Вьетнамская жар-птица - Юлия Монакова

Победила, по решению членов жюри, та самая пермячка с «Айсбергом». Ей был вручён специальный диплом от санатория, а также корзина местных фруктов и бутылка «Советского шампанского» со знаменитого одесского завода, имеющего многолетнюю историю и неофициальное название «завод шампанских вин и дамских грёз имени Генриха Редерера».

Вере же достался приз зрительских симпатий – именно её публика принимала наиболее горячо. Девочке тоже вручили диплом и мягкую игрушку – здоровенного кудрявого льва почти с неё ростом.

– Бабушка будет тобой гордиться, когда мы ей расскажем. – Отец радостно приобнял дочку за плечи.

Верочка смущённо кивнула, думая о том, что не исполнила наказ Риммы Витальевны и не занималась вокалом ни дня. Быть может, её участие в конкурсе послужит хотя бы небольшим оправданием – бабушка увидит диплом и смягчится. Но, откровенно говоря, больше всего на свете девочка сейчас грустила о том, что настала пора уезжать. Она ещё не успела сполна насладиться Одессой, и ей дико жаль было покидать этот невероятный город, который она полюбила всем сердцем…

На следующее утро, когда практически все вещи уже были уложены, Вера улучила минутку и улизнула – нужно было попрощаться с близнецами. Те ждали её в привычном условленном месте, по ту сторону забора.

– Держите, – запыхавшаяся Вера перекинула через ограждение своего выигранного льва, а сама перелезать не стала. Виталик с Дениской быстро поймали игрушку и осмотрели её с недоумением.

– Это что?

– Это вашей малой… подарок от меня. – Верочка улыбнулась. – Берите-берите, ей должно понравиться!

Братья расцвели совершенно одинаковыми счастливыми улыбками.

– Верка!.. Спасибище!!! Ты настоящий пацан!

Почти двадцать лет спустя Вера встретилась с одним из братьев, гуляя по Брайтон-Бич. Она уже давненько обосновалась в Нью-Йорке – сначала окончила тамошнюю школу искусств, затем поступила в музыкальный театр на Бродвее, но эта часть города была ей доселе незнакома. Вера бродила по знаменитому «русскому» району и не верила своим глазам: где она? Ну, точно не в Америке. Но и не в России… Может быть, она волшебным образом перенеслась обратно в СССР? Со всех сторон слышалась русская речь – вернее, дикое смешение различных наречий и акцентов постсоветского пространства. Пестрели афиши концертов Максима Галкина, Верки Сердючки и группы «ВИА Гра». Яркая реклама на одном из магазинчиков гласила: «Мы имеем продукты из России по смешным ценам!»

По слухам, в магазине «У Мони за углом» продавался лучший чёрный хлеб в городе, и Вера решила туда заглянуть. Американцы почти не ели мягкого хлеба, предпочитая тосты, и Вере порою очень не хватало нормального, человеческого бутерброда с колбасой или даже с селёдкой. Она зашла в магазин и принялась изучать ассортимент товаров, как вдруг прямо из-за прилавка ей навстречу вывалился здоровенный богатырь с соломенными волосами, настоящий русский Иванушка, и торжествующе взревел:

– Вер-р-рка!

Оказалось, это Виталик из Одессы. Вера ахнула. Они обнялись и оба немного прослезились. Как выяснилось, Виталик – владелец этого магазина на паях с отцом, у них семейный бизнес. Сеструха Ксанка, она же малая, учится в местном колледже, у неё всё хорошо. Сам Виталик женат, и его супруга беременна уже третьим ребёнком. Старший брат Гриша, служивший некогда в морфлоте, обосновался в Канаде, у него там своя семья.

– Слушай, Вер, ну ты вообще такая же! – восхищённо повторял Виталик, заглядывая ей в глаза. – Я тебя сразу узнал… Ты замужем?

– У меня есть бойфренд, – отозвалась она и тут же с любопытством спросила:

– А что Дениска? Он-то где и как?

Виталик помрачнел лицом и скупо обронил:

– Разбился на мотоцикле в девяносто третьем…

Чтобы разрядить обстановку, Вера позвала Виталика с супругой на своё вечернее представление. Он был страшно смущён и горд этим приглашением. На спектакль явился с огромным букетом цветов… Тесной дружбы между ними не случилось, оба были занятыми взрослыми людьми, жившими на разных концах Нью-Йорка, но всё же Вера потом частенько видела его светлую голову в зрительном зале. Виталик не навязывался, он просто наслаждался мюзиклом и пением Веры. Через три года она уехала обратно в Россию, и их хрупкая связь поддерживалась лишь редкими взаимными «лайками» на фейсбуке. А ещё через несколько лет Виталик сменил свой аватар на «жовто-блакитний» и удалил Веру из друзей. На её робкие попытки выяснить, что случилось, он доходчиво ответил, что ненавидит всех клятых москалей-оккупантов за то, что они напали на его Родину. Вот так нелепо их отношения окончательно оборвались…

Пока ждали отправления поезда на Москву, Вера с какой-то обречённой жадностью впитывала в себя напоследок краски, запахи, лица и диалоги, окружающие её.

Рядом на перроне оживлённо разговаривали две женщины – пожилая и молодая, судя по всему, бывшие некогда свекровью и невесткой.

– Я такая радостная! – бесконечно повторяла молодая, обнимая пожилую за плечи.

Та вторила ей в унисон:

– А я-то какая радостная видеть тебя! Ты даже не представляешь, какое это шасье – видеть родное лицо! Как мне все надоели!

– Осе привет большой передавайте! И его новой жене тоже! Скажите, шо я вас всех беззаветно люблю, у меня ближе вас никого нет!

– Передам, передам! Я сама со всеми Осенькиными дамами дружу. И даже с Людой дружу, первой его женой, так мы с ней мило дружим! – Свекровь с умилением возводила очи к небу. – Он же, паразит, женщин меняет, как перчатки, я таки должна к каждой приспосабливаться! И с Лесей общаюсь, от которой двойня. Но сколько вже можно?!

Наконец, объявили их поезд. Мачеха, измученная жарой и долгим ожиданием, вполголоса ворчала, что обратно надо было тоже лететь самолётом – Бог с ним, с плохим самочувствием, как-нибудь перетерпели бы. Но зато (повезло!) на четверых у них было отдельное купе, так что никто не побеспокоил бы их до самого окончания поездки.

Поезд тронулся. Он увозил Веру всё дальше и дальше от города «у Чёрного моря», и она тихонько плакала. Плакала горько и одновременно сладко, сама, пожалуй, не в силах толком объяснить себе причину своих слёз. Просто душа её, как губка, была насквозь пропитана этим ярким, сумасшедшим, нереальным и волшебным городом…

1994 год

Вера открыла дверь своим ключом и, прежде чем войти в квартиру, тщательно стряхнула с зонта оставшиеся дождевые капли, а затем вытерла подошвы сапог о половичок, лежащий перед входом.

В Москву пришла безрадостная, мокрая, серая осень. Вечерами начали раньше зажигаться лампы, и всё неохотнее становилась каждая вылазка из дома, в промозглую стылость. Сидеть бы в тепле, на кухне, согреваться чайком с вареньем и грызть сушки под какую-нибудь «Просто Марию» или «Санта-Барбару»… Верины одноклассницы все как одна подсели на новый молодёжный сериал «Элен и ребята», и сама Вера, не сумев остаться в стороне от общей истерии, следила за перипетиями жизни французских студентов не без интереса. Бабушка, впрочем, ворчала, что этот сериал не несёт никакой идеи и оттого не представляет ценности для внучек.

– Какие-то они все… оторванные от реальной жизни, – комментировала Римма Витальевна происходящее на экране. – Об учёбе вообще не думают, на уме только любовь-поцелуи, посиделки в кафе, спортзал да музыка. Да и поёт эта самая Элен неважно – тоже мне певица.

Вера повесила мокрый плащ в прихожей и в изнеможении бросила сумку на стул. Она жутко проголодалась и устала после семи уроков. Нагружали их в гимназии по полной программе, что уж тут говорить…

Из комнаты показалось взволнованное лицо старшей сестры. Она приболела и вот уже несколько дней не ходила в школу.

– Это ты? – протянула Дина разочарованно. – Что так рано?

– Ну извини, что побеспокоила, – усмехнулась Вера, направляясь прямиком на кухню. – Как-то неохота болтаться по улицам под дождём… А в чём дело? Ты кого-то ждёшь?

– Илья должен зайти, он звонил, – со вздохом произнесла сестра. – У него занятия в три часа заканчиваются.

Илья Кондратьев, он же Иисусик – так ласково шутя звала его Вера, – был студентом Московской консерватории, как и его сестра Надя. Вера тоже планировала поступать туда после школы, на вокальное отделение, и поэтому Илья частенько звал её с собой на концерт какого-нибудь певца или музыканта. Девочка с удовольствием принимала все его приглашения, несмотря на то, что знала – Дина будет ревновать.

Ни для кого не было секретом, что семьи Громовых и Кондратьевых планировали свадьбу своих старших детей. Дина с детства знала, что ей суждено стать невестой Ильи. Илья рос с привычной мыслью о том, что они с Диной рано или поздно поженятся. Однако, если Дина всегда, сколько себя помнила, была влюблена в Илью, то сам потенциальный жених особого расположения к ней не высказывал. Нет, он прекрасно относился к Дине, считал её хорошей подругой, но… положа руку на сердце, даже с четырнадцатилетней Верочкой ему было куда интереснее, чем с собственной невестой.