Пантанал и Тектонический Разлом - Дино Динаев

Как и на всех официальных фото он был одет в строгий костюм с депутатским флажком и логотипом «Мировой России». Мне так видится, что он и в душ идет в костюме.

Сынок благоухал парфюмом. Особо умиляла прямая челка а-ля «ученик 6-го класса». Боярников обвел присутствующих взглядом, который ему самому казался суровым.

— Что здесь происходит? — спросил он хорошо поставленным «сытым» голосом. — По какому праву вы вломились в мою квартиру? Где ваш начальник?

Кто-то указал на меня. Сынок надменно усмехнулся.

— Какой это начальник? Я требую сюда начальника отдела прокуратуры Коликову!

Я ошибочно решил, что чадо не знает об убийстве, и поспешил сообщить ему об этом.

Лицо Сынка не дрогнуло.

— Я в курсе! — спокойным тоном проговорил он. — Это ничего не меняет! Вы не имели права вторгаться в мою частную собственность!

— В вашей квартире труп лежит без головы! — возмутился Вергунов.

— Ну и что? — сынок красиво приподнял бровь. — Вы что ему голову обратно приставите? Аполика не вернуть, а вы мне эксклюзивный пол затоптали! Вас не учили ботинки снимать? Ах да, с кем я говорю.

Он понимающе усмехнулся. В этот момент все, кто на данный момент имел оружие, испытали острое желание его застрелить.

Но основные события разворачивались не здесь. В глубине квартиры раздался протяжный вздох, потом резкий вскрик, что-то упало, что-то разбилось-и повисла такая тишина, что всем стало ясно, сейчас случится что-то страшное.

— Свидетель! На кухне! — жутким голосом крикнул Вергунов, и все кинулись на шум.

Цеппелин.

На кухню я заходить не стал — был в шоке.

Изящный хрустальный графин не менее полуметра в высоту, полный воды, неподвижно висел в воздухе, никем не поддерживаемый. Из-за легкого наклона вода взбултыхнулась и в таком положении замерла, полная десятков разнокалиберных пузырьков, тоже неподвижных.

У двери, изогнувшись буквой зю, окаменел молодой незнакомый мне оперативник. Лицо у него было удивленное. Уборщица сидела за столом, рука ее была вытянута в сторону молодого. Она была в платочке, одна седая прядь выбилась из-под платка и торчала вбок точно спица.

Помещение затопил резкий похожий на змеиный запах. Некое существо, язык не поворачивается назвать его человеком, пошевелилось и выглянуло из-за висящего в воздухе кувшина. Это движение окончательно вывело меня из себя, хотя все остальное вообще ни в какие ворота не лезло.

— Цеппелин! — совру, если скажу, что это прозвучало мужественно.

Отшатнувшись назад, глянул назад, чтобы увидеть замерших на бегу оперативников. Выпученные глаза, стволы в руках. У Вергунова поднята нога в неестественном положении, видно зацепился носком за половик. Ясно, что ему ни за что не устоять, когда время двинется вскачь.

Цеппелина описали недостаточно страшно. Неживая кожа обливала голову и лицо без бровей и вообще без единого волоска. Глаза пустые, точно высверленные. Двигаясь, он неестественно наклонял голову и тогда кожа на шее собиралась в гармошку словно гофрированный шланг.

Одето «оно» было, как и говорил Лыткин, в косуху с серебряной «Р» на рукаве. Черные брюки заправлены в башмаки с зеркальным блеском. Такое ощущение, у чудовища не получается выглядеть человеком, но оно не очень и старается.

— Стоять! — ворона прокаркала бы лучше.

Я кинулся к Вергунову выковыривать ствол, тот выскальзывал из рук словно намыленный, одновременно застывшая рука подпружинивала, стоило мне навалиться всем весом. На ней можно было подтягиваться.

Цеппелин выдавился из кухни в коридор, змеиная вонь катилась волной впереди него.

Оставив бесплотные попытки завладеть оружием, я кинулся к входной двери. По пути пришлось миновать второго оперативника, а на входе стоял «пэпс» с автоматом, перегораживая выход своим телом.

Я замедлился, и это едва не стоило мне жизни. Цеппелин разметав оперативником словно куклы, устремился ко мне. Это заставило меня опомниться, я вскочил бойцу на автомат, затем ему на плечо и скакнул в подъезд, меж столпившихся охранников Сынка.

Как я не сломал ногу, одному Великому Луке известно. Но приложился конкретно, и фингал удался. Но все вылетело из головы, стоило мне узреть продолжение кошмара.

Цеппелин с легкостью вытолкнул бойца в подъезд. Я пребывал в легком ауте, отлично понимаю всю безнадежность ситуации, удрать от монструоза на тесной лестнице не представлялось никакой возможности.

Однако случилось чудо, Цеппелин не смог миновать открытые двери! Раз за разом он бросал затянутое в черную кожу тело вперед, и каждый раз невидимое препятствие отбрасывало его назад.

Надо сказать, что с того самого момента, как время остановилось, окружающее пространство окутала мертвая тишина. Я испугался, что застряну навечно в застывшем безмолвном мире, но тут в квартире раздался звон разбившегося кувшина, следом в мир хлынули звуки: звуки остальных падений и ругань оперативников.

Цеппелин предостерегающе выставил указующий перст, болтая им из стороны в сторону:

— На Плотине-твоя смерть! — прокаркало чудовище.

И у меня не было причины ему не верить.

Эва. Ночь с 6 на 7 июня.

Она познакомилась со мной на улице. Именно так. Ибо самый отъявленный оптимист не согласился бы, что это я проявил инициативу. Она подсела ко мне на скамейку, но за добрых несколько минут до этого я был погребен под ароматом шлейфных духов.

— Я сейчас уйду! — замахал я руками.

— Совсем необязательно! — в ответ приятный женский голос.

Проститутка, понял я и буркнул:

— Денег нет!

— Я могу одолжить!

Со всей определенностью я понял, что происходит непонятная хрень, которая с большой вероятностью присоединиться к череде других, произошедших за день, и все вместе они сольются в одну большую хрень. Хрень с большой буквы.

Что и говорить, девушка была подобрана идеально. Лет 20. Лицо не испорчено силиконом. Вздёрнутый носик. Губки бантиком. Голубые глаза. Блондинка. Под короткой белой юбкой ровные баллоны ног. Наверху откровенный жакет, не скрывающий молодую здоровую кожу в ложбинке между крупными грудями.

— Меня зовут Эва! — сказала она, голос был бархатный, таким колыбельные петь старым мужикам.

Где мой пистолет? Подумал я. Не говорить ей своего имени! Вообще ничего не говорить! Молчать!

— Евгений Палыч! — проблеял я. — Мне надо идти, извините!

Я встал и пошел. Вдвоем. Остановился.

— Я вас провожу, Женя! — она убила меня этим «Женей».

Меня так называли в прошлой жизни, когда был жив Сашка, а не валялся на заплеванном асфальте в Багдаде, когда была семья и смысл жизни. А потом смысл исчез, заменившись на цель.

Я бы прогнал ее, честно. Если бы она вздумала тереться об меня, делать недвусмысленные предложения, но она замерла на идеальной дистанции, источая запах здоровой кожи и свежевымытых волос. Блондинка в короткой белой юбке.

— Зачем, Эва? — опустошенно произнес я. — Я ничем не могу быть полезен. Если вы