Цвет боли: шелк - Эва Хансен

Он вернулся раньше, чем сказал, обнаружил Петру сидящей в душе, разозлился:

— Ты до сих пор не вымылась?!

Петра с трудом поднялась на дрожащие ноги, попыталась хоть как-то привести себя в порядок. Особенно старательно вымыла интимные места, казалось, их осквернили, надругались, хотя ничего особенного не произошло. Когда-то Адлер применял куда более жесткие методы и делал все чаще, но он хотя бы как-то старался, чтобы ей тоже было приятно.

Нет, не это главное. Страшно то, что она, так рвавшаяся в замок и желавшая переплюнуть Линн, теперь здесь, однако это совсем не похоже на ожидания. Неужели Линн прошла через такое же? Неужели надо так дорого заплатить, чтобы стать Юханссон?

Петра чувствовала, что не готова к такой оплате. Она уже согласна отказаться от любых притязаний на наследство Жаклин, от всего, только бы ее вернули в ее квартиру и оставили в покое.

А вдруг это подстроено Линн? Вдруг неожиданную наследницу таким образом вынуждают отказаться от задуманного?

Петра попыталась объяснить, что готова отказаться от своих прав и без особого принуждения, он расхохотался:

— Кто тебя спрашивает? Ты хотела жесткий секс и БДСМ-прибамбасы? Ты их получила. Никогда не шути с мужчиной: можешь получить куда больше, чем просишь, и не в такой форме.

— Я уже поняла, достаточно.

— Кому? Мне недостаточно, мне нравится, когда ты дергаешься в оргазме. А ну вылезай и вытирайся! Быстро!

— Зачем?

— Продолжим. Поторопись, у меня не так много времени, нужно уезжать.

— Мне тоже?

— Тебе? Нет, дорогая, ты останешься здесь. Ты очень хотела быть Юханссон и занять место Жаклин? Вот, — он повел рукой вокруг, — заняла. Здесь жила Жаклин. БДСМ, правда, не занималась, но ведь ты и на Линн хочешь быть похожей, правда?

— Я домой хочу.

В ответ только смех.

Петра вдруг отчетливо поняла, что ее не ждет ничего хорошего, после издевательств он едва ли отпустит, боясь, что может выдать.

А дальше был кошмар. Из-за плотно закрытых снаружи жалюзи (остались после Жаклин, которая пряталась от солнца) в комнате либо темно, либо, когда приходил он, зажигались светильники. Сколько прошло времени, куда он уходил и уходил ли вообще, как надолго?.. Она не понимала уже ничего.

Боль, свет, тьма, бесконечный оргазм, снова боль, причем уже повсюду: на спине и ягодицах от плети, внутри от бесконечного проникновения, в суставах от поднятых или раскинутых рук и ног… Если бы он смазал все пострадавшие места и просто оставил ее в покое, пары дней хватило, чтобы прийти в себя и еще пары недель, чтобы залечить раны. Петра уже проходила нечто подобное в клубе с Адлером, но тогда кошмар длился недолго и она точно знала, что чем покорнее будет терпеть, тем скорее все прекратится.

Здесь тоже терпела покорно, умоляя, чтобы поскорее закончилось. И понимала, какой будет конец.

— Лучше убей меня, — просила она.

Он смеялся:

— Я не убийца. Наоборот, я выполняю твои желания. Хотела попасть в замок — попала, хотела на место Жаклин — ты здесь, хотела порку и секс — получила. Что еще?

— Но ведь меня будут искать и найдут.

— Уже ищут. И, наверное, найдут, но только вряд ли к этому времени ты сможешь что-то рассказать. Слишком много удовольствия тоже вредно.

Петра пыталась уговорить, обещала, что никому не скажет ни слова, прекратит претендовать на наследство и имя Юханссон, что уедет так далеко, как только возможно, хоть в Африку, хоть в Австралию. Он хохотал в ответ.

Пыталась разозлить настолько, чтобы убил в ярости. Не получалось — все поняв, он лишь смеялся.

Мучения продолжались, наступил момент, когда ей стало все равно, осталось единственное желание — забиться в уголок и умереть.

Сколько прошло часов, дней, месяцев, Петра не представляла, внутри билась одна мысль: скорее бы все закончилось! И уже неважно как, даже смерть была бы освобождением, а потому желанна.

— Вангер слушает.

Даг смертельно устал от начальственных обязанностей, от того, что в яркий летний день, когда так хочется к воде, приходится сидеть в Управлении, заполняя бумаги и решая дурацкие административные вопросы. И делать это приходилось помимо собственной следовательской работы. Вангер не мог дождаться, когда же закончится этот месяц, когда Оке, нынешний начальник отдела, вернется из отпуска.

Мысленно он уже не раз клялся:

— Да чтоб я еще!.. Да ни за что!.. Да никогда!..

Вот и сейчас, когда столько навалилось своего, звонит небось кто-то с ерундой вроде просьбы отсутствовать завтра, потому что…

Нет, это не сотрудник, но не лучше. Звонил Андреас Флинт с сообщением, что его дочери третий день нет дома! И это о Петре, которая, судя по отзывам, вообще никогда мать с отцом, пусть и приемных, о своих отлучках в известность не ставила.

Ему, видите ли, неспокойно!

— Андреас, за окно посмотрите. Погода лучше не придумаешь. Укатила ваша Петра отдыхать с друзьями, а телефон дома забыла.

— Нет, она звонила и сказала, что встретила друга, а потому придет поздно.

— Вот и я о том же! — взвыл Вангер, поворачиваясь к вентилятору боком, чтоб обдувал равномерно.

Флинт начал злиться:

— Я чувствую, что что-то случилось.

— Поступали какие-то требования о выкупе или угрозы?

— Нет, но Петра прислала сообщение, что мобильник садится, когда зарядит, позвонит.

— Так ждите, когда зарядит.

— Вангер, за три дня можно бы зарядить.

Даг вздохнул: три дня это серьезно, придется принимать меры. Но почему он?

— Подайте заявление в полицию своего района, у вас же не Кунгсхольмен?

— Даг, Петра вдруг решила доказать, что она дочь Жаклин и потому может претендовать на наследство. Это опасно для Юханссонов: откроются их секреты, и уплывет из рук большая часть наследства.

— Вы хотите сказать, что это Юханссон украл Петру?

— Может, не сам, но нанял кого-то. Жаклин почти все оставила супруге Юханссона, терять такие деньги обидно…

Даг едва не закричал в трубку, что подозревать Линн может только тот, кто никогда с ней не встречался. У Линн Юханссон немало недостатков, но жадность и скаредность в их число никак не входили. Что угодно, только не деньги!

Он понял, что придется браться за дело самому, и попросил Флинта приехать в Управление:

— Я остался один за многих. Народ в отпуске.

Тот согласился. Приехал довольно быстро, видно, был неподалеку.

Вангер смотрел на Флинта, повторяющего свой рассказ, и думал о том, что тот что-то скрывает. Жарко, очень жарко, кондиционер не справлялся, его давно следовало заменить на новый, вентилятор, конечно, крутился, гоня прохладный ветерок, но стоило ему повернуться в другую сторону, как все тело немедленно обволакивало горячим воздухом, словно в парилке.

И все равно Флинт потел и вытирал выступающие на лбу капли слишком сильно. Даг потянулся к вентилятору, отключил повороты и направил волшебный поток на посетителя. Тот благодарно кивнул:

— Спасибо.

— Плохо переносите духоту?

— Обычно нет, а тут… волнуюсь.

Неужели только предчувствие?

— Петра раньше исчезала надолго?

— Да, она любила свободу, а мы с Аникой не ограничивали, понимая, что иначе будет хуже.

— Почему же теперь вы так переживаете? Только из-за Юханссонов?

Флинт вскинул глаза, тут же опустил, явно останавливая сам себя, а потом, словно преодолев какой-то внутренний барьер, заговорил:

— Это я виноват! Я намекнул на то, что она может доказать свое родство с Жаклин Юханссон. Но я только намекнул, а Петра принялась действовать, причем меня в известность не поставив, не посоветовавшись.

— Она часто с вами советовалась?

Флинт слегка смутился:

— Нет. Я же говорил, что она самостоятельная. — Оживился, словно вспомнив что-то: — Мы ее такой воспитали.

«Ага, и теперь не знаете, как быть из-за этой самостоятельности!» — мысленно фыркнул Вангер, но говорить ничего не стал, Флинт и сам все понимал.

— Я выясню, где были Юханссоны в день исчезновения Петры.

— Мало ли что они вам скажут?!

Вангер изумленно смотрел на Флинта:

— Если у людей есть алиби и оно подтвердится, что я могу им предъявить?

— Я знаю, что вы дружны с Юханссонами, и знаю, что у вас даже улики в суде оспаривают.

Даг разозлился, по-настоящему разозлился. Он побагровел, рывком повернул к себе вентилятор и сквозь стиснутые зубы поинтересовался:

— А где вы сами были в день исчезновения дочери?

— Я?! — задохнулся от возмущения Флинт. — Вы меня подозреваете?!

— А почему нет? Вам тоже выгодно исчезновение Петры, вы ведь участвуете в наследовании после Аники Флинт.

Андреас вскочил:

— Я пришел к вам за помощью!.. Я буду жаловаться!

— Пожалуйста. Напишите заявление в полицию, у вас примут и дело заведут. Для этого необязательно приходить ко мне лично, тем более вы мне не доверяете. Это по поводу Петры. А для жалобы на меня вам стоит обратиться сразу к начальнику Управления, поскольку начальника отдела в данный момент замещаю я сам.