Тихие шаги в темноте - Мартынов Алексей

Вдруг она услышала шелест какого-то предмета в воздухе, последовавший за ним глухой удар, и ремешок в её руке подозрительно дёрнулся. Она взглянула на своего мопса – он был раздавлен брошенным из окна кирпичом; кровь растекалась по мягкому ещё снегу.

Явление 2

Монитор монотонно и неутомимо выводил на себя приятные глазу зелёные символы букв очередной забавной байки. Лазерный принтер изредка помаргивал узким зелёным китайским глазом, проверяя наличие присутствия бумаги, после чего в любом случае успокаивался на некоторое время. Джет Аудио покорно воспроизводил быструю музыку, за которой следовала спокойная и размеренная, но её это не волновало совсем.

В данный момент её не волновало то, что она читала, а что слушала, она была во власти грёз, которым иногда поддавалась ради удовольствия. В повседневной жизни ей нравилось быть собранной, всегда чётко оценивать ситуацию, и выходить из неё с наибольшей для себя выгодой. Она в принципе всегда считала себя не от мира сего, в этом её поддерживали как друзья, так и недруги. Ну и пускай, люди умирают, люди меняются, а память от них остаётся, пусть даже и такая, это не важно. История вообще любит прощать огрехи и додумывать того, чего не было на самом деле, ну так и пусть додумывают, главное – чтобы помнили.

«Ghost in the Shell 2» был одним из тех редких фильмов, которые позволяли ей на несколько десятков минут оторваться от реальности со всеми её недостатками, просто уйдя в себя, в свой мир. Там не было чёткого деления, там не было бумажек с высосанными из пальца законами, которые принимают бородатые и лысые дядьки в официальных костюмах, сидя где-то там в здоровенных залах, а потом записывают их и радуются. Кремль – этот дом с привидениями, которых никто не видел, но которые точно есть, не существовал, эта была сказка, не более того, но это была её сказка, в которую никто не мог вмешаться.

Её всегда интересовало устройство Кремля, даже скорее то, как там передвигаются люди. Впрочем, этот интерес распространялся на Белый Дом, а также на любые другие государственные учреждения. Почему-то, когда она или её знакомые ходили мимо них, не было видно ни одного политика, ни одной машины – площадь чиста. А ведь меж тем они собирались там, сидели и орали друг на друга, лупили друг друга по лысинам и в дыхалку. И самое главное – это то, что им за это ничего не будет, хоть они и подают очень плохой пример молодёжи.

В комнату решительно вбежал домашний любимец – усатый пёс с чёрной мордой из породы мопсов. При беге трусцой у него смешно прыгали довольно длинные уши, хлопая его по голове. А вообще при беге он представлял собой эдакий сжатый белый комочек с развевающимися по ветру ушами, выпученными глазами и чуть приоткрытой пастью. Белые короткие зубы его были редки и невелики, однако это не мешало ему при случае укусить обидчика, причём довольно сильно, до крови.

Она выключила компьютер и обеими руками взяла его мордочку, чуть притянув её к себе, от чего у него на лбу появились складки, так сказать умные морщины. Крупные глаза преданно выглядывали из-под чуть приспущенных век, усы около носа мерно двигались. Он как всегда что-то вынюхивал; каждый раз, когда к нему приближался человек, он старался его обнюхать. Иногда он просто тянул воздух, даже если на то не было причины, мог просто спросонья встать и принюхаться, а потом снова залечь спать.

Снизу мелодично звучала электрогитара, когда они вместе вышли в коридор. Какие-то наброски без связанной мысли звучали снизу через несколько сантиметров пола и один ковёр. Музыкант, кажется, пытался изредка что-то подпевать, но не в такт, а просто так, давая душе волю повеселиться, развеяться. Она мало чего понимала в музыке, в стилях, в современных ориентациях, в моде – она старалась не подражать кому-либо в этом отношении, а делать то, что нравилось. Ибо мода мимолётна как повальная инфекция гриппа: ею заболевают многие, но проходит время и болезнь отступает, унося с собой немногих. У каждого есть выбор, каждый выбирает что-то своё, но перед лицом моды многие оказываются беззащитными, хотя их предупреждают заранее, надо только уметь слушать то, что говорят.

На полке лежали тёплые по-домашнему штаны и не менее уютная шапка. Из кухни тянуло слабым холодом через тонкую щель в окнах, но это было хорошо – от кухни через коридор в большую комнату с открытым балконом шёл свежий воздух, обеспечивая вентиляцию всей квартиры без её замерзания. На вешалке повесилась со вчерашнего вечера длинная куртка, а под нею спрятались зимние водоотталкивающие сапоги.

– Не отвлекай, зверь, – ненавязчиво оттесняла она от себя приставучего и нетерпеливого пса, который носился вокруг неё, норовя подобраться как можно ближе к лицу и лизнуть.

Она выставила его за дверь, повернула ключом в замке и вызвала лифт. Отсюда был хороший вид, дом стоял на самом углу между оживлённой магистралью и съездом к магазинам. Поэтому из окна площадки перед лифтом можно было видеть половину города как на ладони, а если смотреть в противоположную сторону из квартир, то мощный вид лесов с многоуровневыми магистральными разъездами внушал, по меньшей мере, глубокое уважение.

Впрочем, наличие под боком большой дороги не смущало жильцов – никто не жаловался на шум, да его и не было. Всё всегда было тихо, спокойно, машины не гудели, а только чуть мерно гудели. Из соседей сейчас никого не было, все разбрелись по делам кто куда, посему на площадке перед лифтом не было привычно накурено, и не валялись окурки. Кто-то из соседей додумался навести порядок, и даже соорудил на подоконнике подставку для окурков, а то общий вид этажа не гармонировал с курением.

Они вошли в лифт и поехали вниз. Дверь, ведущая с этажа на лестничную клетку, шумно громыхнула. Ей не нравилась эта дверь, хотя скорее не нравилось то, что следовало за подобными хлопками. Это в большинстве случаев означало, что на этаж зашёл кто-то из бомжей, иногда ночующих на лестницах, в поисках каких-нибудь выброшенных вещей. На первых порах, когда ещё никто не знал, что они здесь ночуют, жильцы халатно относились к мусору, вынося большие вещи вечером, а только по утру выбрасывали их на улице в большой контейнер. Но бомжи скоро привыкли и стали захаживать на все этажи и иногда по пьяни бить стёкла. Жильцам это надоело, и мусор перестали выставлять за дверь. С тех пор бомжей стало меньше.

На улице шёл град и несколько голубей.

– Ну, не тяни, не тяни, – пыталась она успокоить слишком прыткого усатого зверя, когда тот рвался на улицу.

Неподалёку впереди бежал довольно тучный мужчина, сунув руки в карманы и натянув на голову меховой капюшон. А она задумалась об изяществе градинки как единицы града. Маленькая льдышечка, падающая из воздуха, пронесённая по ветру многие километры, испарившаяся когда-то из земли, она рисковала повторить свой путь. Пёс деловито принюхивался и подпирал ногой деревья, его чёрный нос двигался очень резво.

Незаметно они прошли угол дома, и вышли на пешеходную дорогу, примыкающую непосредственно к одному из съездов с магистрали. Здесь на этом съезде всегда было мало народу, и даже в самый главный час, когда люди возвращаются с работы или едут на неё, тут не было пробок, и пройти можно было спокойно. Сразу по ту сторону дороги был пустырь; прежде на нём стояли небольшие домики местных жителей, у которых там были огороды. Но потом правительство решило облагородить землю, и домики с огородами были снесены, оставив на своём месте на несколько лет пустырь.

– Ну что ж вы… И вот так всё время гуляют! Ходят тут собаки. Вам что, места мало, почему надо гадить у нас под окнами?! – услышала она голос из окна на пятом этаже.

– Мадам, – крикнула она в ответ, – спускайтесь сюда, поговорим.

– Я т-те ща дам «поговорим», – ответила мадам, краснея от злости.

Пёс не обращал на крики внимания, а она вдруг заметила, что у мадам в одной руке находится кирпич, и эта мадам им угрожающе размахивает. Она хотела крикнуть нечто настолько обидное, что ещё не успела придумать, но мадам своими действиями опередила её мысль. Кирпич мощно, как и положено настоящим кирпичам, полетел вниз.

Рванув поводок на себя, она совершила кувырок назад, на проезжую часть. Пёс, почуяв неладное, пулей бросился за хозяйкой, двумя большими прыжками оказавшись возле неё. К сожалению, затормозить сразу он не смог, ибо дорога была в тонкой корочке льда, посему, выставив когти, он медленно поехал вперёд.

Видевший эти акробатические трюки проезжавший в это время по дороге её сосед понял, что столкновение неминуемо, поэтому он вывернул руль влево, стараясь никого не задавить. Почти не сбавив скорости, он скользнул по льду мимо неё и её собаки, повернулся налево, потом направо, и врезался в фонарный столб. Всё стихло.

Она на автомате подбежала к немного сплющенной в длину машине и попыталась открыть дверь, но тщетно. Тогда она обежала вокруг, чтобы помочь своему соседу. Его дверь при ударе сломалась и отвалилась, как только она к ней прикоснулась. Он сидел, обхватив грудной клеткой руль, проломив головой лобовое стекло. Кровь медленно вытекала из многочисленных порезов и разрывов, но он был ещё жив, он ещё дышал. Она протянула к нему руки и дотронулась до его плеча. Послышался резкий вздох, за ним чавканье и хлюпанье – он повернул к ней голову. Жуткое видение – челюсть была раздроблена и болталась как кусок мяса, один глаз заплыл, а череп, видимо, был тоже проломлен. Он что-то булькнул, из его горла вырвался и лопнул кровяной пузырь, после чего он затих.