Газетная утка - Наталья Никольская

– Поленька, мне страшно! Уйдем отсюда, пока не поздно, пожалуйста!

– Поздно, Ольга! – прошептала я. – Если тебе страшно, можешь остаться и подождать меня здесь. Я буду не я, если не разузнаю, в чем тут дело!

Эта трусиха шипела мне вслед еще какие-то заклинания, но я больше ее не слушала. Какая-то неведомая сила влекла меня вперед, и я сама не заметила, как оказалась по ту сторону входной двери – в тесной прихожей, где при всем желании хозяев не поместилось бы ничего, кроме вешалки с одеждой и тумбочки с телефоном.

Одного беглого взгляда мне было достаточно, чтобы оценить обстановку. Налево от меня узкий коридорчик уходил в темную кухню – мимо двух закрытых дверок, за которыми размещались «удобства». В туалете слабо журчала вода в бачке, в кухне мурлыкало радио и урчал холодильник, но других звуков там не было.

Другой коридорчик вел прямо – в комнату, откуда проникал приглушенный свет. С моей позиции мне был виден угол красноватого паласа на полу, кусок темной полированной «стенки» с телевизором и ручка кресла. Поскольку эта комната, судя по всему, была единственным освещенным местом во всей квартире, туда я и направилась.

– Бабанский, вы дома? Артем Юр…

Конец фразы застрял у меня в горле. Прямо посередине комнаты, между креслом и диваном, в странной позе лежал худощавый бородатый человечек в джинсах и голубой майке. На том месте, где его всклокоченная голова касалась пола, на красноватом паласе расплылось огромное багровое пятно. Широко раскрытые глаза Артема Бабанского озадаченно смотрели в потолок – как будто он силился и не мог понять, откуда у него на лбу появилась эта маленькая черная дырка с запекшейся кровью по краям…

Труп журналиста – это было первое, что я увидела в комнате. А «пунктом номер два» стал огромный черный пистолет с глушителем, который валялся на полу рядом с телом.

Как зачарованная смотрела я на эту жуткую картину. За считанные секунды в мозгу пронеслись десятки вопросов и возможных ответов, ни одного из которых я не знала наверняка. Бесспорным было лишь одно: Артем Бабанский мертв, и на этот раз мы имеем дело со стопроцентным заказным убийством.

Это открытие – которое, должна признать, не требовало большой сообразительности! – вывело меня из состояния короткого шока. Опустившись на колени возле убитого, я на всякий случай пощупала пульс. Конечно, никакого пульса не прослушивалось, зато я обнаружила, что тело совсем еще теплое. Принимая во внимание свои скромные познания в медицине, я могла бы сказать, что смерть наступила не больше часа назад. Даже запах пороха еще явственно ощущался в комнате: стоило лишь принюхаться…

Тут за спиной у меня послышался до боли знакомый голосок:

– Поля, где ты? Я уже битый час стою в коридоре, у меня от этой лестницы в горле…

Тут в горле у Ольги Андреевны что-то заклокотало и забулькало. Я быстро обернулась и увидела, как моя сестренка, белая словно саван, медленно сползает вниз по дверному косяку, закатив глаза и хватая ртом воздух. Не успела я позвать ее по имени, как бедняжка замертво распростерлась на полу.

Кто не знает, что такое «конец света», пусть представит себе мое положение. По правую руку – труп незнакомого мужика с пулей киллера в голове, по левую – тело родной сестры, которое мало чем отличается от трупа! Время действия – двенадцать ночи. Место действия – чужая квартира. «Нехорошая квартирка», мать ее…

– Ах, мать твою!!!

Меня почти одновременно бросило из холода в жар и обратно. Я же не осмотрела эту чертову хату! Он может быть еще здесь! О Господи…

И в этот миг в передней отчетливо скрипнула половица.

Я знала, что должна выскочить и поймать убийцу за руку, на худой конец – за ногу, но… Как на грех, мои собственные ноги именно в эту минуту отказались меня слушаться. Зачем тебе выскакивать, Полина? Сейчас он сам войдет сюда, приготовься…

Половица скрипнула снова. Чуть слышно щелкнула ручка входной двери, потянуло сквознячком… Мне наконец-то удалось взять себя в руки – точнее, крепко встать на ноги.

– Стой! Стой, гад!!!

Я выскочила на лестницу – но услышала только быстрые удаляющиеся шаги. Потом далеко внизу хлопнула дверь подъезда.

Глава четвертая. По следам Ольга

…Я бежала по какому-то длинному, бесконечному коридору, мимо широко распахнутых дверей – и почему-то босиком. Из этих дверей высовывались страшные бородатые рожи и в дикой злобе выкрикивали мне ужасные обвинения:

– Шантажистка!

– Террористка!

– Маньячка!

– Бомжиха!

– Где ОМОН? Скорее вызывайте ОМОН!

Неожиданно еще одна волосатая перекошенная физиономия всплыла прямо по курсу: дорогу мне преградил Артем Бабанский в кожаной комиссарской тужурке и «буденновке» с красной звездой. Он дергался, кривлялся и размахивал огромным черным маузером.

– Видишь, Ольга Андреевна, как я сменил ориентацию?

Шутка, шутка. Ха-ха-ха! Пошутить, что ли, нельзя? Никто мне не угрожал! А вот ты запросто можешь схлопотать пулю в лоб, моя дорогая!

Наверное, это была уже не шутка, потому что «Бэби» скорчил отвратительную гримасу и прицелился мне прямо между глаз. Я вытянула вперед руки, пытаясь отстранить холодное око смерти, и зажмурилась. Из груди рвался крик, но я его не слышала. Я знала, что вот-вот грянет выстрел, и меня уже никто не спасет: ни Полина, ни…

Но выстрела не последовало. Вместо этого кто-то взял меня за руки и привлек к себе, стал щекотать мягкой бородой… Бабанский?!. Нет, это не он. И уж точно не Полина! Я открыла глаза и увидела… Я увидела, что не ошиблась!

– Это вы?!.

– Да, моя прекрасная незнакомка! – ответил голос, который я не могла спутать ни с каким другим.

– А где Артем Юрьевич? – спросила я сама не знаю зачем.

– Он ревновал меня к тебе, и я размазал его по стенке, дорогая. Мы должны быть вместе! Вот только сначала найдем кассету…

В его объятиях мне было так хорошо, что я почти теряла сознание.

– Кто ты?

– Меня зовут Евгений. Но я не светский лев, и не «лишний» человек. Я – рыцарь «Красной Розы»! И твой тоже, любовь моя…

Разумеется, в этом месте по законам жанра мы должны были слиться с героем в пламенном поцелуе. Я подставила Евгению губы, предвкушая невыразимое наслаждение, и тут… Тут он залепил мне звонкую пощечину! Я вскрикнула… и открыла глаза.

– …Господи, Олюшка! Фу ты, слава Богу!

Прямо надо мной склонилось бледное встревоженное лицо Полины. Она с облегчением шлепнула меня по другой щеке, хотя я ее не подставляла.

– Как ты себя чувствуешь, дорогая?

– Хуже некуда! – честно призналась я. – А где этот гад?

– Ка… какой? Ты видела убийцу?!

Я думала, мою сестренку хватит сердечный удар: так она разволновалась.

– Какого еще убийцу, что ты, Поля! Я говорю про Кольцова. Он хотел меня поцеловать, а вместо этого съездил по физиономии, негодяй!

– Тьфу ты! Идиотство какое.

Тяжело дыша, Полина схватилась за сердце.

– Так тебе и надо, дурочка!

– Почему это «так и надо»? – обиженно возразила я. – Почему так и надо?! Неужели твоя родная сестра заслуживает…

– Хорошей порки она заслуживает – вот чего! Одни глупости на уме. Ольга, ты в самом деле «ку-ку», или прикидываешься?! Бабанского грохнули, а тебе приспичило падать в обморок рядом с трупом!

– Рядом… с кем?!

Совершенно позабыв о том, что недавно упавшим в обморок не рекомендуются резкие движения, я вскочила на ноги – и тут увидела в двух шагах от себя скрючившееся тело журналиста с дыркой в голове. В глазах потемнело, и я, тихо охнув, стала снова оседать на пол.

– Нет уж, хватит, дорогая моя! Черта с два!

Полина Андреевна подхватила меня подмышки и, энергично встряхнув, не дала уплыть обратно в мир грез.

– Вот сейчас приедем домой – и там падай себе в обморок сколько влезет, хоть всю ночь проваляйся! А то я с тобой до утра отсюда не выберусь.

Сжавшись в комочек у двери, я тихо поскуливала от ужаса, не в силах отвести глаз от жуткой картины преступления. У меня было такое чувство, что все случившееся до и после моего обморока случилось не со мной, и я наблюдаю за происходящим как бы со стороны. Собственно, я и наблюдала со стороны – я имею в виду, за Полиной, которая деловито, по всем правилам детективных романов осматривала место преступления.

Вот она достала из кармана носовой платок и авторучку и, с величайшей осторожностью просунув ее в дуло пистолета, исследовала орудие убийства. Покрутила головой, пощелкала языком, даже понюхала пистолет! Потом аккуратно положила его на то самое место, где он лежал раньше, и… сама легла животом на палас! Вернее, не просто легла, а припала к нему щекой, стала разглядывать жесткие ворсинки на свет и щупать их ладонями. Это было так удивительно, что даже я перестала трястись и подвывать.