Четыре друга - Сергей Снегов

Эдуард не ограничился шумихой в университете.

- Друзья, торжественно информирую: на нашу защиту прибудет сам великий Огюст! - объявил он. - В смысле: академик Огюст Ларр, директор Объединенного института N 18, выдающийся астрофизик, член тридцати академий и сорока научных советов - точное их число не подсчитывал, но если и ошибусь, то в сторону уменьшения.

- Эдуард, ты гений организации! - воскликнула Адель.

- Немножко есть, - скромно согласился он. - Когда я показал академику отзывы наших научных руководителей, он ахнул, такими мы расписаны начинающими гениями.

- И ты тоже? - съехидничал я.

- Я - особенно, друг мой Мартын! И не начинающим, а уже полноценным, в отличие от вас троих... Ибо вы только еще обещаете что-то сделать, а я широкими мазками живописую реальные последствия ваших пока нереальных проектов. Это ли не научный подвиг - воздвигнуть гигантское здание на фундаменте, которого еще нет!

Он хохотал. Кондрат после первой радости стал хмуриться.

- Одно мне не нравится, Эдуард: твое хвастовство! Ты, конечно, хорошо подвешенным языком мог, как колоколом...

- Не было! - опроверг Эдуард. - Хорошо подвешенный язык не качался, колокол красноречия не звучал. Было совсем другое. Был сутулый мужчина с длиннющими ногами и носом размером и конструкцией с боевую секиру предков и был застенчивый юноша, семенящий мелкими шажками рядом с широко шагающим по коридору академиком. И были отзывы, которые робкий юноша совал академику, роняя их от смущения на пол и не мешая академику самому поднимать их. И был трудный возглас академика: "Да если что здесь написано хоть наполовину правда, то вы четверо - гении, друзья мои!" Я из скромности не протестовал против обвинения в гениальности. И тогда он подвел итог нашей встрече: "Непременно приду на защиту и задам несколько вопросов". Вот так было.

- Самое главное - мы замечены! - ликовала Адель.

- Самое главное - неизвестные нам вопросы, которые задаст Ларр, сказал я. - И возможность оскандалиться на ответах.

- Каждый будет отвечать по своей теме, а общие проблемы возьмет Кондрат, - постановил Эдуард. - В себе и Адели я уверен, Кондрат одним своим хмурым видом покажет такую мыслительную сосредоточенность, что любой ответ примут как откровение. А за тебя, Мартын, побаиваюсь. Ты от обычного человеческого слабоволия, которое почему-то именуешь научной честностью, способен на вопрос: "Уверены ли вы, что дважды два четыре?" - нерешительно промямлить: "Сомнения, конечно, есть, и довольно обоснованные, но с другой стороны..."

- Буду помнить, что дважды два четыре, и не мямлить.

А затем была защита наших работ - четыре исследования четырех разных сторон одной темы. Один за другим мы выходили на трибуну - первым Кондрат, за ним Адель, потом я, завершал цепочку Эдуард. И хорошо завершил, говорил он лучше нас всех.

В зале сидели гости - Огюст Ларр, знакомый каждому по его портретам, и рядом с ним большеголовый, широколицый блондин. На него я сразу обратил внимание, даже красочный Ларр так не заинтересовал меня, как этот невыразительный человек, - несомненное предчувствие будущих стычек с ним. Я спросил Эдуарда:

- Ты все знаешь, Эдик. Кто это рядом с Ларром?

- Рыжий? Серый кардинал Объединенного института.

- Кардинал? Разве имеются такие должности в научном штате? И почему серый? Он, скорее, желтый.

- Надо лучше изучать историю, дружище. Серый кардинал - прозвище духовника Ришелье, втихаря подсказывавшего своему владыке многие решения. В общем, тайная сила. Та самая левая рука, о действиях которой ничего не знает правая. У Ларра он духовник. В смысле - главный заместитель по второстепенным делам. Понятно?

- Не очень. Но пока хватит.

Директор Объединенного института N 18 обещал задать несколько вопросов. Он задал один и адресовал его мне. Уверен ли я, что генератор ротоновых ливней будет работать надежно. Я ответил, что, пока генератор не сконструирован, остается доверять теоретическому расчету. Ларру понравился мой неопределенный ответ.

После защиты Ларр подозвал нас четверых.

- Поздравляю, юные друзья! И тема многообещающая, и разработка солидная. Мы с моим другом Карлом-Фридрихом Сомовым, - он кивнул на желтоволосого соседа, - хотели бы видеть вас в коллективе нашего института. Возражения будут?

- Ни в коем случае! - заверил Эдуард. - Трудиться в вашем институте предел мечтаний для начинающего ученого.

- Я тоже так считаю. Вам надо подумать, в какой лаборатории вы собираетесь трудиться.

- В собственной, - твердо заявил Кондрат. - В Лаборатории ротоновой энергии.

Ни о собственной лаборатории, ни о ее названии мы между собой не говорили, это была отсебятина Кондрата. Ларр, вероятно, удивился не меньше, чем мы трое, но не стер улыбки.

- Как думаете, Карл-Фридрих, - сказал он Сомову,найдется ли у нас особая лаборатория для четырех юных талантов? Название ей уже дано, так что остается немного - выделить помещение, заказать оборудование, разработать программу экспериментов, утвердить штат...

- Посмотреть можно, - неопределенно ответил Сомов.

- Завтра ждем вас, - сказал Ларр, - Поскольку научная программа у вас, кажется, разработана на несколько лет, принесите и ее.

Дома мы набросились на Кондрата.

- Нет, ты сошел с ума! - негодовала Адель. - Представить завтра программу! Да нам месяца не хватит. Все, что ты Ларру наговорил, несерьезно.

- Не все, но многое, - поправил Эдуард. - Что Кондрат выпросил нам лабораторию - успех. Но успех может превратиться в провал, ибо без обоснованной программы...

- Программа есть, - сказал Кондрат. - Я ее уже составил.

- Уже составил? Где же она?

- Здесь! - Кондрат хлопнул себя по лбу.

9

Я устал размышлять. Сидеть в кресле и вспоминать прошлое - тоже работа. И утомительная работа. Проще действовать у стенда руками, чем перекатывать мысли, как валуны. Я снял оба датчика мыслеграфа, закрепленные за ушами. Все, что я думал и что разворачивалось в мозгу живыми картинами, зафиксировано на пленку. Если захочу, она заговорит моим голосом, покажет, что видели мои глаза в прошлом и сегодня. Интересно, заметил ли Сомов, что я слушаю его, навесив датчики? Вряд ли! Хоть волосы у меня не так длинны и не так кудрявы, как у Эдуарда, но уши они прикрывают. Я засмеялся. КарлФридрих Сомов дьявольски умен. Он мог и не заметить двух крохотных датчиков за ушами, но он не мог не знать, что я ими непременно воспользуюсь. Программу воспоминаний на экране дисплея он заметил сразу. И что любые мои мысли и слова будут фиксироваться, он знал заранее. Значит, и сам говорил не только для меня, но и на запись.

- Тем лучше, - сказал я вслух и встал. Раньше, работая здесь, я часто забывал и об обеде, и об ужине. Сегодня забывать о еде резона не было.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});