Журнал «Вокруг Света» №8 за 2004 год (2767) - Вокруг Света

«Сердечного согласия» – «Entente cordiale» (Антантой этот блок стал называться в начале 1840-х годов, когда в противоречивых отношениях этих двух стран наметилось непродолжительное сближение). В 1907 году с целью урегулирования колониальных вопросов относительно Тибета, Афганистана и Ирана был заключен русско-английский договор, который фактически означал включение России в состав Антанты, или «Тройственного соглашения».

В нараставшем соперничестве каждая из великих держав преследовала собственные интересы.

Российская империя, осознавая необходимость сдерживания экспансии Германии и Австро-Венгрии на Балканах и упрочения там собственных позиций, рассчитывала на отвоевание у Австро-Венгрии Галиции, не исключая при этом установления контроля над находящимися во владении Турции черноморскими проливами Босфор и Дарданелы.

Британская империя ставила целью устранить главного конкурента – Германию и упрочить собственное положение ведущей державы, сохраняя господство на море. Одновременно Британия планировала ослабить и подчинить своему внешнеполитическому курсу союзников – Россию и Францию. Последняя жаждала реванша за поражение, понесенное в ходе франко-прусской войны, а главное – хотела возвратить утраченные в 1871 году провинции Эльзас и Лотарингию.

Германия намеревалась нанести поражение Великобритании, чтобы захватить у нее богатые сырьевыми ресурсами колонии, разгромить Францию и закрепить за собой пограничные провинции Эльзас и Лотарингию. Кроме того, Германия стремилась овладеть обширными колониями, принадлежавшими Бельгии и Голландии, на востоке ее геополитические интересы простирались к владениям России – Польше, Украине и Прибалтике, а еще она рассчитывала подчинить своему влиянию Османскую империю (Турцию) и Болгарию, после чего совместно с Австро-Венгрией установить контроль на Балканах.

Нацелившись на скорейшее достижение своих целей, германское руководство всячески искало повод для развязывания военных действий, и он в конечном итоге нашелся в Сараево…

Пролог к драме

В течение десятилетий ведется дискуссия об ответственности за развязывание Первой мировой войны. Конечно, можно поставить вопрос так: августовская драма 1914 года разразилась в условиях невероятно сложного переплетения обстоятельств, событий, причудливого сочетания конкретных волевых решений главных «действующих лиц» европейской политики и дипломатии. Все эти факторы вступали между собой в непримиримое противоречие, и разрубить возникший «гордиев узел» было возможно, лишь прибегнув к крайним мерам, а именно – к развязыванию вооруженного конфликта мирового масштаба. Наиболее опытные политики сразу поняли, что попытки ограничить молниеносно разросшийся конфликт некими рамками совершенно безнадежны.

Было ясно, что Россия не могла допустить уничтожения Сербии АвстроВенгрией. Летом 1914-го в дипломатических кругах стран Антанты высказывалось мнение: если Вена провоцирует войну против Белграда, то это может привести к общеевропейской войне. Однако соображения и высказывания (даже наиболее верные и глубокие), принадлежавшие отдельным лицам, колебавшимся относительно принятия решения о начале войны или опасавшимся ее развязывания, не смогли предотвратить глобальной катастрофы. Поэтому встает более общий вопрос: кто с позиций длительной перспективы виноват в развязывании Первой мировой войны?

В целом ответственность падает на всех ее активных участников – как на страны Центрального блока, так и на государства Антанты. Но если говорить о вине за провоцирование Первой мировой войны именно в августе 1914 года, то она ложится главным образом на руководство Германской и Австро-Венгерской империй. Для доказательства этого тезиса следует вспомнить события, предшествовавшие возникновению боевых действий в Европе, и попытаться объяснить мотивы действий представителей политической, военной и дипломатической элиты противоборствующих блоков.

Военная эйфория

Сам факт сараевского убийства давал Австро-Венгрии и Германии благоприятную возможность использовать эту трагедию в качестве удобного повода к войне. И они сумели перехватить инициативу, начав активную дипломатическую деятельность, направленную не на локализацию, а на эскалацию конфликта. Никаких серьезных оснований для того, чтобы связать официальные круги Сербского государства с организацией покушения на наследника австро-венгерского престола, у АвстроВенгрии не нашлось. Но в Вене усмотрели наличие широких контактов славян, проживавших в империи Габсбургов, с теми славянами, которые находились за ее рубежами.

В этом имперскому руководству виделась реальная угроза самому существованию Австро-Венгрии. Политическая элита, включая австрийского премьера графа К. Штюргка, была уверена, что подобные «опасные связи» можно порвать лишь посредством войны.

Сам император Австро-Венгрии Франц Иосиф не являлся ярым врагом Сербии и даже возражал против аннексирования ее территории. Но – правила геополитической борьбы за сферы влияния на Балканах диктовали свое – здесь сталкивались интересы России и Австро-Венгрии. Последняя, естественно, не могла потерпеть усиления «русского влияния» в непосредственной близости от своих границ, которое проявилось прежде всего в открытой поддержке Сербии Российской империей. Кроме того, руководство Австро-Венгрии всячески стремилось доказать, что, несмотря на распространявшиеся за ее пределами слухи о слабости Габсбургской монархии (особенно умножившиеся в кризисный для Вены период Балканских войн), она остается вполне жизнестойкой и достаточно сильной. Главным аргументом в этой жесткой полемике с окружающим миром, по мнению австро-венгерского руководства, являлись активные действия на международной арене. И в этой связи Вена, чтобы доказать свое право быть сильной, была готова на крайние меры, даже на военный конфликт с Сербией и ее союзниками.

С момента сараевских событий до принятия Австро-Венгрией решения о предъявлении ультиматума Сербии прошло две недели. И именно эти 14 дней во многом предопределили столь драматичное (не только для сербов, но и для других европейских народов, а в конечном счете и для всего мира) решение австро-сербского конфликта. Следует заметить, что адекватный ответ на действия сербских террористов в Вене смогли подобрать не сразу. Начальник Генштаба австровенгерской армии генерал Конрад фон Хётцендорф, трактовавший убийство наследника габсбургского престола как прямое объявление войны Сербии, требовал адекватных действий – проведения всеобщей мобилизации и объявления войны Белграду. Той же позиции придерживался и министр иностранных дел Австро-Венгрии Л. Берхтольд (к чьему мнению престарелый император Франц Иосиф прислушивался больше всего). В ситуации военного психоза, уже начавшего распространяться среди австровенгерского руководства, единственной, пусть и хрупкой, надеждой оставался премьер-министр Австро-Венгрии, венгр по происхождению граф Иштван Тиса. Его позиция состояла в том, что большая война (при любом раскладе) никак не могла пойти на пользу Габсбургской империи: победа в ней могла привести к усилению централизации монархии, а значит, и к ослаблению позиций Венгрии, а поражение – к угрозе целостности всей империи. Еще в начале июля 1914 года в специальном докладе Францу Иосифу он делился своей тревогой по поводу радикальных настроений, воцарившихся в умах представителей военной и политической элиты Империи. В нем премьер четко педалировал собственную позицию – он категорически возражал против войны. Твердо придерживаться этой позиции (даже несмотря на сильное давление со стороны венгерского парламента, требовавшего энергичных действий против Сербии, открыто обвиняя ее в попустительстве терроризму) Тиса продолжал вплоть до середины июля, понимая, что вооруженный конфликт с Сербией может повлечь за собой втягивание Австро-Венгрии в войну против России. Но уже к середине июля и он вынужден был сдаться… Поступиться принципами Тису вынудил целый ряд обстоятельств.

С одной стороны, влияние на него оказали итоги миссии начальника канцелярии МИДа Австро-Венгрии графа А. Хойоса (с 4 по 7 июля 1914 года) и обмен мнениями по этому поводу между императором Францем Иосифом и германским послом в Вене Г. фон Чиршки. Посол заявил о полном одобрении Германией намерения Вены воевать против Сербии и всесторонней ее поддержке вплоть до прямого объявления войны. Осознавая неготовность к войне союзной Сербии России, германское руководство тем не менее считало, что со временем российская военно-морская мощь могла значительно усилиться, а потому всячески побуждало австро-венгров к активным действиям в расчете на то, что в нынешней ситуации Россия неизбежно потерпит поражение.

С другой стороны, Тиса не исключал, что в случае объявления войны к Центральному блоку присоединятся Болгария (и он оказался прав), а также Румыния, что исключало удар румынских сил по Трансильвании, в тыл Австро-Венгрии (хотя в действительности Румыния в грядущей войне выступила на стороне Антанты). К тому же Тиса получил личное послание от императора Франца Иосифа с просьбой устранить различия во взглядах на австро-сербский конфликт. Венгерскому премьеру, не скрывавшему своего уважения к монарху, не оставалось ничего другого, как встать в этом вопросе на позиции военной партии.