Дорога к Марсу - Эдуард Геворкян

Страшно хотелось пить, пришлось выбираться из кровати. Зевая, Яна прошла на кухню. До чего дурацкий сон… Попробуй теперь усни.

В вещие сны Яна не верила. В конце концов, что такое сон? Всего лишь суп из дневных переживаний, случайных мыслей и воспоминаний. Глупые игры подсознания.

Но избавиться от дурных предчувствий не получалось. Хотя официальные сводки и заметки в блоге Андрея твердили о том, что все в порядке. Да и Пряхина на последней пресс-конференции сказала: «Арес» идет хорошо, все по плану. А Ирине Александровне Яна верила. Не из-за пресловутой «женской солидарности», а потому, что знала ее лично. Пряхина пойдет на срыв всей марсианской программы, если возникнет малейшая угроза жизни экипажа. Для нее космонавты как родные дети – такая вот сублимация.

Яна щелкнула выключателем.

– Доброй ночи, Яна Игоревна.

В такие моменты приличной девушке полагается кричать изо всех сил. Но крик застрял в горле. Яна дернулась, отступила к стене и осталась стоять, не находя сил двинуться дальше. Сердце колотилось так, словно решило изнутри сломать ребра.

За кухонным столом сидел незнакомый ей человек. Острое лицо, прилизанные волосы, бегающие глаза. Прищурившись, он оглядел ее сверху вниз с гадливым любопытством. Усмехнулся и поправил узел галстука.

– Кто… Кто вы?

Яна прижалась спиной к стене, не в силах отвести взгляд от незнакомца. Мысли спутались, разбежались, как пугливые насекомые. Яна не могла сосредоточиться. Незнакомец же развалился на стуле и с невозмутимым видом отхлебывал кофе из чашки. Из ее чашки…

– Что вы здесь делаете? Кто…

Наткнувшись на колючий взгляд, она замолчала. Поморщившись, незнакомец поставил чашку на стол.

– Вообще-то, я не люблю кофе, – признался он. – Особенно растворимый. Но, к сожалению, другого у вас не нашлось. Сами не хотите чашечку?

По-русски незнакомец говорил без запинки, но Яна сразу догадалась: иностранец. Дело было не в акценте, он почти не чувствовался, а в чем-то другом, куда более глубоком.

Яна заставила себя выпрямиться. Хотя прекрасно понимала: вид у нее совсем не грозный – растрепанная, с заспанным лицом, в одной лишь ночной рубашке.

– Кто вы такой? – повторила она, проговаривая каждое слово. – Как попали в мою квартиру? И что вам нужно?

Голос предательски дрогнул.

– Сколько вопросов! – незнакомец цокнул языком. – Вы очень любопытны. Любопытство – признак ума, а мне нравятся умные женщины…

– Вы не ответили ни на один.

– Ладно. Давайте по порядку, – улыбнулся незнакомец. – Моя фамилия Перельман, но вам она ничего не скажет. В вашу квартиру я попал самым простым путем – через дверь. А нужно мне, чтобы вы поехали со мной в одно место. Не волнуйтесь, вашей жизни ничто не угрожает. Пока.

* * *

– Салат? – Все повернулись к французу.

– Друг мой, – сказал Бруно. – Я понимаю, от волнения у вас разыгрался аппетит. И я учту ваши пожелания. Но вам не кажется, сейчас не время думать о еде?

– Да нет же! – Жан-Пьер в раздражении почесал царапину на носу. – Салат! Мы можем выбросить блок с растениями. Для СЖО он необязателен, и мы легко протянем без зелени.

– Много там салата, – сказал Булл.

– Много. Удаляем блок целиком – грунт, подкормка, лампы, снимаем панели, систему орошения, можно и на воде попробовать сэкономить…

– Эй! Как можно салат? – возмутился Бруно. – Нам необходима свежая зелень.

– Тебя в детстве мало кормили шпинатом? – фыркнул Булл. – Решили же… э… затянуть потуже пояса. Я правильно сказал?

Он покосился на Карташова. Андрей вздрогнул. Показалось, или американец ему подмигнул?

– А витамины? – не унимался Пичеррили. – Или традиция такая: без цинги не будет великих открытий?

– Витамины! – усмехнулся Аникеев. – Например, витамин «D» получишь от Солнца. Ложкой будешь его хлебать. У нас сбалансированное питание – полный набор необходимых витаминов и микроэлементов. Какая цинга?

– Ну ладно, – сдался итальянец. – Оставьте только пару листиков. Я приготовлю напоследок такое…

– Решено. Жан-Пьер, займись салатом. Но этого недостаточно. Продолжаем думать, от чего еще можно избавиться. За работу.

Не успел Карташов закрыть дверцу-шторку спального отсека, как в нее постучали. Это был Аникеев. Капитан выглядел уставшим.

– Ну и что у нас плохого?

Аникеев поморщился.

– Андрей, а тебе мало? У меня голова идет кругом, и мозги закипают.

– Доложил в ЦУП?

– Нет еще, – мотнул головой Аникеев.

Карташов выпучил глаза.

– Рехнулся? Да они там на ушах стоят. И съедят тебя с потрохами.

– Подождут. Не верю я, что экипаж Тулина имеет к этому отношение, – Аникеев повертел в пальцах палочку «Снов на Марсе», которую забрал у Пичеррили.

– Я тоже, – кивнул Карташов. – А у тебя есть другие версии?

Аникеев вздохнул.

– В том-то и дело, что нет. Хотя…

В этот момент поступил сигнал по интеркому.

– Капитан… – Голос Жобана дрогнул. – Здесь… В блоке с растениями… Срочно.

– Сейчас буду, – Аникеев отключил связь. – Пойдем.

Жан-Пьер встретил их на полпути – двигался навстречу, отталкиваясь от стен и сжимая в одной руке вырванный с корнем пучок салата. Карташов и представить не мог, что человек может выглядеть таким ошарашенным. Даже впечатлительный француз.

– Что случилось?

– Смотрите, – сказал Жан-Пьер, передавая Аникееву растение. – Я не понимаю – что это? Кто это?

– Ни хрена себе! – не сдержался Аникеев.

– Что там? – Карташов непонимающе заморгал, глядя на капитана.

– Ты астробиолог, – сказал Аникеев. – Тебе и отвечать на вопрос.

Он перебросил ему растение. Как раз в ту секунду, когда появился Бруно.

– О! Дарите друг другу цветы?

Аникеев скривился. Проклятый итальянец со своими комплексами! То ему везде намеки мерещатся, дискотеки, теперь – неуместные шуточки… Карташов, впрочем, не обратил на слова Бруно внимания. Он глядел на пучок салата, и глаза его становились все больше и больше. Бруно, сообразив, что шутки сейчас неуместны, мигом убрал с лица ехидную ухмылочку.

– Наводка? – спросил Аникеев.

Карташов дернулся.

– Нет, Слава. Настоящее.

Конец ознакомительного фрагмента.