Остров. Проект «Робинзон» - Евгений Родионов

так и заболеть недолго.

Выбравшись из нашего убежища, я первым делом реанимировал уже погасший костёр — под слоем пепла вполне ещё тлели угли, и через несколько минут огонь снова трещал, весело пожирая сухие ветки. Проинспектировал кусты — замёрзший организм усиленно избавляется от лишней жидкости. Попутно отметил в памяти, что сортир нужно как можно скорее делать централизованным, пока мы весь остров не загадили. Несмотря на ноющее тело, сделал весь комплекс утренней зарядки — ну, почти весь, гантелей и турника вокруг что-то не нашлось. Навернул несколько кругов по лагерю, и через несколько минут таки восстановил нормальное кровообращение и немного разогрел мышцы. Холод отступил, я сел к разгоревшемуся костру, подкинул дровишек и выложил на камень, изображающий жаровню, остатки вчерашнего ужина, пусть подогреются. Стало даже жарко, я скинул куртку. Подумал, залез в шалаш и укутал ею безмятежно спящую Дашу. Набросал сверху сена, всё теплее. Сколько я её знаю, никогда не высыпалась, пусть отдохнёт. В конце концов, ещё шести нет! А денёк вчера выдался не из лёгких.

Достав из рюкзака скудные мыльно-рыльные принадлежности, я спустился к пляжу, для проведения утренних водных процедур. Как говорил ротный, в любой ситуации нужно оставаться человеком, то есть следовать уставу и придерживаться распорядка дня. И в этом есть изрядное здравое зерно — выполнение привычных действий в экстремальной ситуации резко уменьшает вероятность паники и поднимает собранность и дисциплину в коллективе, что увеличивает шансы на выживание. Даже если коллектив маленький. ОСОБЕННО если коллектив маленький.

Умывшись, прополоскав рот озёрной водичкой (увы, средств ухода за полостью рта не завезли), и обтёршись по пояс — да, давно я этого не делал, я пришёл к двум выводам: вода чертовски холодная, а полотенце до обидного маленькое. Интересно, найдётся ли на острове тайник с парой тёплых одеял и нормальными банными полотенцами? Впрочем, бани нет, зачем банные полотенца? Логично же. Хотя, уже через пару недель даже одеялами мы не обойдёмся, нужны нормальные спальники. Или отапливаемое помещение… Так, это я что-то сильно впереди паровоза бегу, скромнее надо быть. А то вина красного, да бабу рыжую… Стоп, рыжая как раз спит в шалаше. Уже неплохо.

Вокруг потихоньку разгорался восход, но солнце вставало за Минеральной скалой, и она отбрасывала глубокую тень, в которой и утопал наш лагерь. Над бухтой и берегом клубился туман, лишь на северном мысе солнечные лучи уже окрасили растительность и разогнали дымку. Прикинув ход солнца, я понял, что примерно до полудня наша база будет в тени, и всё утро у нас будет изрядно сыро, даже без осадков. Не очень хорошо, похоже, в жилище таки придутся мутить какой-нибудь очаг. Несколько вариантов я прикидывал ещё вчера, но надеялся, что хотя бы несколько дней у нас есть. Видимо, я ошибался…

Буквально метрах в десяти от меня, в камышах, ударила щука. Судя по звуку, это был просто какой-то монстр. Хотя, щук я сто лет не ловил, но здесь они по-любому должны быть здоровые. Кстати, пропускать утренний клёв никак нельзя. Вернувшись к костру, я отогрелся после водных процедур, наскоро перекусил остатками вчерашнего пиршества, подхватил рюкзак и, удостоверившись, что подруга всё ещё косплеит Спящую Красавицу, вернулся к пляжу.

Перво-наперво я направился к зарослям ивняка и вырезал ровный, гибкий прут длиной метра три, с последних двух метров снял кору и тщательно, заподлицо срезал все сучки. Получилось простое, кустарное даже удилище. Сейчас, насколько я знаю, их делают из самых разных материалов, чуть ли не используемых в аэрокосмической промышленности. В моей юности удочки тупо пилили из бамбука, но бамбук в Карелии не произрастает. Или мы ещё просто не нашли его ещё на нашем острове…

Достал из рюкзака коробочку с рыболовными снастями и принялся изучать более вдумчиво. Сначала взялся за леску потоньше, но, вспомнив, какие щуки здесь бьют по утру, рассудил, что и остальная рыба должна соответствовать. Взял толстую леску, отрезал кусок метров в пять, накрепко привязал к концу удилища. Крючок взял средний, а вместо грузил лица, составлявшие набор, почему-то положили обычные гайки. Ладно, и так сойдёт. Ещё поплавок, а вот и он. Критически оглядев творение рук своих, и не найдя явных изъянов, я приступил к выбору места для ловли.

Место нашлось практически сразу: между песчаным пляжем и зарослями камыша лежала, вывернув корни к небу, вековая сосна, удачно упавшая прямо в озеро. Когда-то она произрастала на самом берегу, а теперь ствол лежал в воде, образуя что-то вроде шатких мостков. Впрочем, ветви, хоть уже и высохшие, оказались вполне крепкими, и за них было очень удобно держаться. Забравшись метров на пять от берега, и удобно устроившись между ветвей, я вдруг понял, что напрочь забыл про наживку. Посмотрел на голый крючок и обругав себя последними словами, я со злостью пнул ни в чём неповинное, и так уже давно мёртвое, дерево. Из-под ноги улетел в воду изрядный кусок коры, я потерял равновесие и чуть не навернулся, схватившись за ветви в последний момент. Зато с такой позиции я отлично рассмотрел, что под сбитой мной корой обитают жирнющие короеды, и настроение мое сразу улучшилось. Я выбрал самую здоровую личинку и принялся её насаживать на крючок.

— Ну, за рыбалку. — сказал я сам себе, закидывая снасть в воду. — Ловись рыбка больша.

Рыбак я, как уже упоминалось, аховый, но здесь реально рыбу, судя по всему, сто лет никто не ловил. И минуты не прошло, как пошла поклёвка, и тут же поплавок ушёл под воду. Подсечка! И вот уже удилище выгибается дугой, а я тащу что-то серьёзное. Вот и рыба! Выдернутая из родной среды здоровая — грамм на триста минимум — плотва билась на крючке. Аккуратно сняв добычу, я понял, что никакого садка у меня нет. Класть в рюкзак — вовек не отмоешь. Подумав, я просто закинул рыбу подальше на берег, нехай скачет. Надеюсь, до воды не доберётся…

И пошло-поехало. Короед — крючок — заброс — рыба — короед и так по кругу. Минут через сорок на берегу весело скакали: дюжина плотвиц — все не меньше трёхсот грамм (несколько попавших мелких рыб я отпустил обратно), тройка окуней не меньше, и пара средних подлещиков. Последним я вытащил щурёнка — «карандаша», который, впрочем, чуть не сломал мне удилище. Теперь же он смирно висел на крючке, раздувая жабры и грустно взирая на меня правым глазом.

— Ну, и что мне с тобой делать? — задал я щурёнку риторический вопрос. — Тебя жрать-то как-то неудобно