Голодная Гора - Морье Дю

Она продолжала щебетать, не дожидаясь ответов и ни на секунду не останавливаясь, чтобы передохнуть, а поскольку она старалась говорить погромче, чтобы ее можно было расслышать, ее муж тоже постепенно увеличивал громкость, так что наконец один из сеттеров, лежавший до этого у него под ногами, вылез из-под стула и начал жалобно выть, аккомпанируя таким образом своему хозяину.

- Бедный Борис не выносит фортепиано, - прокричала миссис Флауэр. Иногда он воет целыми часами, однако это нисколько не смущает моего мужа. Когда вы оба приедете поохотиться к моему отцу в Данкрум?

Генри с трудом выдерживал напряжение, которое он испытывал от беседы, проходящей в таких условиях, - ему почти не удавалось вставить слово, он только кивал головой, улыбался и делал учтивые жесты, тогда как Джон хранил упорное молчание, как всегда, когда втайне забавлялся происходящим.

Наконец концерт подошел к завершению, последовал бурный финал с громовыми аккордами в басах, которые вызвали протестующий вой несчастной собаки, и Флауэр встал от инструмента, громко захлпнув крышку.

- Говорят, что это признак большого ума, когда собака поет под музыку, - сказал он, махнув своей трубкой в сторону братьев. - Вы, наверное, никогда раньше не слышали, как моя собака мне аккомпанирует. Она вкладывает в это всю свою душу. У меня прямо сердце разрывается, когда я ее слушаю.

- Не говори глупостей, Саймон. Собака терпеть не может музыки.

- Терпеть не может? Я тебя уверяю, этот пес сидит возле меня, как пришитый, впившись глазами в ноты, до того он обожает этот инструмент. Но довольно об этом. Молодым людям необходимо подкрепиться после дороги. Пойдемте-ка в погреб, джентльмены, это будет лучше, чем чай, которым вас станет потчевать моя супруга.

Он повел своих гостей по узкой винтовой лестнице, через целый лабиринт коридоров, в погреб. Там, пошарив с огарком свечи по углам, он извлек бутылку старой мадеры, которую тут же перелил в графин, спрятанный в укромном уголке вместе с полудюжиной рюмок.

- Когда на улице мороз, и я не могу охотиться, - серьезно объяснил он, - я привожу своих друзей сюда, и вы просто удивитесь, если я вам расскажу, как приятно мы проводим здесь время. Моя жена воображает, что мы играем на бильярде, и я специально посылаю в бильярдную лакея, чтобы он стучал там шарами. Она и не подозревает, что мы находимся здесь, доверчивая душа. Наливайте себе, дети мои, и устраивайтесь поудобнее. Здесь для всякого найдется пивная бочка.

Молодые люди вместе с хозяином действительно отлично провели там время, значительно приятнее, чем в гостиной за чайным столом хозяйки, так что, когда они, наконец, вышли из погреба, щурясь от яркого света, и снова стали подниматься в верхние покои замка, Генри начисто забыл о своей миссии, Джон испытывал любовь и благорасположение ко всем окружающим, а хозяин дома распевал песенку "О, владычица моя, где ты теперь?", слова которой, по мнению Джона, вряд ли могли относиться к достопочтенной миссис Флауэр. В гостиной тем временем был сервирован чай, а Генри пришел, наконец, в себя по крайней мере, до такой степени, чтобы вспомнить о цели своего визита, - и изложил, несколько невразумительно, просьбу своего отца. Рассказ его звучал настолько непонятно, что Саймона Флауэра, даже если принять во внимание интерлюдию в погребе, вряд ли можно было обвинить в том, что, когда Генри закончил, он только покачал головой.

- Я не собираюсь ползать на животе в этих кротовых норах ряди удовольствия вашего батюшки да и вообще ради кого бы то ни было, - зевая, проговорил он, поскольку старая мадера начинала входить в силу, так что его голубые глаза стали неудержимо слипаться. - Ведь я могу там заблудиться, и ни одна живая душа меня никогда больше не увидит. Помнишь, Мария, у нас так пропала наша Таунсер? Она залезла в барсучью нору и все - назад уже не возвратилась. Самая лучшая сука из всех, что были на моей псарне.

- Вы меня неправильно поняли, сэр, - сказал Генри. - Никто не говорит, что вам надо спускаться в шахту или лазать по штрекам. Согласно плану моего отца, вы и другие наши соседи должны караулить на склоне горы у выхода из штрека, с тем чтобы схватить воров, когда они будут оттуда выходить.

- Так на кого же вы охотитесь, на лисиц или на людей?

- На людей, мистер Флауэр. Я должен вам все объяснить. Речь идет о злоумышленниках, которые крадут медь из нашей шахты. Отец хочет их арестовать в назидание остальным. Он считает, что за всем этим стоит Морти Донован.

- Ну нет, против Морти Донована я не пойду. Разве не он продал мне отца Таунсер, той самой суки, о которой я только что говорил? Удивительная собака, Джон. Ты, я думаю, оценил бы эту пару по достоинству. Нет-нет, зачем это я буду валяться целую ночь на горе только для того, чтобы поссориться с Морти Донованом? Не понимаю, зачем это ваш батюшка вообще вмешивается в это дело?

- Но, мистер Флауэр, вы же мировой судья, разве вы не считаете, что необходимо бороться с нарушителями закона?

- Стыдись, Саймон, - сказала его жена. - Бедный мистер Бродрик там, в Дунхейвене, день и ночь трудится над тем, чтобы спасти от расхищения шахту, которая принадлежит ему и моему отцу, а ты не хочешь пальцем шевельнуть, чтобы ему помочь. Я лчень сожалею, мистер Бродрик, что мой деверь сейчас находится в отъезде. Граф Мэнди никогда бы не стал сидеть сложа руки и смотреть на то, как творится беззаконие, и, смею сказать, если я воспользуюсь своим влиянием на него и пошлю ему весточку...

- Это очень любезно с вашей стороны, сударыня, однако дело это не терпит отлагательства. Мне кажется, мой отец надеялся, что мистер Флауэр поедет с нами сегодня же.

- Сегодня? Это невозможно. Сегодня я не двинусь с места, даже если сюда нагрянут все воры Европы, - театральным голосом заявил Саймон Флауэр. Пусть Морти Донован крадет медь и пусть она принесет ему больше счастья, чем она приносит нашему дому. - И, плотнее нахлобучив на голову шляпу, Саймон Флауэр снова уселся за фортепиано.

Генри посмотрел через стол на Джона и пожал плечами, но в этот момент дверь распахнулась, и в гостиную влетела дочь Саймона. Лицо ее пылало, глаза гневно сверкали, каштановые волосы спутались, свободно рассыпавшись по плечам.

- Черт знает что! - вскричала она. - Это же надо! Я этого не потерплю, я ей так прямо и заявила. Расцарапала ей физиономию и заперла в бельевом шкафу. Чтобы она там сдохла!

С этими словами она захлопнула крышку фортепиано, заставив отца прекратить игру, и стояла, тяжело переводя дух и глядя на мать с вызывающим видом.

Это явление, столь внезапно показавшееся перед молодыми Бродриками, произвело на них потрясающее впечатление. Они вскочили на ноги, потеряв дар речи от смущения - по правде сказать, семнадцатилетняя Фанни-Роза Флауэр способна была привести в полное онемение любого мужчину, понимающего толк в женской красоте.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});