Великая Мечта - Андрей Рубанов

Курский вокзал был изучен нами снизу доверху. Еще в бытность ежедневных поездок на подготовительные курсы нашей альма-матер. У пирожков, изготовляемых на территории вокзала, было одно, но существенное достоинство: они горячие.

Взяли по паре, купили воды, расстелили на капоте газету и потом стояли, глотали, пряча друг от друга счастливые ухмылки; снисходительно посматривали на вспотевших приезжих с чемоданами – те отбивались опасливыми взглядами: черт его знает, что в этой Москве теперь творится, вон какие жуткие малолетние морды на собственных машинах разъезжают...

Наполнив нутро обжигающим и жирным, я понял, что жизнь поистине прекрасна, и несколько минут стоял, ощущая, как кровь покидает мозг, вся устремляясь в желудок. Хорошо бы подремать. Хищники всегда спят после еды...

Тряхнув головой, я решил, что мне до настоящего хищника еще далеко. Плеснул из бутылки водой в ладонь, обтер потное лицо и пошел звонить квартирной хозяйке. С трудом нашел исправный телефон и долго обещал в пахнущую табаком и пылью трубку, что деньги привезу или сегодня поздно вечером, или завтра рано утром... Поздно вечером не нужно, испугалась трубка; и рано утром тоже. Позвоните после десяти мне домой...

Долгонько же ты спишь, мамаша.

6

Слово «офис» звучало для меня, как тайный код. В коммерческие офисы я заходил за последние две недели несколько раз. Все время вслед за Юрой. И до сих пор не избавился от известного благоговения. Очень хотелось понять, что же, черт возьми, происходит в помещениях со столь нерусским, притягательно благозвучным названием? Что за таинства творятся там? Как энергия и разум их хозяев преобразуются в хрустящие купюры? Как расшифровать их новояз, все эти «отксерить», «загнать по факсу» и «проплатить безналом»? И почему, произнося «заплатить», ты рискуешь нарваться на пренебрежительную ухмылочку? В чем разница между «платить» и «проплачивать»?

О, эта разница между «платить» и «проплачивать», она сгубила многих, кто пренебрегал ею!

Итак, офис Шульца смотрелся как помещение, кое-как приспособленное для работы – и больше ни для чего не приспособленное. Вдоль дальней стены громоздились разноцветные картонные ящики из-под компьютеров. Упаковка. Я уже заметил склонность новых русских предпринимателей не выбрасывать такие прочные, удобные боксы. Пригодятся! А вдруг завтра – съезжать?

По покрытому слегка вздувшимся линолеумом полу змеились провода. Приходилось переставлять ноги с большой осторожностью.

Все было скромно, функционально, по-мужски, по-деловому, по-походному. Однако в изобилии имелись всевозможные приятно меня возбуждающие элементы коммерческого быта. В частности, висящие на стене огромные электронные часы в виде плоского экрана, с мерцающими, размером с пачку сигарет, цифрами. А также привинченный к столу кронштейн с укрепленным на особой пластмассовой ладони телефонным аппаратом: хочешь позвонить – придвинь к себе, не хочешь – оттолкни прочь, чтобы не мешал. А главное – в углу, на опрятной тумбе, покоился специальный электронный агрегат для пересчета наличных купюр. Увидев его, я тут же стал мечтать о том, что в своем собственном офисе – а у меня обязательно будет свой собственный офис, это неизбежно, это даже не обсуждается – я поставлю такой механизм на самое видное место. Чтоб всякий визитер видел: здесь умеют считать деньги и делают это часто и с удовольствием.

Сначала я не поверил, что обитатель помещения – бизнесмен. В целом он выглядел как человек, которого можно до полусмерти напугать зубочисткой. Щупловато-подслеповатый мужчина лет тридцати без малейших признаков спортивности. Далее: его свитер имел дыру в районе локтя; ремень выглядел убого – затянутый на последние дырки, каковые пробивались явно ножницами, и теперь края отверстий неряшливо порвались. Даже я знал, что дыры в ремнях делают специальной машинкой.

Радужки глаз нового моего знакомца имели разный цвет. Левый – серый, правый – зеленый. Не бизнесмен, а клоун.

Однако уже через пару минут мне пришлось изменить свое мнение. Шульц разговаривал быстро, умно, швыряя в собеседника крепкие короткие фразы, жестикулировал выразительно, красиво и с достоинством.

Он пододвинул нам обоим стулья.

– Чай? Кофе? Виски? Коньяк?

– Кофе и виски, – мрачно ответил Юра, после чего бесцеремонно, с шумом, развернул свой стул на сто восемьдесят градусов и уселся верхом: ноги в стороны, имея спинку впереди себя – на нее он утвердил локти. Такой у него был способ показать, что он – человек особенный.

– А твой друг?

– У него спроси.

Мне пришлось отозваться:

– Чай.

Еще месяц назад я бы произнес: «Чай, пожалуйста!» Или: «Чай, если можно». То есть попытался бы соблюсти вежливость. Сейчас мне уже хватало ума понять, что Юра – бандит, именно так его воспринимают люди. Стало быть, его спутники тоже бандиты – надо соответствовать.

– Когда ты уже заработаешь миллион, Шульц? – развязно спросил Юра. – Ты же зрелый рюх! Какого черта ты до сих пор без миллиона?

Формулу «зрелый рюх», что переводилось как «серьезный, опытный человек», Юра использовал редко, но всегда очень к месту.

Шульц выдал тонкую хитрую полуулыбку.

– Миллион можно заработать только одним способом. Тысячу раз по тысяче.

– Не умничай. Не люблю.

– Понял. – Шульц вздохнул. – Тем много, Юра. Сейчас разрабатываю три магистральных направления. Первое – алкоголь. Эти козлы – я имею в виду наших с тобой сограждан – пили, пьют и будут пить. Импортируем дешевое бухло, здесь скидываем с колес – и вперед. Вторая тема – фондовый рынок. Акции, облигации, векселя. Очень перспективная тематика. И наконец, моя любимая идея. Хороший спортивный клуб для богатых женщин. В городе ни одного такого нет – а богатые женщины уже водятся. И в приличном количестве...

– Кстати, как твоя жена? Шульц поморщился.

– Никак. Дома сидит. С дипломом психолога. Кому сейчас нужны психологи, а? Я ее жалею, жену. Пять лет проучилась – а теперь не способна заработать даже себе на тампаксы... В итоге я наладил в семье домострой. Прихожу в полночь, говорю «ужин» – через пять минут она мечет на стол еду. Говорю «ванна» – она бежит включать воду. Говорю еще пару нужных слов – она прыгает в горизонтальное положение... С одной стороны – комфортно, с другой – слегка противно...

– Не забудь привет передать.

– Обязательно, – искренне сказал обладатель драных локтей.

– Зачем звал?

– Дело есть.

– Надеюсь – на миллион?

– Пока нет.

– На меньшие суммы я не подписываюсь.

– Ты сделаешь для меня исключение, – упрямо возразил Шульц, и я вторично поверил, что зубочисткой его не напугать. – Ты меня давно знаешь, Юра. Я во всем стараюсь придерживаться обратного хода мыслей. Я не хочу денег. Я намерен сделать так, чтобы деньги меня хотели.

– А если ты хочешь есть?

– Если еда меня хочет – она сама появляется.

Юра зевнул. Он не любил отвлеченного философствования.

– Ладно. Научишь меня этому. Потом. Так что за дело?

Я сидел, повернув голову в сторону, но боковым зрением заметил, что Шульц многозначительно перевел взгляд на меня.

– Говори свободно, – разрешил Юра. – Андрей в курсе всех раскладов.

– В общем, – с натугой начал Шульц, – есть одна сволочь. Надо ее наказать. Согласно принципу обратного хода мысли, всякая сволочь, которая обманывает людей, хочет, чтобы ее за это наказали... Короче говоря, должник у меня появился.

– Кто такой?

– Никто! – с неожиданной горячностью воскликнул Шульц, и по нервическому всплеску рук я догадался, что обида ему нанесена нешуточная. – В том то и дело, что никто! Человек, не способный заработать даже себе на штаны! А друзей обманывать – уже научился... Пригнал из Польши фуру спирта, товар встал на таможне, этот деятель стал собирать деньги на взятку, занял в том числе и у меня, вытащил груз, кое-как продал, получил в руки налик, а людям пятый месяц сочиняет, что ничего у него не получилось... Тем, кто посерьезнее, долги вернул. Чтобы, значит, не убили. А мне, старому приятелю, врет в глаза... И сумма вроде бы не та, чтоб его закапывать...

– Что за сумма?

– Четыреста долларов. Без малого.

– Ничего себе! – воскликнул Юра. – Четыреста долларов! Да я за четыреста долларов воробья в поле загоняю! Будем твоего приятеля казнить. Давай адрес.

– Никакой мокрухи, Юра, – возразил Шульц. – Это будет перебор.

– Про мокруху никто не говорит, – строго сказал мой друг. – Поломаем, и все.

– Это как?

– Каждую кость – надвое. Кроме черепных и позвоночника.

– Перебор, – с сомнением повторил зрелый рюх.

– Тогда просто морду разобьем. Можем даже его подключить, – Юра кивнул на меня, – только он тебе, Шульц, явно не по карману. У него один удар сто долларов стоит...

Я не подал виду. И ничего не сказал. Помалкивать и внимательно слушать – одно из моих любимых занятий.