Взломщик, который цитировал Киплинга - Лоуренс Блок

И наконец, как связан со всем этим делом сикх?

Ответить на последний вопрос было не проще, чем на все остальные, но именно он позволил мне осознать, что я не могу ехать к себе домой. Сикх и тот, кто послал его, должно быть, уже поняли к настоящему моменту, что их одурачили. А значит, я должен избегать появляться там, где они могут рассчитывать найти меня. Несомненно, это относилось к магазину. Относилось это и к квартире, поскольку с помощью манхэттенской телефонной книги разузнать мой адрес мог любой. Я остановил такси, движущееся в направлении центра, на Вторую авеню. За рулем сидел молодой латиноамериканец с бдительными глазами. Зафиксировали ли меня эти глаза, когда он спрашивал, куда ехать?

– Виллидж, – сказал я.

– Куда именно?

– Площадь Шеридан.

Он слегка кивнул, и мы двинулись в путь.

* * *

Квартира Каролин Кайзер находилась в доме на Арбор-Коурт, на одной из затерянных в лабиринте, боковых улиц района Виллидж. Эту улицу я мог отыскать только в том случае, если начинал поиск со строго определенной точки. Площадь Шеридан нельзя было назвать таким местом, а потому мне пришлось сначала дойти до Гринвич-авеню, а уже оттуда, двигаясь сначала в западном, а затем в южном направлении, выйти на нужную мне улицу. Но я не помнил, в каком доме живет Каролин, поэтому заходил в вестибюли нескольких зданий, пока не нашел ее фамилии на почтовом ящике и не нажал на кнопку звонка.

Дома никого не оказалось. Конечно, мне следовало бы сначала позвонить ей по телефону, но у меня не было с собой номера ее телефона, а получить его у оператора справочной службы было бы труднее, чем пройти сквозь игольное ушко, поскольку ее номера не было в телефонном справочнике. Даже номера телефонов, которые есть в телефонном справочнике, получить бывает нелегко. Я нажал на пару звонков квартир верхнего этажа, пока кто-то, зажужжав автоматом замка входной двери, не впустил меня в здание. Каролин жила на первом этаже. Я лишь взглянул на замки ее двери, повернулся и вышел из дома.

Я отыскал пару магазинов скобяных изделий на Гудзоне. Оба оказались уже закрыты. Была открыта встретившаяся на пути слесарная мастерская, но разве я мог, ничем не рискуя, попросить владельца продать мне инструмент взломщика? Я даже не стал пытаться. В ближайшей аптеке купил булавки для маскарадных лент, скрепки для бумаги, заколки для волос и пару пилок для ногтей. В дополнение ко всему этому я приобрел в табачном киоске набор для курильщика трубок. В него входили различные предметы, предназначенные для уплотнения табака при набивке, а также для прочистки головки и ствола трубки, проверки ее состояния и для других операций, необходимых при пользовании трубкой. Похоже, все эти предметы были изготовлены из очень хорошей стали.

Я возвратился к дому Каролин, еще раз побеспокоил жильцов верхнего этажа, и они во второй раз зажужжали для меня автоматом входной двери. Я подошел к ее двери и принялся за дело.

Имей я свой набор отмычек, щупов и спиц, операция не заняла бы и пяти минут. А с этими заменителями из аптеки пришлось повозиться чуть ли не десять минут. За это время двое вошли и один человек вышел из дома. Если кто-то из них и обратил на меня внимание, то оказался достаточно деликатным, чтобы не выяснять, в чем дело. Таким образом, я успешно завершил свою работу и вошел в квартиру.

Уютно и мило. Действительно, прелестный уголок! Только одна комната квадратной формы, около пятнадцати футов, с пристроенной к задней стене крошечной уборной, такой маленькой, что, сидя, упираешься ногами в дверь. Сравнительно большая ножная ванна, реликвия с ножками-лапами, размещалась на кухне вместе с раковиной, плитой и холодильником. Здесь же находилась и удобно встроенная полка из толстой фанеры для разделки овощей. Стены были покрашены голубой краской приятного сочного оттенка, а оконные рамы и выступающие части вертикальных колонн стен – ярко-желтой.

Я зажег огонь под остатками кофе на плите (спичкой, поскольку зажигалка у плиты не работала) и позволил одному из двух котов обследовать меня. Это был бирманский кот, который ничего не боялся. Его приятель, русский голубой кот с настороженными глазами, лежал на двуспальной кровати, как бы пытаясь гармонировать с многоцветьем стеганого лоскутного одеяла. Я почесал бирманца за ушками, в ответ он издал один из тех причудливых звуков, на которые способны только коты, и потерся о мою лодыжку. Я понял, что знакомство состоялось.

Кофе закипел. Я налил себе чашку, попробовал и меня вдруг обдало запахом отравленного кофе, которым меня угощала Маделейн Порлок. Я вылил его, вскипятил воду, заварил чай и усилил крепость напитка, добавив в него изрядную порцию калифорнийского бренди из бутылки, которую я обнаружил в шкафчике над раковиной.

Было шесть тридцать, когда я точно в назначенное время пришел на встречу к Порлок, а бежал я оттуда во время передачи вечерних новостей, которая начинается в семь часов. Больше на часы я не смотрел, до тех пор, пока не очутился на плетеном стуле Каролин, с поднятыми вверх ногами, с наполовину отпитой второй чашкой чая, смешанного с бренди, в руках и с самозабвенно мурлыкающим русским голубым на коленях. И вот теперь было всего лишь восемнадцать минут десятого.

Я переместил кота так, чтобы дотянуться до приемника Каролин, включил одну из станций, передающих сводку новостей, и вновь удобно вытянулся на стуле. Кот вернулся на свое место, движимый благородным намерением помочь мне уяснить сообщения о землетрясении в Турции и президентском вето. Сообщалось также об албанце, захватившем двух заложников на Вашингтон-Хейтс, и репортер с места событий сыпал подробностями, которые вряд ли были так уж нужны для уяснения общей картины. Я спокойно гладил русского голубого, в то время как его бирманский собрат сидел на верху книжного шкафа и тихонько подвывал.

Было около одиннадцати часов, когда я услышал, что Каролин открывает замок своим ключом. К тому времени я переключил приемник на одну из станций с частотной модуляцией, передающих джазовую музыку, а на коленях у меня были уже оба кота. Я не двинулся с места, пока она открывала дверь, а когда открыла, сказал:

– Это я, Каролин. Не волнуйся.

– А почему я должна волноваться? – Она вошла, закрыла дверь, заперла замки. – Давно ты здесь? Я была в «Датчесс»: ты, конечно, представляешь себе, что это такое. Хотя навряд ли, поскольку мужчин туда не пускают. – Она скинула куртку, повесила ее на дверную вешалку, подошла к кофейнику и, внезапно повернувшись, уставилась на меня.

– Эй, – сказала она, – мы что, договорились о встрече, а я забыла?

– Нет.

– Так тебя впустила Рэнди? Я думала, что она у своей чертовой тетушки в Бас-Бич. Что она тут делала? И куда направилась потом: в Бруклин или куда-то еще?

– Я не видел Рэнди.

– А как же ты вошел в квартиру, Берни? Кто тебя впустил?

– Можно сказать, что я сам себя впустил.

– Да, но где ты взял ключи? – Она нахмурилась, пристально глядя на меня.

Затем до нее дошло.

– А-а-а, – протянула она, – я поняла! Это другим нужны ключи. А ты вроде Каспера-привидения проходишь сквозь стены.

– Ну, не совсем...

Коты покинули мои колени и теперь неистово терлись о ее лодыжки, отчаявшись быть накормленными. Она не обращала на них внимания.

Она смотрела на меня:

– Берни!

– Радио.

– Что – радио?

– Ответит на часть твоих вопросов.

Она прислушалась, слегка запрокинув голову.

– Похоже на Монка, – сказала она. – Но я не знаю... Кажется, он играет не так отрывисто, как Монк, и очень уж активна левая рука.

– Это Джимми Ровлес, но это не то, что я имел в виду. После окончания этой записи, Каролин.

После того, как эта музыкальная запись закончилась, нас угостили халтурной рекламой джазового круиза на Багамские острова, и я должен был объяснить, что это тоже пока не то. Затем началась передача одиннадцатичасовых новостей вперемежку со вставками из развлекательной программы. Землетрясение в Турции, албанец, возможное президентское вето и затем экстраординарная новость о том, что ранее судимый взломщик-рецидивист по имени Бернард Роденбарр, разыскивается в связи с убийством некой Маделейн Порлок, которую застрелили в ее собственной квартире на Восточной Шестьдесят шестой улице.

Диктор перешел к другим сообщениям. Каролин выключила его на середине предложения, на минуту задержала взгляд на моем лице и затем направилась на кухню покормить котов.

– Сегодня на ужин будет курица с почками, – сказала она им. – Одно из ваших всегдашних любимых блюд, ребята.

Некоторое время она стояла ко мне спиной, упираясь своими маленькими ручками в бедра, и наблюдала, как мошенники уплетали ужин. Затем она возвратилась и присела на край кровати.