Стреляй, напарник! Дилогия - Андрей Олегович Белянин

стене. Перед доктором встали двое сотрудников, медиумы младшего звена. Рядом с ними попросили встать майора.

Примерно минуту все стояли неподвижно – магистр внутренне готовился. Наконец он протянул руки ладонями вверх к стоящим перед ним. Оба медиума накрыли его левую ладонь своими, а Сулинов проделал то же самое с правой. Ещё несколько секунд стояли неподвижно. Неожиданно Борменталь сделал резкий шаг назад.

Его руки выскользнули из-под рук медиумов и майора. Но от его ладоней к их ладоням протянулись тонкие ниточки бледного света. Ещё два шага назад. Нити света стали длинней и ярче. Ещё шаг и ещё. Зеркало всё ближе, свет всё сильнее, длиннее и ярче. Вот Борменталь упёрся спиной в поверхность зеркала – нити светились стабильно, не угасали.

Майор вдруг поймал себя на мысли, что сравнивает их со световыми мечами джедаев из «Звёздных войн». Ему даже показалось, что они гудят, как и мечи в фильме. Но это только казалось, на самом деле свет не издавал ни звука. Сулинов поспешил отогнать эту мысль, ему надо сосредоточиться, ибо доктор сейчас войдёт в тоннель. И точно – магистр подался всем телом назад, вдавливая себя в стеклянную поверхность…

Стекло покрылось рябью, словно стоячая вода от ветра, и вдруг расступилось, пропуская входящего в него человека. Ещё мгновение, и оно поглотило его целиком. Какое-то время рябь играла на поверхности, но вот она стихла, и все увидели доктора по ту сторону стекла. Теперь тот стоял спиной к ним, а лицом к тоннелю. Световые нити всё так же струились от его ладоней и проходили через зеркало к ладоням людей, стоящих по эту сторону. Постояв ещё пару секунд, Борменталь осторожно двинулся вглубь, приближаясь к лежащему на полу тоннеля человеку. Нити удлинялись, продолжая соединять его с этим миром. Свет не отпускал доктора…

«Как путеводная нить Ариадны, – на минутку подумал Сулинов. – А почему бы и нет? Тоннель как Лабиринт. Осталось решить, кто будет Минотавром? И главное, успеют ли они вернуться до закрытия портала?»

Ещё несколько секунд, показавшиеся вечностью, и Борменталь достиг цели. Он склонился над лежащим и приложил к его спине свою левую ладонь. Подержал пару секунд, отпустил. Нить света осталась на спине лежащего. Доктор выпрямился и стал так же, как пришёл, выходить обратно, спиной к зеркалу. Теперь только одна нить шла от его правой ладони к рукам двух медиумов. Вторая соединяла спину спасаемого с ладонью майора.

В какой-то момент даже Сулинов растерялся – почему его нить оказалась в левой руке доктора перед тем, как он прикрепил её к Тимохину? Ведь он помнит, что держал правую. И тут же отругал себя за тупоумие, ведь за стеклом – зазеркалье, отражение. Там всё наоборот.

Стоящий рядом с ним медиум прошептал:

– Анатолий Викторович, чего вы ждёте? Тяните.

Майор ещё раз чертыхнулся и потянул ладонь на себя. Нить послушно, хоть и тяжело, следовала за ладонью. А в зеркале тело Александра, увлекаемое светом, вздрогнуло и сдвинулось.

«Круто, – про себя признал командир ударной группы. – Чего только не вытворяют эти магистры. Диву даёшься».

И он стал отходить всё дальше от зеркала, вытягивая из его недр спасительную нить с телом внештатника. Борменталь, уже стоявший у стекла с той стороны, дождался, когда тело Тимохина поравняется с ним, и мощно надавил спиной на поверхность. Снова рябь нарушила прозрачность стекла. Секунда, другая, и наружу, следуя за световой нитью, показался доктор. Обернувшись, он жестом велел майору поторопиться.

Тот изо всех сил рванул свою нить. Бессознательное тело Александра, влекомое этим «буксиром», влетело через рябь в комнату со скоростью мотороллера. Эта скорость чуть не стала роковой для доктора Борменталя. Ничем не сдерживаемый Тимохин прокатился по полу и, как шар сбивает кегли, сбил обоих медиумов, держащих за нить магистра. Их концентрация нарушилась, и свет начал рассеиваться.

Борменталь, частично ещё находившийся в ряби, замер. Его стало затягивать назад, в зеркало. Стоящие рядом эксперты успели схватить его за руки и начали тянуть наружу. Но смогли всего лишь замедлить падение магистра, зеркало его не выпускало. Спасти ситуацию, как ни странно, сумел создавший её майор. Подбежав, он оттолкнул одного из экспертов, освобождая правую руку доктора, и, намотав на неё свою световую нить, рванул на себя… Он действовал по наитию и оказался прав. Или просто физически сильнее…

Влекомый нитью магистр высвободился из объятий ряби. Магическое стекло в последний раз моргнуло, застыло на мгновение и со звонким дребезжанием рассыпалось осколками. От зеркала осталось только овальное деревянное основание.

На дрожащих ногах Борменталь растолкал экспертов и буквально рухнул на краешек покорёженного дивана. Сулинов подошёл к нему, раздумывая, как бы поделикатнее извиниться. Но доктор, схватив его за руку, прохрипел:

– Спасибо, Толя! Век тебе благодарен буду.

– Не стоит, ведь это из-за меня ты без страховки остался.

– А вот это случайность. Всякое и со всяким могло случиться. Но то, что в решающий момент ты выбрал единственно правильное действие, дорогого стоит.

– Я рад, что не ошибся. Потерять тебя – для Комитета невосполнимая утрата. И тысяча таких Тимохиных не заменят тебя одного.

– А вот тут я с тобой не согласен. – Усталый голос Борменталя понемногу окреп. – Жизнь каждого человека – неизмеримая ценность. И разбрасываться ими, чужими жизнями, мы не вправе. Мы можем пытаться воздействовать на людей, предлагая им свой взгляд на мир и свою шкалу измерения нематериальных ценностей. Но мы не вправе совершать две вещи: делать выбор за них и пускать их в расход по нашему усмотрению.

Майор не стал возражать, прекрасно понимая, что не ему – человеку военному – пускаться в спор с учёным, у которого среди прочих регалий ещё и кандидатская по философии. Он обернулся к своим бойцам и кивнул в сторону Тимохина, над которым хлопотали медики. Те, поняв указание, извлекли наручники и, оттеснив в сторону врачей, сковали лежащего без чувств спасённого.

– Это ещё что такое?! – возмутился Борменталь, увидев эти манипуляции.

– Подстраховка, – пожал плечами Сулинов. – Мы не знаем наверняка, что или кого мы извлекли из зазеркалья. Предполагаем, что это наш человек. Но ведь можем и ошибаться. До полной проверки будем сохранять бдительность.

– Обжёгся на молоке, теперь на воду дуешь, – всё ещё продолжал возмущаться доктор. – Неужели ты думаешь, что если бы это был не Саня, а замаскированный под него чужак, то мы, – он указал рукой на себя, а