Проповедник - Камилла Лэкберг

~ ~ ~

Лето 1979 года

У нее страшно болела голова, и, сходя с ума от этой адской боли, она стала раздирать ногтями лицо. То, что она почувствовала, царапая лицо, принесло ей некоторое облегчение, хотя и не заглушило мучительные пульсирующие удары в голове. Она с трудом могла сконцентрироваться.

Ее по-прежнему окружала зловещая темнота, но что-то заставило ее вынырнуть из глубокого слепого забытья. Слабенький луч света обозначился где-то у нее над головой, и, пока она старательно пыталась увидеть, что там, наверху, он постепенно начал становиться все шире.

Она ничего не разглядела там, откуда пробивался слабый свет, но услышала, что кто-то осторожно открыл люк и спускается вниз по лестнице. Потом крышка закрылась, и этот кто-то подходил в темноте все ближе и ближе. Ее мутило, мысли путались, и ей было трудно понять, что это означает. Страх и облегчение смешались в ней — оба чувства сразу, — и она не могла осознать, что перевешивало.

Шаги приблизились к ней вплотную. Последний шаг. Кто-то почти беззвучно подошел к тому месту, где она лежала, скрючившись, как младенец в утробе матери. Ни слова. Молчание. Она почувствовала руку, ее погладили по голове. Может быть, этот жест должен был ее успокоить, но что-то в этом простом уверенном движении заставило ее сердце сжаться от ужаса.

Рука продолжала путешествовать по ее телу, и она задрожала в темноте. На секунду она подумала, что ей надо попробовать сопротивляться безликому чужаку. Мысль исчезла так же быстро, как и появилась. Темнота была слишком подавляющей, а сила поглаживающей руки пронзала ее кожу, нервы и проникала в самую душу. Инстинкт самосохранения подсказывал ей, что лучшее, что она может сделать, единственная возможность для нее — не противиться.

Рука перестала гладить ее и начала сжимать, рвать, терзать, ломать, но для нее это стало чем-то вроде облегчения. Пусть будет боль — легче страдать от боли, зная, что ее ждет, чем мучиться неизвестностью.

~ ~ ~

Второй звонок от Турда Петерсена раздался спустя лишь несколько часов после его разговора с Мартином. Идентификация одного из скелетов, найденных на Кунгсклюфтане, была полностью завершена. Останки принадлежали Моне Тернблад, исчезнувшей в 1979 году.

Патрик и Мартин сидели и просматривали информацию, которую уже успели собрать в ходе расследования. Мелльберг куда-то провалился, но Ёста появился на работе, отыграв свои соревнования по гольфу. Конечно, он не выиграл, но, к собственному великому удивлению и счастью, сумел сделать hole-in-one.[6] По этому поводу его пригласили в клуб на вечер с шампанским. Мартину и Патрику уже три раза пришлось выслушать, как он размахивался и как бил, как летел мяч и как он угодил в шестнадцатую лунку. Ни один из них не сомневался, что им придется выслушать эту историю еще несколько раз, прежде чем день закончится. Но тут уж ничего не поделаешь, надо дать Ёсте возможность порадоваться, и Патрик решил позволить ему размяться, прежде чем они впрягут его в расследование. Так что в настоящий момент Ёста сидел у себя в кабинете, обзванивал своих знакомых по игре в гольф и описывал им в красках великое событие.

— Следовательно, таким образом, мы имеем дело со сволочью, которая сначала ломает девушкам кости, а потом их убивает, — сказал Мартин. — И наносит им порезы ножом.

— Да, но лучше от этого не становится. Можно, по-моему, предположить здесь определенный сексуальный мотив: какого-то садиста возбуждают чужие страдания. Найденная на теле Тани сперма это определенно подтверждает.

— Ты поговоришь с близкими Моны? Я имею в виду, им надо рассказать, что мы ее нашли.

Мартина, похоже, такая перспектива совсем не радовала, и Патрик его успокоил, сказав, что займется этим сам.

— Я поеду к ее отцу после обеда. Мать Моны умерла много лет назад, так что отец остался один.

— А откуда ты знаешь? Ты что, знаком с ними?

— Нет, но Эрика съездила вчера в библиотеку во Фьельбаке и нашла там все, что печатали в газетах о Сив и Моне. Материала об их исчезновении оказалось очень много, в том числе интервью, взятые пару лет назад. В них говорилось, что отец Моны остался один, а у Сив, по крайней мере тогда, когда она исчезла, была только мать. У Сив также осталась дочь, и я собираюсь тоже с ней поговорить, как только мы получим подтверждение, что останки другой женщины действительно принадлежат ей.

— Если окажется по-другому, это будет просто невероятным совпадением.

— Да, я тоже рассчитываю на то, что это она, но пока мы не уверены полностью. Иногда случаются очень странные вещи.

Патрик перелистал бумаги, которые принесла ему Эрика, и разложил их полукругом на столе. В центре он водрузил папку с материалами расследований, выкопанную им в подвале. Все вместе давало довольно подробную информацию об исчезновении девушек. В газетах оказалось много деталей, отсутствовавших в полицейских отчетах. Они решили суммировать данные и составить полную картину происшедшего, основываясь на всех материалах.

— Так, смотрим сюда: Сив пропала на Иванов день в тысяча девятьсот семьдесят девятом году, и потом, через две недели, исчезла Мона.

Чтобы более ясно и наглядно структурировать материал, Патрик поднялся и начал писать на доске, которая висела на стене его кабинета.

— Последний раз Сив Лантин видели живой, когда она ехала на велосипеде домой. Она веселилась и отмечала праздник с друзьями. Последний из видевших ее свидетелей заявил, что она свернула с главной дороги и поехала в направлении Брэкке. Было два часа ночи. Свидетель утверждает, что видел, как Сив обогнала какая-то машина и проехала дальше. После этого никто ее больше не видел и ничего о ней больше не слышал.

— А как быть с показаниями Габриэля Хульта? Их не приняли во внимание? — спросил Мартин.

Патрик кивнул:

— Да, то, что касается показаний Габриэля Хульта, с этим, я думаю, мы разберемся чуть позже, — и продолжил: — Мона Тернблад. Пропала через две недели. В отличие от Сив она исчезла среди бела дня: вышла из дома около трех часов пополудни, чтобы пробежаться, и больше не вернулась. Была найдена ее кроссовка, довольно далеко от обычного маршрута. И больше ничего.

— А есть какое-нибудь сходство между девушками? Ну, я имею в виду, кроме того, что они обе женского пола и примерно одинакового возраста.

Патрик не смог удержаться и улыбнулся:

— Как я понимаю, ты регулярно смотришь «Profiles».[7] Если мы имеем дело с серийным убийцей, как ты, вероятно, думаешь, то должен тебя разочаровать: между девушками нет никакого видимого сходства.

Патрик показал на две черно-белые фотографии на столе.

— Сив было девятнадцать лет. Небольшого роста, темненькая и кудрявая. О таких, как она, обычно говорят: легкомысленная и неуживчивая. Она получила во Фьельбаке довольно скандальную известность, потому что родила ребенка, когда ей еще не исполнилось семнадцати. И она, и ее девочка жили у матери Сив. Но, судя по тому, что о ней написали в газетах, она не любила сидеть дома, ей всегда хотелось где-нибудь повеселиться. Мону, напротив, все характеризуют как очень добропорядочную, домашнюю девушку, прилежную в учебе, дружелюбную и общительную. Мона была высокой, светловолосой и в очень хорошей физической форме. Ей уже исполнилось восемнадцать, но она продолжала жить дома, потому что ее мама частенько прихварывала, а папа не мог ухаживать за ней один. Ее все любили, ни один человек не сказал о Моне плохого слова. Так что единственное, что объединяет этих девушек, — то, что они обе пропали двадцать четыре года назад, а потом их скелеты нашли на Кунгсклюфтане.

Мартин задумчиво положил голову на руки. И он, и Патрик какое-то время сидели молча и изучали газетные вырезки и пометки на доске. Они оба подумали об одном и том же: какими юными выглядели девушки. Впереди их ждала целая жизнь, если бы они не столкнулись со злом. А потом еще погибла и Таня — у них не было ее фотографии, сделанной при жизни, — тоже совсем молодая девушка. И у нее тоже могла быть долгая жизнь, а сейчас мертва и она.

— А здесь результаты массового опроса, — сказал Патрик и взял в руки толстую пачку машинописных листов из папки. — Были опрошены друзья и семьи девушек, а потом обошли каждый дом и опросили практически всех жителей округи. В общей сложности, как я посмотрел, охвачено около ста человек.

— Это дало что-нибудь?

— Нет, ничего — пока не поступило заявление Габриэля Хульта. Он сам позвонил в полицию и рассказал, что видел Сив в машине своего брата в ту ночь, когда она пропала.

— И что? Вряд ли этого оказалось достаточно, чтобы считать его подозреваемым в убийстве.

— Тем более что когда брата Габриэля, Йоханнеса Хульта, допрашивали, он отрицал, что разговаривал с девушкой или видел ее, но так как никаких других более или менее горячих следов не появилось, за неимением лучшего сконцентрировались на нем.