Многоликая Франция. Портретная галерея - Александр Г. Артамонов

отметить, что после аннексии Французским королевством герцогства Бретань произошёл некий откат назад, от цивилизованности в дикость, приблизительно на 5–6 веков. До того, как произошло объединение двух субъектов международного права, в Бретани властвовал полный аналог аристократической демократии. Так, например, за 2 года до аннексии, в 1485 году, герцог Бретани лишился права назначать судей. Фактически судейское сословие принудило его выбирать из списка кандидатов, который судьи представляли правителю. Здесь вполне виден эмбрион современной демократической системы.

– Насколько мне известно, даже после аннексии Бретани в этой исторической провинции сохранялся собственный территориальный парламент вплоть до Французской революции 1789 года?

Л.М.: Вы правы. Если же обратиться собственно к истории произошедшего тогда территориального объединения, то более всего оно напоминало завоевание самой Франции Германией в 1940 году. Вплоть до самой аннексии, которая была осуществлена вопреки воле большинства бретонцев, Французское королевство традиционно занимало враждебную позицию относительно Бретани. В 1532 году после состоявшегося объединения было всё же достигнуто соглашение о сохранении за Бретанью ряда привилегий и традиций, свойственных этому герцогству. Но далее, в течение многих столетий Париж пытался ограничить автономию своей новой провинции и её режим самоуправляемости. Так, изначально Бретань даже оговорила себе право оставить собственных герцога, канцлера и региональное правительство. В дальнейшем династическая линия герцогов была упразднена, равно как и должность. Потом пришёл черёд и местного режима самоуправления.

Тем не менее парламент провинции Бретань был сохранён и функционировал вплоть до 1789 года. Национальное собрание Бретани включало представителей всех сословий. В прерогативы парламента, собиравшегося один раз в 2 года, входило голосование законов Французского королевства для их утверждения на территории Бретани, равно как и утверждение режима налогообложения. Конечно, французский королевский двор пытался всячески ограничить эти свободы, но бретонцы жестко отстаивали свою территориальную автономию.

Необходимо также отметить, что, согласно отчёту министра центрального французского правительства Неккера от 1788 года, Бретань платила в центральную казну налогов в 2 раза меньше, чем другие французские земли. Всё это было плодом постоянной борьбы бретонских политиков за право на самоопределение. Кроме того, после кончины Короля-Солнце, Людовика XIV, правление которого отличалось авторитаризмом, бретонцы сумели отвоевать и оговорить дополнительные привилегии. Так, начиная с 1715 года они фактически превращаются в территориальную автономию с местным правительством.

После прихода к власти революционеров в 1789 году, Бретань была разгромлена и поставлена на колени: у неё отобрали правительство и парламент. Бретань лишилась также особого режима налогообложения. Начались систематические гонения, направленные против языка и самобытной культуры этой древней области Европы. Подобно североамериканским индейцам, бретонцы были подвергнуты настоящему промыванию мозгов: им запретили не только изучение родной истории и культуры, но их также лишили права говорить народном языке! Такое правило неукоснительно соблюдалось ещё в XX столетии. Если в школе дети говорили на национальном языке, то их подвергали наказанию. Духовенству также запретили использовать бретонский язык в ходе богослужения. Так был реализован культурный геноцид, плоды которого мы продолжаем пожинать уже в XXI веке.

Подобные бретонцам партии есть и на Корсике, и в Окситании, и в Эльзасе и Лотарингии, и даже Савойе. Я встречался с лидерами сепаратистских движений, со многими до сих пор поддерживаю контакты. По мере роста эмиграционного фактора сопротивление на местах растёт.

Окситания – яркий пример многовековой борьбы за самоопределение. До эпохи Альбигойских войн (1209–1229 годы) эта область Европы и близко не признавала себя частью Франции. Для искоренения катарской ереси (центр находился в Тулузе и скалистом неприступном районе Кабардес в предгорьях Пиренейского хребта) папа Римский объявил настоящую войну, стоившую югу нынешней Франции его независимости. 800 лет, конечно, очень длинный срок, но до сегодняшнего дня можно найти в окситанских деревушках дома с надписью на фасаде: «В моём доме ни варвара, ни француза». То есть французы приравнивались к дикарям, и, собственно, для просвещённого края, где женщины обладали в раннем Средневековье правом голоса и наследовали землю (неслыханно для Европы того исторического периода), северные бароны, налетевшие, как саранча, на богатства тёплого Юга, кровожадными дикарями и являлись. На языке Окситании когда-то писал Петрарка. Здесь окончили свои земные дни Мария-Магдалина и семейство Иисуса Христа. Но прошедшимся по краю огнём и мечом воинственным французам не было дела до красот, истории и свобод. Так начался закат Окситании, а в конце XX века национальные движения вновь подняли голову. В Тулузе в университете ведётся преподавание на местном языке – издаются учебники по грамматике, есть курсы и кружки; ожила традиция трубадуров с песнями на окситанском языке… А как-то раз, покупая в городке Ле Милль, что под Экс-ан-Провансом, продукты в супермаркете, я услышал объявление по громкой связи: «Потерялась 6-летняя девочка, говорит только на окситанском. Родителей просят подойти к администрации».

Всё чаще во французских провинциях поднимается на щит лозунг, что Европа спасётся не нынешним государственным строем, а подъёмом провинций – земель, как в Германии. Возможно, это будет действительно спасением для Старого Света.

Лаэтиция Баррьера является активисткой движения, выступающего за признание культурных прав малых народов. Она – жительница Ниццы и один из создателей ассоциации «За самобытный уклад и язык Ниццы и региона». На сегодня в этом мирном общественном движении состоит несколько тысяч человек. Они считают, что со временем во Французской Республике произойдёт переход от унитарной формы правления, введённой во времена Наполеона, к федеральной, свойственной Швейцарии, Германии и, в числе многих других государств, России.

– Вы выступаете за сохранение культурного наследия Ниццы, города Лазурного Берега Франции.

Лаэтиция Баррьера: Прежде всего хотела бы заметить, что мы провели изыскания по поводу истории вхождения княжества Пиццы в состав Французской Республики. Официальная история несколько отличается от ряда интересных фактов, которые нам удалось обнаружить, так что мы бы просто хотели, чтобы наши исследования были учтены на официальном уровне. Пам также хотелось бы развить местное самоуправление, потому что во Франции сейчас во многих областях есть проблемы с организацией оказания первой медицинской помощи, трудоустройством и т. д. Паш ответ: необходимо широко привлекать население к обсуждению и решению этих проблем. По профессии я шеф-повар и могу также отметить, что необходимо улучшить надзор в области хранения продуктов. Нас также интересует участие в решении вопросов, связанных с общественной безопасностью.

Естественно, речь идёт не о сепаратизме, но всего лишь о привлечении населения к вопросам, касающимся распределения местного бюджета и улучшения условий нашей повседневной жизни.

– Может быть, вы хотели бы также развить отношения с княжеством Монако?

Л.Б.: Всё возможно… Почему бы и нет, если наши взгляды на проблемы и задачи совпадают.

– Вы говорите о людях, населяющих регион Ниццы. Вы их