Вышел хеджер из тумана - Неизвестный автор

Робертсон вознес подобные встречи до новых высот, устраивая по окончании деловой части ежегодных конференций обеды с танцами в обстановке, напоминающей убранство храма Дендура из музея искусств Метрополитэн, дома герцога Уэллингтона в Лондоне, или замок под Парижем. Однако инвесторы хеджевого фонда не дураки, и шикарные вечеринки не заменят им результатов работы управляющего. Инвесторы Джулиана любят вечеринки, но еще больше они любят прибыль.

Групповые презентации невероятно скучны. День разбит на 45-минутные интервалы с 10-минутными перерывами, и толпа циркулирует из одной комнаты в другую. Мы с Мэдхавом показали одну и ту же базовую презентацию разным группам по 10-30 человек много раз. Вас пристально разглядывают, не скрывая скептического отношения, и при четвертом или пятом исполнении вы начинаете вносить в свое выступление коррективы, просто чтобы не сойти с ума, но к тому времени вы уже не соображаете, что вы должны или не должны говорить.

Во второй вечер на Breakers устраивается фуршет на террасе. Ночь была ясной, звездной и лунной, но слишком холодной для Флориды. Шампанское Moet et Chandon и лучшее калифорнийское шардоне текли под холодной, бледной луной, освещающей многочисленную толпу прекрасно одетых людей, болтающих и сплетничающих на многих языках мира, обсуждающих хеджевые фонды и их управляющих. В этой среде швейцарский акцент автоматически добавляет 50 пунктов к показателю уровня интеллекта, а язык университетов Оксфорда и Кембриджа стоит 25 пунктов. Старый добрый американец определенно выглядит здесь деклассированным элементом.

А поболтать есть о чем. Истории хеджевых фондов и их управляющих напоминают карьеры рок-звезд. Фонд, входящий по результатам своей работы в двадцатку лучших среди всех управляющих активами фондов, имеет менее чем 50 %-ные шансы на сохранение своей лидирующей позиции в течение ближайших трех лет. Средняя продолжительность жизни фонда, как и карьера игрока национальной футбольной лиги, не превышает четырех лет. Каждый год приблизительно тысяча хедж-фондов закрывается из-за слабых результатов работы и неспособности справиться с кризисом. Фактически в 2004 году тысяча новых хеджевых фондов была сформирована, и приблизительно столько же бесславно закрылось.

Состав участников конференции разнообразен. Во-первых, есть профессионалы, которые представляют крупные фонды фондов, фонды инвестиций, вкладов и пенсионные фонды. Они скучны, циничны и вяло пожимают вам руку. Присутствие на этой конференции является для них просто работой, они здесь только для того, чтобы оценить «конюшню» хедж-фондов. Американские мужчины одеты в костюмы и у них потные подмышки. Женщины выглядят высокими, худыми и плоскими. Напротив, аристократичные представители фондов большого Лондона одеты в полосатые синие рубашки с белыми воротниками и имеют двойные имена и подбородки. Швейцарцы, с их поджатыми губами и темно-синими пиджачными парами, держатся отстраненно и болтают о чем-тс своем по-французски и на швейцарском диалекте немецкого. Эта группа профессионалов — серьезные парни с большими деньгами. Они могли бы вложить в нас 25 или даже 50 млн долл., если их расколоть, но они также известны тем, что забирают свои деньги назад при первых признаках опасности. Мы же хотели бы заключить со своими инвесторами соглашение, которое запрещало бы изъятие денег в течение первого года работы. После этого инвесторы могли бы выводить свои деньги из нашего фонда после каждого квартала. Кроме того, существует возможность изъятия вложений в чрезвычайных ситуациях. Однако швейцарцев не устраивает условие заморозки средств в первый год работы.

Оставшаяся часть толпы — любители, главным образом богатые индивидуумы и мелкие, пытающиеся раздувать щеки, фонды фондов. Немцы с выпирающими евроживотами вперемешку с надутыми арабами в светлых костюмах и белых рубашках, их рукопожатия столь же холодные и липкие, как змеиная кожа. Бывшие инвестиционные банкиры обмениваются сплетнями с толстыми экс-дипломатами, постоянно меняющими свои мнения. Старые развалины из Техаса с лицами, похожими на дорожную карту, кислым дыханием, и одетые в гавайские рубашки, болтают с выстреливающими слова со скоростью пулемета частными банкирами из Майами с напомаженными и прилизанными волосами. Отставники, очень богатые инвесторы с частными реактивными самолетами, домами в трех климатических зонах и гладкими лбами похваляются важными знакомствами и говорят о гольфе, пока их скучающие жены и гладкие и страдающие анорексией тощие любовницы лепечут о пижонских ранчо и плантациях. Богатые разведенные и вдовцы с искусственной яркостью в глазах, с тяжелыми, рельефными лицами и подтянутыми животами образуют толпу. Они ищут себе пару или хеджевый фонд? Их улыбки действуют на вас подобно холодным останкам. Однако эти любители стоят внимания, поскольку их привязанность к выбранному хеджевому фонду обычно бывает наиболее крепкой. Если вы их обаяете, они смогут выдержать такие убытки, которые вряд ли стерпит крупный фонд фондов.

Я чувствовал себя потерянным и дезориентированным. Я начал потеть, несмотря на холодную луну. В моей предыдущей жизни в Morgan Stanley я мог отправиться на встречу инвесторов почти в любую точку мира и среди собравшихся там людей всегда находил несколько знакомых, но здесь собралась совсем иная компания. Я не был знаком ни с одним из присутствовавших на конференции, за исключением парней, представляющих хеджевые фонды, но они были слишком заняты переговорами с потенциальными клиентами. Я пил шардоне и вел отрывочные беседы с беспокойными людьми, которые изучали окружающих с пристальным вниманием. Отсутствие знакомых и мой, мягко говоря, далеко не экстравертный характер не позволяли мне чувствовать себя в своей тарелке, Зато Мэдхав, обладающий кипучей энергией, расцвел и окунулся в толпу.

Джим Триггер: сначала ввяжемся в бой, а там посмотрим

Внезапно на приеме появилось знакомое лицо. Это был Джим, парень, с которым я познакомился ранее, и которого многие зовут Джим Триггер. Джим — сотрудник банка, подобно мне занимающийся инвестициями. Люди, работающие с ним, называют его Триггер, имея в виду легкий спусковой крючок, потому что, управляя портфелем, он очень быстро реагирует на любые события. Это прозвище не обязательно является лестным; оно подразумевает работу по принципу «сначала вкладываем деньги, а потом задаем вопросы». «Готов! Огонь! Цель!», — вот что является modus vivendi для Триггера. На «бычьем» рынке это работает замечательно. Но в более жесткие времена, такие как сейчас, такой метод не слишком эффективен.

Триггер — красивый парень гладко-скульптурного калифорнийского типа. Три верхние пуговицы его подогнанной под фигуру рубашки расстегнуты, а на плечи накинут спортивный жакет. Наши глаза встречаются. Джим назойливый и немного безумный тип, но покажите мне совершенно нормального человека среди людей, собравшихся звездным вечером на этой террасе, где вино и деньги текут подобно музыке?

Карьера Триггера развивалась волнообразно. Он всегда вкладывал в то, что считалось «горячим», но иногда его инвестиции были немного запоздалыми и осуществлялись непосредственно перед тем, как рынок охладевал к его бумагам. Триггер является и всегда являлся инвестором, торгующим по тренду, игроком, сила (и слабость) которого заключается в том, что он быстро забывает негативный опыт. Он неизменно стремится туда, где можно заработать быстрые деньги, и способен показывать превосходные результаты при сильном рыночном тренде. Однако в последнее время он полз как та улитка по утесу. Триггер мне нравится, хотя бы потому, что при совершении любой сделки он действительно верит в собственную правоту и никогда не стесняется быть тем, кем он на самом деле является — рыночным жокеем.

Я знал Триггера еще тогда, когда его активный фонд растущих акций был загружен бумагами мелких компаний, занимающихся разведкой и добычей нефти и имеющих названия типа Три парня и Буровая установка. Он заработал 40% прибыли в 1979 году и 65 % в 1980 году, и деньги лились в его фонд. Но затем в 1981 году, когда нефть вдруг перестала быть черным золотом, фонд Триггера потерял 55 %. Насколько я помню, в то время он почти потерял свою работу, но в 1982-1983 годах он вернулся и занялся акциями мелких развивающихся технологических компаний, своими «любимыми атлетами», как он их называл. В те дни он действовал следующим образом: посещал презентацию какой-нибудь компании, где встречал юного докладчика и, послушав его, уходил со словами: «Мальчик, несомненно, одаренный, настоящий атлет, победитель», — после чего не глядя покупал несколько сотен тысяч акций этой компании.

Впоследствии, когда его «возлюбленные атлеты» канули в небытие, и надежды на них потерпели крах, Триггер сильно пострадал, но он продолжал верить в свой метод игры и всегда стремился быть на сильной стороне рынка. Если деньги вкладывались, а рост отсутствовал, он понимал, что должен найти себе новых любимчиков. Он ухватился за так называемый фонд недооцененных активов U3, который занимался «недокормленными и недолюбливаемыми» бумагами, а также осуществлял рисковый арбитраж. Однако инвестиции в недооцененные активы были слишком медлительны для его горячей крови; Триггер нуждался в эмоциях, в движущей силе его жизни. Ему было слишком трудно по настоящему влюбиться в акции промышленных предприятий — «грязную рабочую лошадку» — только потому, что она дешева.