Реинкарнатор - Рыженкова Юлия

Придется самому побыть подопытным кроликом, но к этому не привыкать. Пластин с его кармой у «скорой» уже, наверное, целый ящик наберется, как и с кармой других реинкарнаторов. То попадешь случайно «в кадр», то ежегодная резервная запись, да и тестирование работоспособности приборов на ком проводить, как не на себе?

Черный чемоданчик он положил на то же место, что и позавчера, нажал кнопку и лег на кровать. Через минуту прибор пискнул.

– Это все, что вы тут хотели? – спросила Аня, когда он вышел из комнаты.

Косте почудилось сожаление в ее голосе, но, возможно, он сам его придумал.

– Нет, мне еще нужно осмотреть квартиру. Поможете?

– Помогу! Но если бы я знала, что вы ищете, я бы могла помочь еще лучше!

– Если бы я сам знал, что ищу…

Они обошли еще раз спальню, гостиную и коридор, заглянули во все шкафы, выдвинули все ящички и внимательно осмотрели детали, наваленные на полках стеллажей. Через час Колесов сдался. Он не представлял, что ищет, так что все это казалось бессмысленным. Нужны были какие-то зацепки.

Ежедневник в черном кожаном переплете нашла Аня, когда отправилась заваривать чай. Тот лежал на кухне, на полочке среди специй. Видимо, Леон накануне что-то в нем записывал, потом отвлекся, да так и оставил там. Со смешанным чувством радости и волнения Костя вглядывался в первые страницы, но чем дальше листал, тем больше разочаровывался. Выудить оттуда какую-то полезную информацию оказалось невозможным. Банальные бытовые записи: заплатить за квартиру, купить хлеба, не забыть позвонить Петру И. и Наталье Андреевне. Попадались записи и о встречах с разными людьми, но кто они – знал лишь автор этих записок.

И так до последней страницы. За пару недель до смерти планировалось подъехать к какому-то Макееву, через день торопливым почерком было вписано «позвонить Вите», а затем шло напоминание о лекции в институте. И все это вперемежку с записями о походе к кардиологу, покупке таблеток и зубной пасты. Видимо, у Леона сердце начало сдавать давно. Костя не знал официальной причины смерти – он никогда не читал медицинские отчеты о своих пациентах, но инфаркт опознал и сам, пока делал слепок. Приступы боли в груди, кашель, холодный пот… все как в учебнике.

Дальше находиться в квартире не имело смысла, но Костя медлил. И хотя они с Аней обменялись номерами телефонов, он искал хоть какую-то причину задержаться еще чуть-чуть. Уходить не хотелось. Казалось, за окном зима, метель, темно и холодно, а он дома, под одеялом, ему тепло и хорошо. И это ощущение создала девушка, в чьих глазах плескался океан. Но разумных причин оставаться больше не нашлось. Костя собрал размазанную в манную кашу волю и попрощался.

Холодный воздух взбодрил, порыв ветра бросил в лицо мелкую морось и прочистил мозги. Колесов уходил от дома и с каждым шагом все больше стряхивал с себя притягательность тигриных движений и синих ехидных глаз. За тридцать пять лет он совершенно точно понял, что в этой жизни ему предназначено одиночество. Да, безусловно, девушка яркая и интересная, и его сердце, оказывается, еще способно на такое отзываться. Стоит просто молча этому порадоваться и продолжить идти своей дорогой.

Сейчас дорога явно вела к Амгалану, по эскалатору в метро и далее на «Лхасскую». Организм робко напомнил, что с утра почти ничего не ел, но его, как обычно, проигнорировали.

С волнением, похожим на любовное томление, Костя приложил к турникету свой собственный, пусть и временный, пропуск. Стеклянные дверцы горкома Ордена открылись, пропуская в другой мир, мир исполнившейся мечты, доступный ему, по крайней мере, еще три месяца.

– Поздравляю с почином. Хорошая работа, – улыбнулся Амгалан, выслушав рассказ о посещении дома Петмансона. – Вы уж извините, что вместо праздника заставляю заниматься делами.

– Ничего, я все равно не праздную.

– Почему?

– Ну… Я не религиозен.

– Не верите, значит.

Косте показалось, что командор даже расстроился.

– Я верю в то, что могу увидеть, пощупать. Верю в реинкарнацию, в Купола и кармографы. Верю в то, что наши поступки определяют нашу дальнейшую жизнь, то есть формируют карму. Допускаю, что существуют иные миры, в которых люди могут переродиться, если умрут без записи кармы. Но вот в богов, гору Сумеру, повелителя мира Индру и прочее… нет, не верю.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Костя понимал, что этим признанием скорее всего ставит крест на своей мечте. Орден реинкарнаторов при всей своей нынешней прагматичности и демонстративном невмешательстве в религиозные дела родился как буддистский, и состоять в нем означало служить Будде. В Ордене считали, что именно Будда Шакьямуни создал Купола и вернул людям воспоминания о прошлой жизни. Но Костя понимал и то, что притворяться верующим глупо. Во-первых, эту ложь довольно быстро обнаружат, и будет некрасиво, во-вторых… его либо примут таким, какой он есть, либо их пути разойдутся. При всем своем огромном стремлении служить Ордену Колесов не хотел предавать самого себя. Он – это единственное, что у него осталось.

– Обычно к тридцати пяти годам реинкарнаторы приходят к вере. Сложно видеть и чувствовать столько, сколько мы, и оставаться атеистом, – покачал головой Амгалан. – Вы, наверное, очень одиноки. И несчастны.

– Почему? – вздрогнул Костя. Он предпочитал считать себя не одиноким, а одиночкой и уж точно не связывал это с атеизмом.

– Потому что все явления в мире связаны, и лишь религия дает ключ к познанию этой связи и ее возможностям. Я очень сочувствую неверующим, им тяжелее всего. Образно говоря, буддисты тащат свою лодку вместе, а атеисты – по отдельности и с завязанными глазами.

– А мне кажется, что глаза завязаны именно у верующих. Им настолько страшно в реальном равнодушном мире, что они придумывают себе бога и другие иллюзии. Психзащита. Понимаю. Не осуждаю, но не использую.

– Вы образованный человек, вы же знаете, что по сравнению с авраамическими религиями человечества в буддизме нет ни бога, ни законченной концепции мира, – улыбнулся Амгалан Тумэнович. – Это чистой воды учение опыта. Сам Будда Шакьямуни говорил о том, что не стоит верить ни одному его слову и что каждый человек должен удостовериться в правдивости его слов на своем личном опыте. Те, кто идет духовным путем, разум используют намного чаще веры. В основе буддизма лежат около трехсот томов учений: если бы одной веры было достаточно, не было бы нужды составлять столь обширное собрание философских трактатов.

– Со многими буддистскими философскими доктринами я согласен, но это не побуждает меня ходить в дацан.

– Вот я и говорю, что у атеистов завязаны глаза. К вам приходит врач и рассказывает, как вылечить болезнь, но вместо того чтобы пойти за лекарством, попробовать его и эмпирическим путем понять, подходит ли оно, вы продолжаете лишь рассуждать о болезни и назначениях врача.

– Или же мы просто не верим шарлатанам?

Доржиев в задумчивости взял со стола четки, перебрал несколько бусин, а затем спросил:

– Вы согласны с тем, что рождение есть страдание, старение есть страдание, смерть есть страдание? Горе, скорбь, боль физическая и душевная, отчаяние, невозможность получить чего желаешь – все это страдание.

Костя кивнул.

– Что причина страдания заключается в наличии желаний, то есть привязанностей к чему-либо.

Костя снова согласился.

– Тогда из этого логично вытекает, что прекращение привязанностей ведет к прекращению страданий. Другими словами, если нет желания купить автомобиль, то и нет страданий по поводу того, что на него не хватает денег, что он сломался, что его украли и так далее. Ну вот. А Будда рассказал, как прекратить эти привязанности, дал методику. Перечисленное мною и есть четыре Благородные Истины, на которых стоит буддизм. И как я понимаю, вы согласны с тремя из них, но почему-то не делаете последний шаг: не идете по пути, ведущему к прекращению страданий. Религия от философии отличается именно действием. Мало соглашаться с доктринами, нужно еще что-то делать. Хотя бы попробовать принимать лекарство и оценить, помогает ли оно.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})