Приключения дрянной девчонки - Дарья Асламова

Но когда я устаю от дерзких странствий, мне хочется приехать в тихую деревню, где ни одно желание не распространяется дальше бутылки водки и вкусной еды, где все так просто и тихо, что, кажется, события, волнующие мир, и вовсе не существуют. Помню одну такую деревеньку Париж, чьи жители называли себя "парыжанеми". Как-то в разговоре с председателем колхоза я упомянула Мону Лизу. Председатель совершенно искренне спросил: "Это кто такая? Она в нашем колхозе работает? Что-то я ее не знаю".

В деревеньке у меня нежно плесневели мозги. Чистосердечность, радушие и доброта ее жителей почти переходили в слабоумие. Однажды, распаренная баней и чаем, я сама завела долгий разговор о щах, вареньях и соленьях, в чем ровным счетом ничего не смыслила. Я впала в блаженную прострацию, обсуждая подробности домашних заготовок. Вытащила меня из этого состояния верная Юлия со словами: "Если бы ты еще поговорила так минут пятнадцать, то превратилась бы в полную идиотку".

Провинциальность – это отметина, остающаяся на всю жизнь. Каких бы успехов ты ни добивался, внутри все равно остаются сомнения и неуверенность, а все ли ты делаешь правильно. Чем больше я добивалась успехов у мужчин, тем более я чувствовала себя вороной в павлиньих перьях, сереньким воробышком, который стремится стать многоцветным колибри. Несмотря на весь свой гонор, я в глубине души всегда оставалась легко уязвимой. Встреча с одним незаурядным человеком заставила меня остро ощутить свое социальное клеймо.

Однажды зимой я "поймала" красную машину с двумя красивыми молодыми мужчинами, один восточного типа, другой – высокий блондин, породистый, сильный, с хищным взглядом, этакая ницшеанская "белокурая бестия". Блондин назвался Петей и напросился в гости, но объявился почему-то через месяц, когда я и думать про него забыла.

Сразу было видно, что это не медяшка, а чистое серебро. 36-летний красавец в зените своей внутренней жизни, избалованный женщинами и научившийся смаковать, точно деликатес, любовь, сын академика, воспитанный в очень респектабельной, интеллигентной семье, сам большой умница, богач, владелец двух машин. Ежедневное утоление страстей обеспечивало ему полное спокойствие. Всякая женщина, даже отягощенная годами и жизненным опытом, хранит в сердце сказку о принце, который вот-вот придет, но почему-то опаздывает на годы.

Я растерялась, как девочка, под невозмутимым взглядом холодных светлых глаз моего принца, остужающих мой темперамент. Я потеряла свой эгоизм, который играет важную роль в деле покорения мужчин. Не зная, какое выбрать амплуа, я охотно поступалась своим самолюбием, лишь бы подольше быть с ним рядом. Рядом с этим чистокровкой я остро чувствовала свою беспородность, за ним стояла его среда, блистательный фон, оттеняющий его достоинства. Чувство высшей расы пропитало его плоть.

Начало было очень красивым. Как-то ранней весной, вечером, Петр привез меня к себе на дачу. Я тогда не подозревала, что у простых советских людей могут быть такие дачи – большой трехэтажный дом в чудесном сосновом лесу, с верандами, лоджиями и камином. Было так тихо, что, казалось, можно услышать дыхание земли, спящей под снегом.

Петр усадил меня на тахту, подал шампанское и шоколад, а сам занялся камином – колол дрова, собирал щепки, умело разводил огонь, подкармливал жадное пламя.

Все, что ни делали его чуткие музыкальные руки, выглядело удивительно светски, по-королевски. Первый раз я видела мужчину, который, выполняя даже черную работу, умел выглядеть барином. Петр опустил шторы на окнах, внешний мир был отсечен. В этот необыкновенно мягкий предвесенний вечер мы остались вдвоем.

Шел легкий, чересчур красивый плавный разговор, мягко перекатывались шарики закругленных фраз, я острота цеплялась за остроту. Старая как мир беседа-игра, за барьером слов чувствуется томное желание. Мне казалось,! что мы обмениваемся репликами на сцене, не мучаясь смыслом слов. Математически точно я рассчитала время поцелуя, он последовал за какой-то ремарковской фразой, долгий, 3 сладкий, опытный. Мне понравились губы этого человека, сухие, твердые и в то же время нежные. Почему-то у 18-летних мальчишек губы всегда мокрые и вялые, как тряпочка, разве что слюна не капает. Они присасываются всем ртом, как щенки к материнской груди. Чем старше становится мужчина, тем суше, требовательнее и подвижнее его губы.

Губы моего нового любовника доставили мне удовольствие и в то же время разочаровали. Все в этом любовном дуэте было предсказуемо, известно до последних деталей, лишено взволнованности, неожиданности и нежности. Я не питала иллюзий насчет королевских побуждений. Мужчины такого типа идут к цели без трепета, извлекают максимум из того, что дано. Если в эту ночь дело не дойдет до секса, я его разочарую, если мы станем любовниками, он быстро меня поза- будет. 36-летний мужчина торопится получить удовольствие и не позволяет любви взломать замки своего сердца.

После вполне приемлемого секса мы поехали в город. t Было шесть часов утра, небо светилось наинежнейшими ' красками, и я вдруг остро почувствовала, что таких рассветов ' у нас с Петей будет немного. Я получила еще один нерасколотый орех. "Понимаешь, Юлия, – объяснила я потом своей подруге, – все слишком красиво, как в сказке: шампанское, ночь с идеальным мужчиной в лесу, вовремя найденные слова. Это так хорошо, что не может быть правдой. И потом: я боюсь ему не понравиться, не могу быть с ним самоуверенной. Я вообще с готовностью принимаю тот облик, которого от меня ждут сильные мужчины. Если меня считают маленькой девочкой, я глупею прямо на глазах. Я слишком рано в него влюбилась, надо было подождать, пока он сам попадет в капкан".

Как я и предполагала, сказка моя закончилась очень быстро, а мораль, зачитанная в конце трескучим голосом житейской мудрости, такова: влюбленный человек слаб и уязвим, не способен мыслить разумно, попросту говоря, становится дураком. Мне бы очень хотелось встретить прежних любовников сейчас и попытаться уравнять наши нравственные силы.

За несколько месяцев поисков любви я переменила много постелей, лица некоторых партнеров совсем стерлись из памяти, но одну ночь я помню очень отчетливо.

Тогда в стране появились первые кооператоры – нахальное племя молодых людей с жуликоватыми глазами, занимающихся не слишком законными сделками. Они носили непременные кожаные куртки и золотые перстни, гуляли в ресторанах с большой помпой, окружали себя женщинами невысокого сорта и по-детски радовались неожиданно привалившим деньгам. В нашем студенческом языке появилось даже выражение "мужчина кооператорского вида", от таких субъектов мы воротили нос и держали себя с ними крайне высокомерно. А тип преуспевающих интеллигентных бизнесменов тогда еще не родился.

Однажды я попала в общество таких кооператоров. Мы приехали ночью шумной компанией в контору какого-то кооператива посмотреть новые видеофильмы. Вокруг были молодые ядреные парни, не обремененные интеллектом. Мне хотелось в ту ночь чего-нибудь примитивного – молодого здорового тела, секса без прелюдий, рассуждений и последствий. У меня уже полмесяца не было мужчины, и я выбрала первого попавшегося, который больше всех приставал. Кажется, его звали Миша.

Лицом Миша не вышел, зато у него было тело атлета и мускулы каменной твердости, а мне в тот вечер больше ничего и не требовалось. Он утащил меня в соседнюю комнату, и после нескольких классических объятий мы занялись любовью на узкой кровати. Меня убаюкали ритмичные движения его крепкого тела, я дождалась его тихого удовлетворенного рычания и струи семени, ударившей внутрь.

Шумная компания уже уехала, в конторе остался только охранник. Вдруг дверь нашей комнатки без стука отворилась, вошел охранник с двумя стаканами чая. Свет падал на него сзади, и в нашей темной комнате он выглядел Христом, появившимся внезапно на пороге. Меня ослепила его красота умное, значительное лицо и тело, обещавшее массу удовольствия. Господи, где были мои глаза?!

Охранник посмотрел на нас блуждающими глазами, по-ставил стаканы на тумбочку и сказал фальшиво-радостным голосом: "Я тут вам чайку принес". – "Ты хотя бы постучался", – недовольно сказал Миша, натягивая на себя одеяло. "Нам только третьего не хватало, может, приляжешь?" нервно хихикнула я. "Я только этого и хочу", – странно-тягучим голосом ответил охранник, и не успела я даже вскрикнуть, как он бросил на меня сверху свое крепко сбитое, бодрое тело. Мгновенно он расстегнул ширинку, и я почувствовала, с какой стремительностью входит в меня его плоть. Дико возбужденная, я тем не менее стала царапаться, кусаться и визжать, как ошпаренная кошка. Миша удивленно смотрел на эту сцену. "Да помоги же, черт тебя побери, выта щи его из меня", – заорала я на Мишу. Он наконец пришел в себя и стал отталкивать охранника, завязалась маленькая драка. Когда они ушли в соседнюю комнату выяснять отношения, я, вся дрожа от возбуждения и клацая зубами, стала одеваться.