A moongate in my wall: собрание стихотворений - Мария Визи

166. «Над Тобою голубь белый вьется…»[104]

Над Тобою голубь белый вьется,благостен Твой лик и речи сладки.Вот, я пью от Твоего колодцаи Твоих одежд целую складки.

Даже в самый страшный час. в пустыне,где земная тварь едва жива,я Тебя запомню, и отнынеутолят меня Твои слова.

Только, Боже, для чего Ты создалнам глаза печальные такие,вместо сердца положил нам звездыи велел нам песни петь людские?

167. «У тебя на солнце зреют фиги…»

У тебя на солнце зреют фигив островном тропическом саду.Я к тебе на легком белом бригепо морям серебряным приду.

Оттого, что слишком ты мне нужен,брошу якорь в золотое дносамой тихой бухты, где жемчужин,как любви в душе моей, полно.

И когда в стремительной пирогена песок швырнет меня волна,о, твои глаза не будут строги!Ты поймешь: и я тебе нужна.

168. «Возьми меня в аэроплан…»

Возьми меня в аэроплани подымись со мною выше,над пестрой картой здешних стран,до самой до небесной крыши.

Ты будешь опытный пилот,и я тебе доверюсь смело,с тобой отправившись в полетдо осиянного предела.

В холодных, белых облакахмы будем оба — точно птицы,нам непонятен будет страхи не захочется спуститься.

Вон, там, зеленая, земля,а выше — небо, смерть и слава,неосторожная петля —и мы, как камни, канем в травы!

И людям, с болью на лицерыдающим внизу над нами,не знать, что о таком концевзмечтали души наши сами.

169. «Ушел, блистая парусами…»[105]

Ушел, блистая парусами,и я одна на берегупустыми, долгими часамисвою лачугу стерегу.

Луна взойдет — и не укажетсвоим лучом, что ищет зрякорабль, который тенью ляжетна слишком дальние моря,

и даже думать я не смею,что можно птицей белой пастьк нему на дрогнувшую реюи на обрызганную снасть.

170. «Иду одна. Большое поле…»[106]

Иду одна. Большое поле,кругом цветы, трава, трава.И нет в душе привычной боли,лишь пустота и синева.

Как будто кто-то тронул тихо,промолвил: «Ты теперь в раю,не поминай, — не надо, — лихомнечаянную жизнь свою!»И я поверила; не стала;сдержала бурю горьких слов.Но — Боже! — как ужасно малопустого поля и цветов…

171. «На синем небе белая звезда…»

На синем небе белая звездагорит, не меркнущая никогда,а на земле — ненужные трудыи вечный призрак страха и беды.

Оставь твоих друзей, забудь свой дом,взмахни своим слепительным крылом, —вон, там зовет звезда твоя: онасветлой мечты, великолепней сна!

172. «Самарянин, меня ты поднял в поле…»[107]

Самарянин, меня ты поднял в поле,остановившись на пути своем,елей целебный мне на раны пролили внес меня в благословенный дом.

Цветут поля, поют в деревьях птицы,и с ласкового неба смотрит Бог.И я живу, — чтоб о тебе молитьсяза то, что ты пришел и мне помог.

173. «Ты от меня уехал снова…»[108]

Ты от меня уехал снова,тебе с другими веселей:ты в шуме города большогоне слышишь песенки моей.

В тени своих бетонных зданийв лучах неонова огня,я знаю — ты в воспоминаньенедолго сохранишь меня.

Но я почти что не тоскую:вон звезды новые зажглись!Как наглядеться на такуюбездонную ночную высь!

174. «Я слышу странные мотивы…»

Я слышу странные мотивы,и сны мне видятся, когдадрожат серебряные ивына грани синего пруда.

О, я в глуши пустого сада,где месяц — шелковый фонарь,бываю так тревожно радаподумать о тебе, как встарь!

Там травы ласковые встали,цветы взросли со дна болот,там тише боль людской печалии голоса дневных забот.

И там, где тонких ив побеги,в холодной и зеленой мглепоют слова твоих элегий,сладчайших на моей земле.

175. «Зачем ты помнишь обо мне?..»

Зачем ты помнишь обо мне?Мой путь одет глубоким мраком,и я не верю светлым знакам,встающим в этой тишине.

Туда, где юкка, как алмаз,горит на солнце блеском ровным,я не приду в часу условном —как приходила столько раз.

Я стала реже повторятьтвои любимые мотивы…Здесь слишком тяжко никнут ивыв пруда серебряную гладь!

И слишком грустно я пою —твоих садов, что близки к раю.о, я давно не вспоминаюв своем задумчивом краю.

176. «Я не знаю, по чьему указу…»

Я не знаю, по чьему указу,от каких морей пришли суда,неожиданно так много сразублагодати принося сюда!

Вероятно, это все — ошибка,и, должно быть, ветер их завлекна пути изменчивом и зыбкомпосетить мой дикий уголок.

Только даже если это случай,и серебряные крылья ихунесутся в розовые тучиот убог их берегов моих —

я не стану плакать, сожалея:пусть ушли — они ведь были тут, —вот, и небо сделалось светлее,и цветы душистее цветут.

177. «В Великий пост я буду в черном…»[109]

В Великий пост я буду в черном,верна обряду своему,молитвы петь в хору соборном —и глаз к тебе не подыму.

Я буду спать на голых доскахи жить на хлебе и воде, —и стану вся прозрачней воску,тростинки ивовой худей.

И если не случится дива,и вдруг не победит мечта,ты скажешь: как я некрасива,угрюма и совсем проста!

178. «Мне черной ночью снится иногда…»

Мне черной ночью снится иногда,в глубоком сне, на самом дне сознанья,холодная, зеленая водаи кораблей высоких очертанья,

и я дышу и чувствую в грудисоленый, острый ветер океана,и в сером небе вижу впередиодну звезду, поднявшуюся рано,

и, кажется, что счастье — в той звезде,что можно перестать просить о чудеи что никто, никто уже. нигдемне больше нужен никогда не будет.

179. «Да, я зову тебя в бреду…»

Да, я зову тебя в бреду:мне сон приснившийся отраден —хоть Бог берет большую мздус того, кто так упрям и жаден.

Ведь если дни мои скупына то, что мне всего милее,и надо браться за шиныиз-за цветка, что в них алеет,

я все отдам, что мне велят,не дрогну перед высшей платой, —за тень, за звук шагов, за взгляд —и буду все-таки богата.

180. «Нам скорбь великая дана…»[110]

Нам скорбь великая дана,и мы ее несем, как знамя,дорогами слепыми сна,который тянется веками.

Настанет мир, взойдет зерно,в лесах родится дичи много,все будет людям прощено,и станут люди славить Бога.

Но мы останемся одни:за серым пологом туманагорят огромные огниземли, не нам обетованной.

181. «Слишком рано. Боже, повяли…»[111]