Фюрер, каким его не знал никто. Воспоминания лучшего друга Гитлера. 1904–1940 - Август Кубичек

1903—1904 годы. Реальное училище в Линце, 3-й класс.

Третий класс был закончен с двумя неудовлетворительными оценками по математике и немецкому языку, хотя позднее он назвал учителя Гуэмера среди трех преподавателей, к которым питал некоторое уважение. В этом году умер его отец. Преподаватель Гуэмер ясно дал понять фрау Гитлер, что ее сын может перейти в 4-й класс, лишь переведясь в другое реальное училище. Поэтому неправильно было бы говорить, что его выгнали из реального училища в Линце, его просто «передали» в другое учебное заведение.

1904—1905 годы. Реальное училище в Штайре, 4-й класс; осень 1905 года – пересдача выпускных экзаменов для получения аттестата об окончании средней школы.

Сам Гитлер был возмущен тем, как с ним обошлись. Он принял решение «запороть» последний год учебы в Штайре. Он решил, что ему уже хватит школы, и был убежден, что она больше не служит его цели. Те знания, которых ему не хватало, он восполнит путем самообразования. Искусство уже давно существовало в его жизни; с юношеской горячностью он был убежден, что призван стать художником. В противоположность искусству школьная машина страдала серостью и однообразием. Он хотел быть свободным от принуждения и продвигаться вперед самостоятельно. Он презирал своих сверстников, которые были неспособны поступать точно так же. Того, в чем отказали ему его неинтересные знакомые в классах реального училища, он теперь ожидал от своего друга.

Если раньше его держал в школе приказ отца, то теперь к учебе его понуждала любовь к матери. Его учеба в Штайре была протестом, и, прочитав «Божественную комедию» Данте, он стал называть школу «Адским местом». В Шайре Гитлер снимал комнату в доме судебного чиновника Эдлера фон Чикини на Грюнмаркт, 19, но возвращался в Линц, когда только представлялась такая возможность. Результат был плохой, и он не добился ничего, пересдавая выпускные экзамены на аттестат зрелости между 1 и 15 сентября 1905 года: он получил дополнительный неуд по геометрии в добавление к обычному неуду по математике.

Другая, более серьезная борьба шла у него параллельно с постоянными столкновениями с преподавателями: это был духовный конфликт с матерью. Насколько я мог понять, дело было в том, что Адольф старался как можно дольше оберегать ту, которая была для него целым миром, но это оказалось невозможным, раз его провал был окончательным и он не встал на карьерный путь, как того ожидал его отец. Он не мог убедить ее, что должен идти по другой дороге, без указательных знаков, к своей будущей профессии. Что значили плохие отметки в табеле для Адольфа, мы не можем утверждать, но они показали его матери, что ее сын не будет принят в высшее учебное заведение. Какой может быть «другая дорога», он не был уверен сам и оставался в неопределенности еще много лет после ее смерти. Так что свои тревоги о будущем сына она забрала с собой в могилу.

Та темная осень 1905 года была для Адольфа решающей. Ему предстояло либо пересдать экзамены за 4-й класс в реальном училище Штайра, либо бросить образование совсем. Но в действительности ему пришлось решать между тем, чтобы продолжать – ради матери – идти по пути, который он считал ложным и бессмысленным, или признать тот факт, что придется нанести ей тяжелый удар и выбрать «другой путь», о котором он мог сказать только то, что он ведет в искусство. Эти два варианта были равны, но на самом деле никакого решения принимать не пришлось, потому что он уже предпочел бросить школу и следовать по второму пути. Что же касалось мыслей о матери, то я знаю, что они разрывали его на части.

Адольф пережил тяжелый кризис в те осенние месяцы 1905 года, самые ужасные за годы нашей дружбы. Этот кризис обернулся серьезной болезнью. В «Майн кампф» он пишет о респираторном заболевании. Его сестра Паула назвала его кровоизлиянием; другие утверждают, что проблема была с желудком. Я почти каждый день ходил навещать его, лежавшего в постели на Гумбольдтштрассе, главным образом потому, что должен был рассказывать ему о Стефании. Насколько я помню, это была легочная инфекция, вероятно воспаление легких. Я знаю, что еще долгое время после нее он много кашлял, отхаркивая из груди гной, особенно когда погода была сырой и туманной.

Именно по причине этой болезни мать освободила его от посещения школьных занятий, так что в этом отношении это была очень своевременная болезнь. Сейчас невозможно сказать, преувеличивал ли он ее симптомы, была ли она в какой-то степени психосоматической, или же он был предрасположен к такому состоянию. Когда, наконец, он встал с постели, у него в голове уже давно все определилось. Школьные годы для него закончились, и без малейших сомнений или угрызений совести он устремил свои взоры на карьеру художника.

После этого последовали два года без определенной цели. «В суете пустой жизни» он описывает этот этап своей жизни в «Майн кампф» с долей неловкости. Хорошо описывает. Он больше не посещал школу, он не делал ничего, чтобы подготовить себя к какой-то работе, жил со своей матерью и позволял ей содержать себя. Но он не был бездельником: этот период его жизни был заполнен беспокойной деятельностью. Он делал наброски, рисовал, писал стихи, читал. Не могу вспомнить такого времени, чтобы ему было нечем заняться или он скучал. Если случалось так, что ему не нравился спектакль, на который мы пошли, он уходил и с огромным рвением окунался в ту или иную деятельность. Правда, в ней трудно было увидеть какую-либо систему, так как в ней не просматривалось никакой цели или четкой задачи; он просто накапливал впечатления, опыт и материал из окружающей жизни. Цель всего этого он мне никогда не объяснял. Он просто был в поиске – везде, постоянно.

Однако таким путем Адольф нашел способ доказать своей матери, что школьное обучение не имеет полезного завершения, – «можно выучиться гораздо большему самостоятельно», как он объяснил ей. Он вступил в Народное образовательное общество при книжном магазине на Бисмаркштрассе и в Музейное общество, чтобы иметь возможность брать там книги для чтения. Часто посещал отдел абонемента в библиотеке при книжных компаниях Штойера и Л. Хасслингера. Начиная с этого времени я помню Адольфа, всегда окруженного кипами книг, особенно многочисленными томами его любимого произведения Die Deutschen Heldensage – «Саги о немецких героях», – которые всегда были с ним. Часто он просил меня, когда я приходил из шумной обойной мастерской, прочитать ту или иную книгу, чтобы он мог обсудить ее со мной. Внезапно все, чего ему не хватало в школе: трудолюбие, интерес, радость учения, возвратилось. Как Адольф хвастался, он победил школу ее же собственным оружием.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});