Анна, Ханна и Юханна - Мариан Фредрикссон

Рассказывая, Майя-Лиза все больше хмурилась, и Ханна понимала, что она жалеет Иоэля, сострадает его несчастной судьбе. Но мать вдруг закричала, что никогда не простит брату то, что он обесчестил их семью убийством и самоубийством.

В рощице выше дома – почти у самого берега Норвежских озер – росли пять кленов. Когда весной они зацветали, их медовый аромат разливался по всей округе, и Ханна говорила: «Это большой грех, что никто не может взять у деревьев их сладкий сок». Но Бруман, глядя на осыпавшиеся в темную воду светло-зеленые поздние цветы, только посмеивался над женой, не понимая, что ей и в самом деле плохо.

– Вы должны помочь мне перетащить красивый диван на чердак, – сказала она. – Мне нужно место в пристройке, чтобы ткать.

Йону пришлась по вкусу эта мысль. «Ты же знаешь, как мне нравится этот диван».

Она недовольно огрызнулась, сказав, что диван они перенесут только потому, что ей надо ткать, а потом поставят диван на прежнее место.

– Ну, знаешь, – сказал он, – там и так есть на чем сидеть.

Ханна вдруг разозлилась, вспыхнула и закричала, что в мире есть и более важные вещи, чем просто сидеть. Йон изумленно воззрился на жену:

– Ты ведешь себя как десятилетнее дитя.

– Это у меня будет ребенок! – крикнула она и тут же прижала ладонь к губам, подумав, как это похоже на нее. Она уже несколько недель мучительно думала, как сказать мужу о беременности и какие слова для этого подобрать.

Она испуганно смотрела на Йона, ожидая, что он сейчас рассердится, но он обнял ее за плечи и, помолчав, сказал:

– Так это же хорошо, нам осталось только немного подождать.

Она работала не покладая рук, чтобы запасти картошку и прочее до ноября, когда должен был родиться младенец. Приближавшиеся роды пугали Брумана почти до безумия. Страх не стал меньше, когда в кухню, чтобы выпить чашку кофе, вышла старая повитуха Анна и сказала, что ребеночек уже начал выходить. Теперь надо только немного подождать.

– Ты уходи, Бруман, – сказала повитуха, и он вышел из дома, думая о том, что Рикард, сын Иоэля, очень вовремя умер. Он, как настоящий мужчина, знал, когда ему надо уйти. Йон поднялся на мельницу, улегся на полу, укрывшись пустыми мешками, и заснул.

На рассвете его разбудила Анна своим пронзительным криком: «Йон Бруман, теперь у тебя есть сын!»

– Как Ханна?

– Она спит. Она сильная, твоя женушка.

Йон почувствовал небывалое облегчение, и даже пронзи тельный голос Анны показался ему божественной музыкой. Он тщательно вымылся в кухне, надел чистую рубашку и только после этого отважился заглянуть в горницу. Его девочка была бледна, но спала спокойно и дышала ровно.

Ребенок лежал в колыбельке, поставленной в изножье кровати. Это был маленький уродец с болезненными красными пятнами на макушке. Бруман долго вглядывался в черты крошечного личика, думая, что с мальчиком ему придется трудно. Потом он услышал скрип приближавшейся телеги и поспешил на мельницу – начался рабочий день.

* * *

К вечеру явились Майя-Лиза и Август с Рагнаром, которого Йон отвел в Бротен, когда у жены начались схватки. Тестю с тещей он объяснил, что боится, что мальчик сильно испугается. Майя-Лиза взяла Рагнара, но затея Йона показалась ей странной. Дети должны видеть жизнь такой, какая она есть. Август согласился с женой, когда она ему это сказала. Он давно заметил, что мельник излишне балует мальчишку, и испытывал неловкость всякий раз, когда видел, как Бруман гладит Ханну по щеке.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

Игра слов. По-шведски «водяной» – nucken, «голый» – naken, fall – «случай» и «водопад».