Пленники темной воды - Александр Уваров

Краем глаза посмотрел на часы, слегка показавшиеся из-под края рукава.

И ещё с минуту сидел неподвижно, внимательно разглядывая лишь ему одному видимую точку на стене комнаты. Внимательно, не отводя глаз.

— Вот что, — сказал Шатров, — моё решение. Решение таково… В общем…

Михайлов улыбнулся. Едва заметно, только углами рта. Улыбка задержалась на лице его ни полминуты и была она при этом такой мягкой и открытой. Словно он пытался хоть каким-то, пусть даже едва заметным знаком подбодрить своего собеседника, без малейшего давления и принуждения, разве только такой вот дружеской улыбкой.

«Ну что же вы… Время ли сейчас колебаться? Можно ли так поступать сейчас, в такой тяжёлой обстановке? С нами?»

— Хорошо. Решение я принял…

— Рад за вас, Захар Петрович. И какое?

— Валяйте. Задавайте вопросы. Список, небось, уже подготовили?

— Список… А зачем он? И так с вопросами всё ясно. Безо всяких списков. Кстати, я ведь об оплате вашей консультации пока ничего вам не сказал…

— Это потом.

— Почему не сейчас? Или хотите мои вопросы сначала послушать?

— Именно так. Я, знаете, своей информации цену знаю. И свою продукцию тоже оценить смогу. И направленность ваших интересов тоже. Так что — сначала вопросы.

— Хорошо, будем действовать по вашему плану. А первый мой вопрос следующий: степень готовности изделия. И ваша оценка результатов испытаний. Вот это мы, пожалуй, обсудим подробно…

— 10 —

03 сентября, 1994, суббота, 13.20, Таллинн

Странное чувство… Предчувствие зимы.

Странно, когда возникает оно в самом начале сентября.

И кажется даже, что пахнет снегом.

На каждом вдохе — лёгкий, белый, чуть слышный, в воздухе растворённый запах едва рождённого, декабрьского снега. Откуда появился он на этих тихих улицах, одетых ещё по осеннему сезону в жёлто-зелёную листву? Откуда залетел он в середину сентябрьского дня? Свежий ли ветер принёс его с просторов знобяще-синего, в изломанных, тревожных линиях взлетающих к небу волн, ледяного полдневного моря? С дальних ли снегов Лапландии, через просторы Суоми летел он гонцом грядущей следом зимы?

Или, может, то ещё память о зиме прошлой?

Незримый след, оставленный в воздухе. Пролёт снежинок над древней, недвижной, дремлющей в сумраке короткого зимнего дня площадью. Давно прошедший декабрь. Прошлогодний снег.

Или всё таки…

Вильяр стоял на смотровой площадке — и смотрел (в который раз уже за свою жизнь) на Старый город.

Красно-черепичный в скатах крыш; светло-зелёный во взлёте Олевисте; серый в изрезах известняка; тёмный в строгом монашеском платье; весёлый и беспечный в лазурно-синих, солнечно-жёлтых, розовых, сиреневых фасадах зданий; сластёна, вымазавшийся в кремовом торте «Майасмокк»; запах кофе; имбирь и мята; но ветер с верхушек волн — хриплый кашель с солёной мокротой — матрос, что сидит в гроте бара с кружкой стынущего грога в руке; чёрные своды подвалов; отблеск стекла — приоткрыли окно; море — старым другом едва ли не в улицы, в самое сердце, каменное, столетнее сердце Города.

Где-то внизу, под раннею тихою дымкой.

Открыты глаза, закрыты ли — всё одно, всё едино; в сердце, в душе, внутри — город в подкове залива, в поясе синих, туманных лесов; город, надвинувший небо на брови шляпою Старого Томаса.

И время не чувствуется уже. Будто и нет его. Кажется, что так можно простоять долго, бесконечно долго. И будут минуты идти за минутами, часы за часами, дни за днями, недели за неделями. За годами — годы.

И всё новые и новые люди будут приходить сюда, на каменное плато Вышгорода, на край обрыва над лестницей Паткули, и, так же, как и ты, будут смотреть и смотреть, недвижным, зачарованным, на вечный и прекрасный город, что лежит где-то там, внизу, под тихою, бледною дымкой.

И, быть может, века через три, когда устанет сердце биться тревожно по делам пустым и неважным, и станет ход его спокойным и ровным, один удар в месяц, или, быть может, в год, вот тогда…

Чёрт!

Хватит, хватит. Время.

Вильяр посмотрел на часы. Пятнадцать минут он стоит на смотровой площадке. Он хотел отвлечься на короткое время от постоянных, неотвязных мыслей о намеченной на сегодня встрече.

Он не любил таких навязчивых состояний. В конце концов, именно в таком состоянии люди совершают наибольшее количество ошибок. И, кроме того, именно такая зацикленность на какой-то одной теме или объекте неизбежно приводит к тому, что внимание начинает сосредотачиваться на самом навязчивом состоянии, а не на объекте. Беспокойство от беспокойства.

Лучше забыть. Забыть, чтобы вспомнить.

Да, но совсем же из головы выбросить!

Пора идти. Надо ещё осмотреть место. Второй раз, уже перед самой встречей.

Утром, по дороге от дома к месту парковки, Вильяр свернул на загородную трассу, проехал немного по Петербури теэ, и свернул на лесную дорогу. Съехал на обочину, остановился. Потом вышел из машины, огляделся (нет, тогда ещё время было ранее, едва могли быть какие-нибудь случайные прохожие, да ещё и в лесу, но ведь всякое бывает… грибники или туристы, например…).

Открыл все двери, капот и багажник и тщательно проверил машину, прощупал её сканером, медленно, миллиметр за миллиметром проводя им буквально вплотную к поверхности (кресел, пола, потолка салона, приборной доски, рулевой колодки, дверей, порогов, двигателя, стенок багажника…). Затем присел на корточки и так же тщательно проверил днище автомобиля, колёса, бамперы.

Всё было чисто.

Уже хорошее начало.

Вильяр заранее решил, что самую важную часть беседы следует проводить именно в автомобиле. И где-нибудь за городом.

Если Дмитрия будут «вести» (или он сам «приведёт» с собой кого-нибудь), то в городе от перехвата не спасёшься даже с помощью сканера. В конце концов, если будет работать кто-то из наружного наблюдения (а, судя по информации самого Дмитрия, в агентурной группе, в составе которой он работает, есть и такие специалисты), то ему не составит большого труда в вечной сутолоке многолюдного Старого города подобраться вплотную. В этом случае даже технические средства записи ни к чему. Или могут использовать направленный микрофон. На пассивный перехват сканер может и не сработать.

Да и ложное срабатывание в городских условиях весьма вероятно. На чей-нибудь плеер или тот же диктофон.

Значит, за город. В «чистой» машине.

Хотя… Можно и в городе. Если тихое место. Там, где нет толпы. Не никто не притрётся вплотную.

Что-нибудь вроде парка, бульвара…

Да, это, пожалуй, подойдёт.

«Интересно» подумал Вильяр (уже на въезде в Таллинн) «мы так возимся с этим Дмитрием… А что, если он просто талантливый жулик и авантюрист? И никакой активно действующей разведгруппы и в помине нет? Или даже есть… но ничего интересного и содержательного о её работе Дмитрий поведать не может? Может быть, он просто набивает себе цену. Себе и своей информации. Если даже эта самая «группа» и существует — информацию о ней получена только из одного источника. От самого Дмитрия. Следовательно, перепроверить его сведения до сих пор не удалось. И весьма вероятно, что в ближайшее время сделать это не удастся. Почему только один источник? Речь ведь идёт не о резиденте-одиночке. Не о «спящем» агенте. Это группа, по словам Дмитрия — активно действующая группа. Но она пока нигде себя не проявила. По крайней мере, до сих пор не попала в поле нашего зрения. Если всё это — выдумка Дмитрия и его желание подзаработать, то всё тогда объяснение очень простое. Группы нет, поэтому мы её и не фиксируем. А если она всё-таки есть? Почему так тихо себя ведёт? Возможно, находилась в «спящем» режиме и только недавно расконсервирована. Или… Работает под какой-то определённый проект. Возможно — в изоляции. В какой области она активнее всего работает? Что-то мы прозевали… Что-то происходит у нас непонятное. Ну вот, почти добрался. Теперь выясним… скоро».

Вильяр припарковал машину на Вабадузе, оттуда прошёл к Нигулисте и постоял немного у места будущей встречи. Не спеша прошёлся вокруг собора, посмотрел на Харью (улица была не слишком то уж оживлённой, время было ещё ранее). Ничего подозрительного, ничего примечательного.

Вильяр прошёл через Старый город, по Пикк Ялг поднялся на Вышгород и гулял там ещё часа два (честно говоря, из этих двух часов он почти полчаса пробыл в Тоомкирик, так что собственно прогулки было часа полтора; впрочем, в соборе всегда настроение создавалось особое, безмятежно-возвышенное, отчего ход мыслей становился плавным и лёгким).

От собора прошёл к смотровой площадке, где и стоял, глядя сверху на Старый город (в который уже раз… но ведь каждый раз — особенный, и потому в чём-то последний).

И от площадки, глянув быстро на часы, пошёл обратно к Нигулисте.

Конечно, спешить ни к чему. Через весь Старый город — ходу от силы минут пятнадцать. Но ещё покружить немного… и само место ещё раз проверить.