на различных табу, а современные ценности состоят в выражении внутренней свободы личности. – Тоже принялся за куриную ножку, попытался откусить и поморщился.

– За границей однополые браки вовсю регистрируют, – хихикнул Пашка.

– А браки между родственниками? – спросил Олег.

– Все подряд, небось. – Пашка посмотрел на лектора.

– Браки между родственниками во всех странах не разрешаются, – сказал Олег. – Иначе же что? Гемофилия у потомства. Это, как раз, пример того, что цивилизация основана на табу.

– Не совсем удачный пример, – отозвался Григорий Эммануилович.

– На какой-то стадии развития племена начинают замечать, к чему приводят родственные браки, и возникает запрет. – Олег посмотрел на лектора. – Получается, что цивилизация возникает благодаря табу. А как орган надзора появляется государство.

– Государство возникает не из-за этого, а из-за борьбы классов, – бодро выговорил Григорий Эммануилович.

– Это уж вы из марксизма хватили, а не из либерализма, – ответил Олег.

– Вы многие вещи путаете, – спокойно заметил лектор.

Участники «слета» уезжали через два дня. Долго толпились у входа, ожидая автобусы, а когда они появились, женщина в светлой дубленке открыла дверь в фойе и закричала:

– Эля! Быстрее! Быстрее!

Началась суматоха. Все побежали к автобусам и затолкались у дверей.

Странно, почему у них все так бурно, подумал Олег. Как будто эвакуация.

Ирина позвонила ему на работу в конце дня и первым делом спросила:

– Ты чего там затеял? Домой, что ли, собираешься? А я гостей принимаю. Викторию Георгиевну Нивецкую! Мы тут вдвоем сидим и водку пьем. И сами себе наливаем. Представляешь! – И совсем ласковым, капризным голоском: – Приходи к нам! Хорошо? Я тебя в холле встречу. А то, правда, – вдвоем.

Он стал отнекиваться, говорить, что устал и хочет домой.

– Я тебя прошу! – Ирина помолчала. – Ты мне по одному делу нужен.

В холле бывшего НИИ удобрений она ждала его у стойки охраны.

– Слушай, вот не было печали! – говорила она тихо и быстро.

– Припирается сегодня ко мне эта Нивецкая и сидит уже два часа. У меня дел до фига, а она села и ля-ля-ля. Как из пулемета.

– А с какой стати она – к тебе? – не понял Олег.

– Она к Артамонову приперлась. А его нет сегодня. Ну, решила заодно меня на что-нибудь расколоть. Может, при тебе она клянчить не будет. Все мне про какой-то альманах заливает. Она думает, я деньги печатаю, чтобы на альманахи раздавать.

В углу большого кабинета стояли журнальный столик и низкие мягкие кресла. Нивецкая сидела, закинув ногу на ногу. Взглянула на Олега и сказала:

– Ну да, я знаю, что вы старый Иришин друг. А я – друг новый.

– Налей нам, пожалуйста. – Ирина села в кресло и придвинула на середину столика овальное блюдо с бутербродами.

– Я тут сижу и отрываю Иришу от дел, – говорила Нивецкая.

– Но поэты так редко куда-то выбираются. И беседуем мы о таком важном – о жизни, о времени. – Она подняла рюмку. – Ирочка, за вас, умница вы наша! За ваши способности устраивать все так, как хотите вы!

Поэтесса была слегка растрепанной. На висок свисала прядь волос. Кулон на золотой цепочке съехал набок, а синяя блузка была расстегнута на верхние пуговицы.

– Алексей мне о своей новой вещи рассказывал, – Ирина говорила об Артамонове серьёзным тоном.

– Сейчас он очень мало работает, – ответила Нивецкая. – Я понимаю, что он устраивает свои дела, и ему трудно. И когда их устраивать, как не в период первоначального накопления. Но все-таки жаль. Он очень талантливый. Теперь выясняется – во всем, за что берется. – И она посмотрела на Олега. – А молодой человек ничего нам не рассказывает!

– Молодой человек вечно в изобретениях, – ответила Ирина.

– Да? Как интересно! Вы знаете, я расскажу вам о себе. Из меня слово клещами не вытащишь после того, как я поработаю. Просто – ноль эмоций. Все отданы. Все в словах. Я, наверное, как электронная машина. Сейчас, если хочется писать – только что-то жесткое, однозначное, своевольное.