Треугольник - Яник Городецкий

— И чего? — крикнул двойник. — А дальше? Дальше кто будет идти? Пан Ктоцкий?

Какой еще пан Ктоцкий, хотел возмутиться я. Но не стал. Черт возьми, это абсурд! Я так не умею, и ни один нормальный человек не умеет!

— А ты ненормальный человек, — заботливо напомнил мне двойник. Я подавил в себе настойчивое желание дать ему пинка. Еще и мысли читает, подлец. Ну ладно, разозлился я, сейчас увидишь.

Я смогу. Я пройду через эту чертову дверь!

Я шагнул вперед, уверенный, как бык. Как стадо быков! Тут же я оказался в магазине, посмотрел на обрадовано машущего мне двойника и вернулся обратно точно так же, как и зашел.

— Здорово! — сказал я. — Класс! Так прикольно!

Я радовался, как ребенок. У меня получилось!

— Молодец, — похвалил меня мальчик. — Видишь, как удобно. И не надо никого пугать.

— Да, здорово. И так странно. Слушай… — вспомнил я про один щекотливый момент, — А это нормально… что я есть не хочу? Совсем?

Мое воспоминание удивленно посмотрело на меня и спросило:

— А сам-то ты как думаешь?

— Никак. Не знаю… Я бы не спрашивал, если бы знал.

— Но ведь ты неживой… пока что. Разве мертвяки в морге требуют еду?

Я поморщился от такого яркого и правдивого сравнения и сказал:

— Но ведь мертвяки в морге не шастают по улицам, так как я, верно?

— В некотором роде. Но ты тоже дохлый, как ни посмотри. С чего бы тебе хотеть есть? И, кстати, я никак не пойму, зачем ты вообще спал. Тогда, на лавке и в кресле?

— Как — зачем? Спать хотел, вот и спал.

— А почему ты хотел спать?

— Потому что устал!

Я начал закипать. Нет, ну скажите, какое тупое у меня воспоминание, а?

— Март, ну с чего бы тебе уставать? Ты же можешь теперь не уставать вообще, если захочешь! Ты призрак, Март, ты что, так и не понял?

Я обиделся.

— Почему не понял? Я, в отличие от тебя, все прекрасно понял! Особенно тогда, когда с крыши прыгнул! Знаешь что? В гробу я тебя с твоими советами видал! Ты ходишь черт знает где, беззаботный, вольный, как ветер… Сидишь где-нибудь на небе и в ус не дуешь! А я тут мучаюсь по твоей милости! Мог бы и раньше прийти!

Двойник посмотрел на меня, как мне показалось, с жалостью. Он взял меня за плечо.

— Ну ладно, Кот, прости. Зря ты с крыши прыгал. Прости, просто я… Не мог я раньше… А ты зато…Ты можешь очень много, Март, из того, что не мог раньше. Не такой уж ты и ущербный, если подумать.

Мальчишка замолчал и посмотрел мне в глаза. Глаза у нас с ним были одинаковые: темные, большие и недоверчивые.

— Ты… Ты теперь можешь многое, Кот, — повторил двойник. — Теперь тебе не надо открывать двери. Для тебя, если хочешь, вообще не существует твердого вещества. Можешь зайти куда хочешь… Если, конечно, захочешь. Тебе не нужно есть и спать. Ты можешь управлять своими чувствами и желаниями. Если захочешь, тебе не будет холодно или жарко, больно, грустно, ты можешь вообще ничего не чувствовать. Но лучше не надо. Так хоть немного остается ощущение, что ты живой. Зато не спать — это здорово. Сколько времени свободного!

Я молчал, переваривая свалившуюся на меня информацию. Вот как. Не спать, не чувствовать холода, жары, боли… Ничего не чувствовать. А зачем? Неужели это лучше, чем быть живым? Или хотя бы…

— Я не понял, слушай… А я могу стать видимым? Ты говоришь, что я многое умею… Хотя по-моему, я ничего не умею, из того что ты сказал…

Двойник покачал головой.

— Нет, — сказал он. — Умеешь. А вот видимым ты стать не можешь.

— Почему? — невесело спросил я.

— Просто не можешь. Если ты станешь видимым, то значит, ты будешь настоящим. Настоящим. Живым. Если ты неживой, тебя не видно. Это… как аксиома.

— Ну и что? — тупо спросил я. Я понимал, что хочу невозможного, но все-таки…

— Просто… у тебя уже есть я. Воспоминание. Если есть воспоминание, то, значит, все. Ты труп, понял? Ничего не выйдет, Март. Настоящим ты уже не станешь. Только если прыгнешь под колеса. Да ты не расстраивайся, — поспешно сказал двойник, наблюдая за моим унылым лицом, — Зато ты можешь сейчас оказаться где только захочешь. Где только можешь себе представить. Дома, в школе, у мамы, даже в другом городе.

— Правда? Серьезно могу? А в другую страну?

— Куда угодно. Только если в деталях вспомнишь это место.

— А давай попробуем?

— Давай. Куда?

Я задумался. Правда, куда?

— Давай домой, — предложил я. В другую страну мне не хотелось. Двойник кивнул.

— Представь, будто ты там, — сказал он. Я и представил. Да так живописно! Будто я стою посередине своей комнаты и смотрю в окно.

Через какую-то долю секунды я стоял в своей комнате и смотрел в окно. Вот это да! Действует!

— Получилось! — сказал я. — Кот!

Двойника рядом не было. Я кинулся в ванную, к зеркалу.

— Эй, — позвал я, — Кот! Воспоминание! Ты здесь?

— Здесь, — кивнуло мне мое отражение. — Все понял? Ты можешь делать все безобидное, затрагивающее только тебя, но не других. Вроде прохождения через стены… А то вдруг напортачишь… Ясно?

Я пожал плечами. Более или менее.

— А для других я ничего не могу делать, что ли?

— Ну… Не совсем. Почти ничего.

— А что могу?

Двойник явно не хотел говорить. Он посерьезнел и заторопился куда-то. Честное слово, мое отражение в зеркале вело себя именно так. Я снова ужаснулся: Господи, оно живет своей жизнью, независимо от меня, и знает куда больше меня, да еще и не говорит, хотя по правде это всего лишь мое воспоминание, и его наглое поведение меня вовсе не радует.

— Ну, потом узнаешь… Ладно, давай, — сказало отражение. — Мне пора. Ты и сам теперь справишься.

— Постой! А что мне делать?

— В смысле?

— В смысле, мне чем заниматься? Искать этих… которым я должен помочь? Или кидаться под колеса всем бежевым "девяткам"?

— Ни то, ни другое. Просто жди.

— Чего жди?

— Чего-нибудь жди, — сказал двойник и превратился в мое отражение. Я звал его, но он больше не пришел. Вот скотина эгоистичная!

Глеба и отчима дома еще не было. Я сел на диванчик и стал думать.

Значит, все, что мне надо — это прыгнуть под машину. Да чего проще. Странно, как в сказке: принеси мертвой и живой воды… Очень уж просто. Хотя, кто знает, может, мне только кажется, что просто, а на самом деле вовсе и не просто. Так, а еще надо помочь там кому-то. Вот это хуже. Ну ладно, как-нибудь справлюсь.

Но кому помогать-то? Непонятно. Ну и прислали мне помощь! Какого-то придурка, который знает не больше моего. Ну или чуть-чуть больше. Да еще и молчит. Вот так подкрепление, ничего не скажешь.

Ладно, в любом случае, тот, кому нужна помощь, находится не у меня дома. Пойду искать.

Я выложил все учебники из рюкзака, чтобы было полегче идти, оставил только тетрадку и ручку, и пошел во двор.

На улице меня ждал сюрприз. На дереве, растущем прямо перед нашим подъездом, и загораживающем мое окно, высоко на тонкой ветке сидел котенок и жалобно выл. А под деревом стояла его маленькая хозяйка, тоже готовая в любую минуту зареветь. Мне сразу их стало жалко. Я бы, конечно, достал кота, если бы он сидел пониже. Но он забрался так высоко, что впору вызывать пожарную команду с их лестницей и просить их помочь.

— Эй, — подошел я к девочке, — ты меня видишь?

Она мне не ответила. Не видит, значит. Стало быть, можно и не помогать. Да и не смогу я…

А что, бросить их так? Хотя, кто-нибудь все равно им поможет.

И все-таки этим кем-нибудь должен быть я. Ладно, Кот, помогай молодому собрату.

Я вздохнул. Особой дереволазучестью я не отличался. А что делать? Я поплевал на ладони, скинул рюкзак и уцепился за ветку.

В принципе, дерево высокое, но "легкое", как говорили мы в детстве, оценивая степень сложности залезания на деревья. Ветки прочные и растут друг к другу близко совсем. Я быстро добрался до кота, схватил его за шкирку (девочка внизу на этом месте вскрикнула) и полез вниз. Это оказалось куда труднее, и страшно было — снова проснулась боязнь высоты. Да еще с котом в одной руке я потерял добрую часть маневренности и юркости. Короче, слезал я долго, хотя непонятно, чего я боялся — даже если бы я сорвался, ничего не случилось бы.

Через пятнадцать минут дикого ужаса я оказался на земле и вручил котенка девочке в руки. Она испуганно смотрела на то место, где должен был находиться я. Конечно, страшно. Я бы вообще умер, если бы увидел такое.

На земле я почувствовал себя намного лучше. Я подхватил рюкзак, покачал головой и, вспомнив одну очень важную вещь, хлопнул себя по лбу. Довольно больно, кстати.

Дурак я, дурак. Чего же я не спросил у того меня, что с мамой? Может, он знает? Так, мне срочно надо зеркало. Я побежал обратно домой.

Дверь я уже не открывал, а, наученный воспоминанием, проходил сквозь нее. Очень удобно и быстро. Но я предпочел бы открывать ее как всегда, ключом, вживую.