Котёл с неприятностями. Ближний Восток для «чайников» - Евгений Сатановский

Консервативные монархии Аравийского полуострова – жёстко ортодоксальная Саудовская Аравия и ваххабитский, но сравнительно либеральный в отношениях с внешним миром Катар, соседствуют с умеренными суннитскими режимами Кувейта, Бахрейна и ОАЭ, ибадитским Оманом и современной Иорданией с ее бурной парламентской жизнью. Особняком стоит североафриканское Королевство Марокко с его давними традициями политической и профсоюзной деятельности, контролем властей над оппозицией и инициированной королём конституцией – постепенно модернизирующийся умеренно-консервативный режим.

Стабильность правящих элит во всех этих странах во многом осуществляется за счёт экспорта радикальных идей и их приверженцев, осуществляющих джихад за пределами их собственной территории. Именно монархии Залива стояли у истоков радикализации политического ислама в суннитском мире в годы борьбы с советскими войсками в Афганистане, создав «Аль-Каиду» из воевавших против «шурави» добровольцев – «афганских арабов». Да и современные Марокко и Иордания – территория вербовки «пехоты» исламистов. Причём марокканцы действуют преимущественно в Западной Европе, Сирии и Ираке, а такими иорданскими радикалами, как Хаттаб, приходилось в своё время заниматься и России.

Повестка дня монархий Залива сегодня включает противостояние экспансии шиитского Ирана, борьбу с проявлениями всего секулярного в политической и общественной жизни на собственной территории и светскими авторитарными режимами арабского мира. Хотя в последнем случае не без исключений: Саудовская Аравия поддержала свержение президента Египта Хосни Мубарака, наряду с Катаром. Однако, после того как плодами «Арабской весны» удалось воспользоваться одной только Дохе, соперничающий с ней Эр-Рияд заключил союз с египетскими военными, свергнувшими представлявшего «Братьев-мусульман» президента Мохаммеда Мурси. Как следствие, салафитское королевство смогло найти опору в египетской армии, ставшей гарантом его безопасности на иракской границе, которая в любой момент могла быть прорвана боевиками прокатарского «Исламского государства».

При этом «заливники» в скрытой форме поддерживают борьбу радикальных исламистов против властей в проблемных регионах неисламских стран с большими мусульманскими общинами, включая индийский Кашмир, китайский Восточный Туркестан и российский Северный Кавказ, несмотря на то что сами периодически оказываются целью их атак. Так, члены «заблудшей секты», как в Саудовской Аравии называют боевиков «Аль-Каиды», пытающихся свергнуть династию, и «Исламское государство» для Эр-Рияда ничуть не менее опасны, чем для Дамаска и Багдада.

К слову говоря, монархии Залива справедливо обвиняются в поддержке исламских радикалов за пределами Ближнего Востока, в том числе в западном мире – США, Канаде, Европе, Латинской Америке, а также в странах Юго-Восточной Азии. Именно их финансовая помощь служит основой джихада в Сирии, Ираке и Афганистане, распространения радикального суннитского ислама в Сомали, Судане, Йемене и странах Сахеля. При этом главную роль в финансировании таких группировок, как салафитские структуры «Аль-Каиды» (включая сирийскую «Джабхат ан-Нусру»), играет Саудовская Аравия, а соперничающий с ней Катар стоит как за «Исламским государством», так и за «Братьями-мусульманами».

Сотрудничество с исламскими монархиями позволяет приостановить поддержку ими исламистов на той или иной территории на некоторое время, как это практикуют Вашингтон, Париж и Лондон, политики и государственные деятели которых поддерживают прочные личные отношения с династиями стран Залива. Но до конца эта деятельность не прекращается никогда и при необходимости легко может быть запущена вновь. Что и демонстрирует история исламистского терроризма в странах Европы.

Как видно из всего вышесказанного, на БСВ монархии сохранились только в арабском мире. Причём, за исключением Марокко, все они сосредоточены на Аравийском полуострове и в примыкающей к нему Иордании. Однако это отнюдь не означает, что традиционная аристократия потеряла власть в других частях региона. Скорее наоборот. Тем более что рассыпающаяся в ходе «Арабской весны» система государственного устройства БСВ дала сильный толчок реанимации системы традиционных связей.

Шейхи племён, главы религиозных орденов, землевладельцы из старых феодальных родов пользуются широчайшими полномочиями на территориях, которые контролировали и зачастую продолжают контролировать их семьи или религиозные последователи. Влияние Ага-хана на исмаилитов, Джумблатов и Арсланов на ливанских друзов, шейха Фадлаллы на ливанских шиитов, ас-Садров и ас-Систани на шиитов Ирака, кланов Барзани и Талабани на иракских курдов – лишь несколько примеров этого.

Происхождение до сих пор играет огромную роль на БСВ, как и во многих других регионах мира, включая те, где сословное деление формально упразднено. Потомки «старых семей» часто ведут активную политическую деятельность в парламентах, занимают посты министров и губернаторов, президентов и премьер-министров, конкурируя с пробивающимися во власть выходцами из армейской верхушки и разведывательных служб, партийными аппаратчиками и лидерами радикальных исламистских группировок. История жизни и смерти Зульфикара и Беназир Бхутто в Пакистане – яркий пример этого.

При этом ближневосточные монархии вынуждены лавировать между автократическими традициями и давлением изнутри и извне, ограничивая полномочия правителя в пользу той или иной формы парламента или консультативной шуры с более или менее широкими полномочиями. В то же время парламентаризм в пределах этих стран, как правило, не выходит за пределы рамок, очерченных монархом. Когда оппозиция переходит поставленные ей границы, её подавляют силой – при помощи собственной армии (как с исламистами и палестинцами в Иордании), или армий соседних монархий (как с шиитами на Бахрейне).

Традиционно глава династии или кто-либо из его ближайших родственников является главнокомандующим вооружёнными силами страны или национальной гвардией (в Саудовской Аравии), состоящей из элитных подразделений – опоры режима на случай попытки военного переворота. Так, в Иордании король Хусейн являлся фактическим главой созданных им военно-воздушных сил и лично принимал участие в боевых действиях и подавлении мятежей, а его сын, будущий король Абдалла II, командовал десантными войсками.

Не менее существенным является контроль над спецслужбами – мухабаратами, который также осуществляется в большинстве случаев членами правящей семьи. Наиболее известен в этом качестве саудовский принц Турки аль-Фейсал, сын правившего Саудовской Аравией до того, как он был убит, короля-реформатора Фейсала. Как глава Управления общей разведки королевства он прославился созданием в 80-е годы «Аль-Каиды». Его шурин, принц Бандар бин-Султан в 2000-е годы смог спровоцировать вторжение США в Ирак, поддерживал террористическую активность в России и стоял за развязыванием в Сирии гражданской войны.

Опорой марокканской и иорданской монархий в народных массах их стран является происхождение правящих династий, восходящее к потомкам пророка. Оно освящает власть правителей с точки зрения ортодоксального ислама и традиционного общества. Прочие арабские монархи (за исключением султана Омана) не могут похвастаться такой древностью происхождения. При этом все короли, эмиры и шейхи арабского мира опираются на те или иные кланы или племена – свои собственные, родственные или союзные, ограничивая в правах, а при необходимости и подавляя прочее население страны.

В Иордании опорой трона служат черкесы и чеченцы – потомки военных поселенцев Оттоманской империи, а также «классово близкие» Хашимитам бедуины, держащие под контролем составляющих большинство населения палестинцев. В Марокко – берберы, к которым относится королевская семья, успешно эксплуатирующая всё более популярный в современном арабском мире тезис о правах потомков доарабского населения региона «на первородство».

В Саудовской Аравии династия опирается на салафитские кланы Неджда, выступающие единым фронтом против населения Хиджаза, шиитов Восточной провинции, зейдитов Ассира, исмаилитов Наджрана и других жителей завоёванных основателем династии Абд аль-Азизом ибн-Саудом провинций. В Катаре – те же салафиты, возводящие своё происхождение к потомкам ибн-Ваххаба, выступают против местных шиитов. В Омане – племена севера и белуджская гвардия против южан Дофара. В Кувейте – оседлое местное население против пришлых бедуинов – «бидунов». Etc. Что в переводе с латыни для современного читателя, не обязанного, в силу отсутствия у него классического образования, знать этот язык, обозначает «и так далее».

В монархиях строго действует правило социальной пирамиды, характерное, впрочем, и для других стран региона. Наверху – правящая элита и ее «группы силовой поддержки», в том числе наёмники-иностранцы. Ниже – собственно арабское население, разделённое по происхождению и роду занятий. Ещё ниже – работающие на территории данной страны арабы-иностранцы (на Аравийском полуострове – египтяне, палестинцы, ливанцы или, в Саудовской Аравии, – йеменцы) и, наконец, в самом низу – иностранные рабочие.