Anamnesis vitae. (История жизни). - Александр Светин

…даже дикая, свинцовая усталость этих бесконечных, первых моих врачебных суток..

Исчезли мысли и слова…

Осталось лишь тепло от ее пальцев на моей руке. И глаза… Смеющиеся зеленые глазищи, заглядывающие в самую душу и освещающие ее уголки лучами ласкового, живого света.

(Охарактеризовать свое состояние тогда, в тот самый момент, когда Аля впервые невзначай коснулась меня, я не смог. Много позже, уже немного придя в себя, я решил, что испытал то, что в книгах называют простым и емким словом — «Восторг». Именно так, с большой буквы!)

Девушка давным-давно отняла руку, а я все сидел в той же позе, боясь пошевелиться и спугнуть это восхитительное чувство.

— Павел, вам нехорошо? — ее голос вывел меня из сладкого оцепенения.

— Нет, наоборот! — пробормотал я, во все глаза рассматривая свою руку. Алиных пальцев на ней уже не было. Но я по-прежнему их чувствовал!

— Наоборот? — заинтересовалась она и тряхнула копной рыжих волос. — Это как?

— Наоборот — хорошо! — признался я и рассмеялся. — Аленька, я не знаю, как вы это сделали, но у меня совершенно прошла усталость после нынешнего безумного дня! И еще… вы не поверите!

Она прищурилась:

— А вдруг поверю?

— Вряд ли. Сам не верю… я спать не хочу!

Девушка демонстративно взглянула на настенные часы и сдвинула брови.

— Вы правы. Не верю! — и, рассмеявшись, встала и подошла к окну. — Красиво тут, правда?

Я подошел и встал рядом.

— Да, днем очень красиво. Только сейчас ведь не видно ничего. Темно.

— Ах, да! Темно… — будто спохватившись, подтвердила Аля.

В заоконной темноте, в невидимых Кобельках с новой силой радостно затявкали собаки.

— Интересно, это они каждую ночь такие концерты устраивают или только сегодня? — пробормотал я.

— Собаки-то? Только сегодня, — уверенно ответила Аля.

Я в недоумении посмотрел на нее. Она-то откуда знает?

— Павел, вы же обещали не обращать внимания на некоторые мои странности, верно? — девушка резко повернулась ко мне. Глаза ее из зеленых почему-то стали карими. — Ну да, я знаю, что местные псы так шумят только сегодня! Но представления не имею, откуда я это знаю! Поверьте, меня саму это весьма и весьма интересует.

— Аля, не злитесь. Уверен, со временем вы все вспомните. Я вовсе не пытаюсь выяснить у вас то, чего вы не знаете сами, — я улыбнулся и осторожно взял ее под руку. — Давайте лучше вернемся к чаю.

У нас еще есть ряд очень важных вопросов для обсуждения.

Девушка послушно вернулась за стол.

— Так какие же важные вопросы вы намерены обсудить? — ее улыбающиеся глаза вновь стали зелеными.

Чудеса, да и только! С огромным трудом я заставил себя переключиться на деловую волну:

— Аля, есть проблема. Видите ли, я не знаю, что мне с вами делать…

Она удивленно подняла брови:

— О чем вы?

— Я поясню. Поскольку физически вы совершенно здоровы, находиться вам в этой больнице нет никакого резона: мне лечить вас неотчего и незачем. Я не специалист по амнезиям и совершенно не смогу помочь вам вернуть память…

— Но…

— Пожалуйста, дослушайте меня до конца! Не уверен, что и в райцентре найдется необходимый специалист. Но как бы то ни было мне придется направить вас в район, а оттуда уж вас, вероятно, перенаправят для обследования и лечения в областной центр, — говоря все это, я с ужасом понимал, что именно так мне и следует поступить. — Кроме того, вполне вероятно, что вас уже разыскивают ваши близкие… а значит, обязательно нужно сообщить в милицию о том, что вы нашлись. Дать в газеты и на телевидение вашу фотографию, приметы… ну, не знаю точно, как там это делается, но сообщить о вас необходимо.

Я умолк, переводя дыхание.

— Меня никто не ищет, Павел, — тихо сказала Аля.

Так уверенно, что я сразу понял — и в самом деле не ищут.

— Откуда вы… — начал было я, больше по инерции.

— Просто знаю. Как про собак, — невесело улыбнулась девушка. — Более того, меня некому искать. Это я тоже знаю.

— Вы… сирота? — оторопело уточнил я.

Она пожала плечами:

— А вот это мне неизвестно. Пока.

Я молчал, не зная, что и сказать.

— Павел, я не хочу никуда уезжать отсюда. Я… я не готова. Пожалуйста, позвольте мне пожить здесь! — в ее просьбе явственно слышались нотки отчаяния.

— «Здесь» — это в Кобельках? — уточнил я.

Аля помотала головой.

— Здесь, в больнице. Тут же есть свободные палаты, верно?

— Но…

— Я не буду доставлять неудобств, обещаю. Я могу даже поработать у вас тут… в качестве санитарки, например! Вы не думайте, я смогу ухаживать за больными, у меня получится! И еще: я, кажется, готовить умею… — не очень уверенно добавила она, как бы прислушавшись к себе.

Я вздохнул. Представить себе это хрупкое, неземное создание выносящей судно или перестилающей лежачего больного у меня как-то не получалось.

— Пожалуйста, Павел! — Аля умоляюще сложила ладошки на груди. — Позвольте мне пожить здесь!

Я откашлялся, прочищая горло:

— Аля, я не могу вас выгнать из больницы, потому что, пока вы не вспомнили, где ваш дом, идти вам некуда…

Она с готовностью кивнула.

— В район, как я понимаю, вы ехать категорически отказываетесь?

Аля часто закивала головой:

— Абсолютно категорически! Как и в область!

— Насильно я вас, разумеется, отправить не могу. И не хочу, если уж быть предельно честным.

— Значит… — девушка улыбнулась.

— Значит, вы остаетесь при больнице! — резюмировал я. — До утра — в качестве пациентки, в той же палате. А утром я распоряжусь, чтобы Клавдия Петровна подготовила для вас жилую палату, тут есть еще одна свободная.

Аля радостно засмеялась и захлопала в ладошки:

— Вот спасибо, Павел, вы — прелесть!

— А вот тут вы ошибаетесь: вовсе я не прелесть! — я опять сдвинул брови и заговорил строго (по крайней мере, мне так показалось!). — С завтрашнего дня приступите к исполнению обязанностей санитарки Кобельковской участковой больницы. Ваши должностные обязанности утром вам разъяснит все та же Клавдия Петровна.

— Уверяю вас, доктор, у меня все получится! Спасибо за доверие! — Аля говорила серьезно, даже торжественно, но в зеленых глазах плескался смех.

— И еще… — я решил сразу же расставить все точки над «i».

— Да, доктор? — девушка была воплощением смирения и послушания… но верилось в это слабо.

— Аля, я завтра же приглашу сюда местного участкового. Его зовут Семеном Михалычем, и он производит впечатление очень порядочного человека и хорошего специалиста. Я хочу, чтобы он помог вам найти вашу прошлую жизнь. Ну и, разумеется, придется пройти какие-то формальные процедуры: у вас же нет никаких документов, ничего!

Девушка пожала плечами:

— Павел, делайте все, что считаете необходимым. Уверена, вы поступаете правильно.

Я с облегчением выдохнул и улыбнулся.

— Вот и славно! Значит, договорились.

— Договорились! — тоже с улыбкой подтвердила Аля..

— А теперь, голубушка, ступайте в палату и ложитесь-ка спать! Пока еще вы на правах пациентки, а больничный режим никто не отменял. Да и я бы, с вашего позволения, вздремнул до утра, — я посмотрел на часы и покачал головой. — Собственно, утро-то уже наступило! Ладно, Аленька, и в самом деле — пора на боковую. Позвольте, я вас до палаты провожу. Засиделись мы с вами, однако!

— Вы тоже странный, Павел! — констатировала девушка уже в дверях своей палаты.

— Это почему же? — я остановился и обернулся к ней.

— С вами не страшно время! — загадочно произнесла Аля и закрыла за собой дверь.

8 сентября 1987 года, 11.45,

Кобельки, участковая больница

Я наложил последний шов на бедро незадачливого тореадора, полюбовался аккуратными стежками и приладил поверх них повязку.

— Ну-с, вот, пожалуй, и все. Будете приходить ко мне на перевязки каждый день после обеда.

— Спасибо, доктор! — пробасил селянин и принялся слезать со стола.

— Виктор э-э… Петрович! — окликнул я его, когда он принялся натягивать штаны.

— Че? — абориген замер в пикантной позе.

— Большая личная просьба: не дразните больше быков!

Виктор Петрович широко заулыбался и разогнулся:

— Так я ж его и не дразнил! Иду, гляжу — стоит. И дышит так тяжело: уф-ф, уф-ф-ф! Ну, я подошел, встал напротив и тоже дышу…

— Зачем?

— Как зачем? Чтобы жить! — изумился он моей непонятливости.

— Да я не о том… Для чего вы дышите, я догадываюсь. Зачем к быку-то подошли?

— А че он стоит? — резонно возмутился Виктор Петрович.

— Действительно, — согласился я. — И что потом?

— А что потом? Постояли, подышали. Потом он ка-ак дыхнет на меня! С меня аж кепку снесло. Ах ты ж, думаю, скотина такая! И в обратку ему!