Чайки возвращаются к берегу. Книга 2 - Николай Асанов

И он понял: она готова не только на выговор, готова на страдания… А вот нужен ли такой выговор ему, господину Казимиру?..

14

В самолете за кабиной стрелка-радиста и его спаренными пушками оказался штабной салон на четырех пассажиров. Казимир увидел там Малого Джона, но знака ему не подал. Два других места занимали офицеры, недоброжелательно поглядывавшие на штатских. Малый Джон по привычке был без шляпы, как будто вышел прогуляться по весеннему Лондону. Зато Казимир был одет франтом — так ему посоветовала Нора. Плащ-пальто, отличный костюм, полушляпа-полукотелок, узкий темный галстук, золотое кольцо на пальце — все, как у крупного коммерсанта, вояжера или видного чиновника. Даже чемодан — не подделка под кожу, как у военных, а настоящий кожаный — все говорило о его респектабельности.

Он посмотрел на серо-сизые воды Ла-Манша, нашел взглядом Дуврский маяк, а потом и паром, на котором переправлялись пассажирские поезда в Европу, и тут нее замелькали неровные линии виноградников, белые строения — это уже была Франция.

Границы между Германией и Францией он так и не заметил, просто увидел под ногами голубую линию, догадался: Рейн.

Самолет начал снижаться, под ложечкой стало посасывать, но тут зашуршали шины по бетону, в ушах застыла вязкая тишина, и самолет остановился.

Виллисы подкатили прямо к посадочной дорожке. Шоферы с сержантскими знаками застыли у трапа, каждый ждал одного пассажира. Когда Лидумс появился на трапе, снизу позвали: «Господин Казимир!» — И Лидумс уселся в военный автомобиль не оглядываясь. Шофер сунул чемодан на заднее сиденье, сел, и машина пошла со скоростью семьдесят миль, так что Лидумс не успел даже прочитать название города на дорожном указателе.

Он увидел название отеля: «Альдона», и тут шофер затормозил, вынес чемодан и поставил у конторки, откозырял и исчез. А портье уже, поклонившись, спрашивал: «Герр Казимир?» — с ударением на первом слоге и протягивал ключ. Подросток-бой подхватил чемодан, провел к лифту, нажал нужную кнопку, и Казимир вознесся на двенадцатый этаж. Там его передали с рук на руки коридорному, щелкнул замок, и Казимир оказался в довольно приличном номере, только здесь вместо копий с Тернера висели копии с картин Дюрера: какой-то ад, какой-то рай и еще что-то жирно-поповское или библейское, хотя физиономии у всех запечатленных на картинах были подлинно бюргерские, так что казалось, вот сейчас эти ангелы, черти, святые и грешники поднимут разом высокие кружки с пивом и потребуют боквурст. Лидумс опустился на стул и вздохнул.

Было десять утра. Что он будет делать до шести вечера? Пожалуй, спать…

Перед вечерним выходом он побрился еще раз, принял душ и был готов к действию.

Он понимал, что этот предоставленный ему день отдыха Малый Джон провел совсем иначе. Наверно, связался с теми, кто их вызвал или пригласил, может быть, провел новую проверку Казимира, а может, согласовал цены, по которым будет продавать себя и того же Казимира. Так или иначе, пора было идти на условленное свидание.

Однако до этого он позвонил портье, передал телеграмму Норе. Никаких особо нежных слов не писал, просто сообщил, что прибыл благополучно. Но Малому Джону не вредно знать, что его подопечный герр Казимир имеет возможность общаться непосредственно с секретаршей начальника «Норда». А что Малый Джон об этом узнает, Лидумс не сомневался.

Он еще раз оглядел себя в зеркале.

Спустившись в знакомый вестибюль, он увидел справа украшенные огнями двери бара и прошел туда. У стойки остановился, заказал виски со льдом и всмотрелся в зеркало, опоясывавшее верхнюю часть буфета за стойкой. Эти зеркала придуманы недурно: виден почти весь зал. Тотчас же он увидел Малого Джона. Тот сидел со скучающим видом один за столиком и потягивал мюнхенское пиво. Казимир подошел со своим бокалом к столику, спросил: «Не позволите ли присесть?» Малый Джон сердито ответил: «А, бросьте вы все эти инструкции! Это вам не Лондон, папаша Маккибин за нами не присматривает!»

Лидумс не очень верил тому, что папаша Маккибин не присматривает, но улыбнулся дружелюбно, спросил, может ли Джон оплатить его рюмку виски, он забыл деньги в Лондоне на столе в своей городской квартире…

Джон тоже заулыбался, даже такая избитая шутка оказалась нужной ему в этот скучный час. Заказав и себе виски, он перешел к делу.

Ами еще не готовы принять их. Весь вечер сегодня и полдня завтра свободны. Не соблаговолит ли мистер Казимир принять его, Джона, компанию за неимением лучшего. Он, Джон, часто бывает здесь, а совсем недалеко, в Миндене, у него есть подружка, которую ему, Джону, хотелось бы навестить. У его подружки, естественно, есть своя подружка, почему бы им не развлечься?

Лидумсу стало совсем весело. Значит, бедняга Джон боялся оставить своего подопечного без присмотра! А Джон продолжал все горячее убеждать:

— Вы же совсем не знаете нашей жизни на Западе! Почему бы не воспользоваться тем, что посылает фортуна? Девушки, несомненно, будут рады, а так как они работают за деньги, то за их здоровьем следят специальные доктора, да и полиция — опасаться нечего. А мне, признаться, до смерти надоела чопорность там, дома, и уж если представился случай, недурно бы пуститься во все тяжкие! И когда еще окажется новая возможность? Теперь наша работа в ФРГ сокращается, эти проклятые ами все прибирают к своим рукам. Последний раз я был здесь как раз в те дни, когда мы ждали вашего приезда… Ну что же, Казимир готов испытать неведомое! Но как с деньгами?

Маккибин на этот раз не поскупился, выдал вдвое больше, чем выдавал раньше. Как видно, хотел, чтобы ами не могли упрекнуть его в скупости…

Но какое-то беспокойство еще грызло Джона. Он вдруг огляделся по сторонам и снизил голос:

— В «Альдоне» живут несколько наших сотрудников. Нам придется быть осторожными!

— Слушаюсь, сэр!

— Перестаньте шутить, Казимир! Какое-то дурацкое недоверие захлестнуло весь мир! Ну кому какое дело, где проведут свободный вечер двое джентльменов? Так нет, обязательно найдется око недреманное! Но на этот-то раз мы их перехитрим!

— А что, часто не удается?

— Не будем об этом! — Джон перешел на инструкции. — Наши номера рядом. В восемь вечера я постучу вам в стенку, вы сразу выходите и идите к лифту. Ключ у портье не оставляйте, ступайте прямо на улицу. В табачном киоске купите пачку сигарет. Сейчас я разменяю деньги, а сдачу оставлю вам. Я пройду мимо киоска, и вы пойдете за мной. Когда я обернусь, можете подойти ко мне.

— К чему такие сложности? — попытался запротестовать Лидумс. — Мы ведь идем не на акцию! — Его действительно удивляло, что какую-то прогулку в ночной кабак Джон обставляет такими таинственными приготовлениями.

— Портье и табачный торговец наверняка следят за посетителями отеля. А откуда я знаю, для кого они следят? Может быть, для нас, может, для ами, а может быть, и для немцев. Не забывайте, что мы нырнули в самый центр международного шпионажа. Конечно, это не значит, что каждый второй проходящий по улице — шпион, однако же в Содоме и Гоморре не нашлось и семи праведников…

— И господь бог правильно сделал, что сжег эти города! — подхватил Лидумс.

— Боюсь, что теперь у него меньше возможностей! — угрюмо откликнулся Джон.

— Не скажите! А водородная бомба?

— Тут бог ни при чем!

Странно было слушать эти откровения от работника английской разведки. Должно быть, Джону изрядно надоело вечное угодничество и подчинение. Лидумс умолк, только подал знак лакею, подняв два пальца. Тот немедленно повторил заказ.

В восемь вечера они осторожно выбрались из отеля. Через четверть часа были на вокзале. Там сели в один из поездов и поехали в Минден.

Минден действительно ничем не напоминая скучный административный центр Херфорд. Этот городок был словно нарочно приспособлен для разгула. На каждой улице — несколько кабаков, клубов, ресторанов. Везде толпы гуляющих, тут же одинокие женщины, ожидающие приключений или заработка. Было девять часов вечера, и этот старонемецкий город с претензией на готику словно взрывался от джазовых мелодий, автомобильных гудков, перезвона трамваев. Музыка доносилась из открытых окон, из танцевальных залов, из кабаков. И все вокруг было залито дрожащим светом реклам и разукрашенных витрин. Казалось, тут длится какой-то странный праздник, от которого все уже устали, но остановиться не могут.

Малый Джон быстро миновал освещенный центр и остановился на маленькой площади, от которой уходила темная узкая улица.

— Это улица Лох, — сказал он. — Улица, отданная любви…

Улица была узкая, по ней еле-еле могла проехать автомашина. Нижние этажи почти во всех домах пылали от яркого света. И в каждом освещенном окне восседали полуголые сирены любви. Малый Джон медленно шел по улице, подталкивая Лидумса плечом всякий раз, когда хотел привлечь его внимание к этим «живым картинам».