Легенда о заячьем паприкаше - Енё Йожи Тершанский

кричат про какого-то зайца. Что-де заяц какой-то прямехонько прискакал в деревню. И кинулся вроде сюда, к объездчиковой усадьбе.

— А вы не видели? Не видели, куда он делся?..

Вот те раз!.. Ну кто тут что поймет?.. Этим тоже, что ли, наваждение было?

И все эти люди даже слушать ничего не хотят, только бегают взад-вперед, зайца ищут. Тут и сама объездчикова баба с младенцем на руках, объездчиковы дети волокут санки — и этим тоже зайца вынь да положь.

Уж не спряталась ли хитрая бестия где-нибудь возле дома? Ведь за домом, в заснеженном поле, никто никакого зайца не видел.

Стали люди вокруг дома рыскать. Вошли и во двор. Стучат вовсю палками, улюлюкают. Откуда-нибудь да должен паршивец выпрыгнуть!

Только все понапрасну! Пропал заяц, растаял, как радуга-дуга в поднебесье. Был, был — да весь вышел!

Наконец, возбужденно переговариваясь, кое-как разошелся народ кто куда.

А объездчица осталась дома. Время-то не стоит, пора ужин готовить. Муж с охоты скоро вернется, усталый, голодный.

Ах, ну да!.. А какого же дьявола приезжала коляска-то графская? Вон и след ее: видно, как въехала и развернулась на просторном дворе.

Не нашла графиня хозяев. Вот и уехала.

Ну, не беда! Раньше, пока Заячье поле принадлежало графу, к объездчику часто из имения приезжали. Должно быть, по тем же делам и сегодня была коляска. Сходит муж в имение сам, спросит, чего хотели.

На том объездчица и успокоилась.

Поглядела она и в конец двора, в сторону летней кухни. Вдруг Гажи дома сидит? Может, он что расскажет насчет господской коляски?

И вправду, Гажи дома был. Да только спал убогий на своей подстилке. Даже шум во дворе не смог его разбудить, так истерзала беднягу больная нога.

Знала объездчица, что с ним случилось. Потому и не стала его беспокоить. Только дверь прикрыла, отгребя с порога нанесенный ветром снег.

И с тем обе истории: с зайцем и с графской коляской — пока для объездчика завершились.

*

Но как же все-таки вышло то чудо с графиней?

Молодая помещица без сознания находилась примерно до той минуты, когда коляска свернула с тракта.

А там у нее появилось сразу много причин, чтобы срочно очухаться.

Мужички, что орали и прыгали перед коляской, и крутой поворот, и, главное, очень даже заметная разница между трактом и проселком — все это и заставило барышню очнуться от обморока.

Проселочная дорога, ведущая к дому объездчика, была вся в ухабах, с глубокими колеями. Коляска на быстром ходу так подпрыгивала на них, что бедную графиню, и без того измученную жизнью, кидало на сиденье, будто теннисный мяч на ракетке. Когда коляска подъехала к объездчикову двору, графиня уже была в полном сознании. И сознание это переполнено было инстинктом сохранения собственной жизни.

Не смешно ли? Тридцатикилометровая скорость какой-то паршивой упряжки — в конце концов, это вовсе не та скорость, которая может испугать человека. Особенно если человек на своем спортивном автомобильчике по хорошей дороге носился порой и на ста с лишним. Трясясь в коляске, графиня уже совсем решила было, что выпрыгнет на ходу. Она даже знала, что прыгать надо вперед, по движению.

Но потом нашла выход лучше. Потому что знала: в каком бы взвинченном состоянии ни находилось животное, а на голос хозяина оно как-то должно реагировать. И графиня, набрав побольше воздуха в грудь, пронзительным голосом, привстав с сиденья, завизжала:

— Алё!.. Ласточка, Фея! Дуры бешеные!.. Алё!.. Сами же, идиотки, убьетесь, если на что налетите!.. Алё! Фея! Ласточка!.. Стойте, тпру, дряни паршивые!.. Ну что еще! Стоять, вам говорю!

В тот же момент обе лошади вдруг как вкопанные остановились в раскрытых воротах объездчикова двора. Но причиной тому был не голос графини. А маленький, выпрыгнувший откуда-то и тут же бросившийся прочь зверек! Паприкаш!

На лошадей такие неожиданности очень действуют. И на сей раз подобная впечатлительность оказалась как нельзя кстати.

Короче говоря, в воротах лошади пришли в себя. Сообразили, канальи, что, пожалуй, не стоит ломать себе шею из-за минутного помрачения разума.

Так что, когда они ворвались с коляской во двор объездчика, им уже оставалось совсем немного, чтобы утихомириться и, замедляя скорость, спокойно развернуться во дворе.

Общеизвестна способность неврастенических дам полностью подпадать под власть своего настроения. Если они расслаблены, то уж так, что еле-еле душа в теле; если настойчивы, то эта настойчивость переходит в маниакальность; если трусливы, то собственной тени боятся; если смелы, то…

Словом, молодую графиню уже невозможно было узнать. За какие-то пять минут плаксивое, нервическое существо превратилось в бесстрашную амазонку со сверкающим взором!

Спрыгнув с коляски, она подобрала запутавшиеся вожжи, схватила кнут.

И сказала себе: где-то там, на дороге, лежит в крови человек, ее кучер, пострадавший из-за нее. Может, он там умирает уже; надо сию же минуту мчаться к нему на помощь. Это сейчас самое главное ее дело.

И такова была собранность и решимость графини, что она даже вспомнила первую заповедь любого лошадника: если ты имеешь дело с капризным животным, то в первую очередь укроти его, отбей желание своевольничать, иначе командовать им будешь не ты, а его собственные капризы и прихоти.

Графиня вскочила на облучок и повернула упряжку в угол двора, откуда не было выхода, нельзя было броситься ни вперед, ни в сторону. И там изо всех сил врезала лошадям кнутом. Да еще вожжи при этом дернула. Лошади аж присели, потом взвились на дыбы, но в конце концов пришлось им смириться. Однако влетело им основательно!

Конечно же, жестокая и мучительная это процедура. Но с такими закормленными, застоявшимися животными нельзя ласково обращаться, это лишь к безобразиям приведет, а то, пожалуй, и к катастрофе.

Графиня раз пять повторила свою экзекуцию. И даже нежный ее, мелодичный голос стал иным, когда она лошадей поучала.

— Ну, тихо! Тихо, Ласточка, негодяйка паршивая! А ты, Фея, толстая дура! Зажрались, мерзавки! Кровь играет? Ну так вот вам, твари! Кучера сбрасывать вздумали? Получайте!.. Еще!.. Я вам покажу, где раки зимуют…

С тем графиня развернула упряжку и отправилась со двора.

Натянув вожжи, ехала она назад, на то место, где произошел несчастный случай. Лошади, явно чувствуя угрызения совести, с готовностью напрягая мышцы, охотно выдерживали нужный темп.

Тем более что дорога шла под гору. Так что упряжка за считанные минуты оказалась на месте прискорбных событий.

Кучера как раз подымал за плечи хозяин какой-то проезжавшей мимо телеги. А тот все еще не пришел в себя.

Еще час назад графиня разрыдалась бы и забилась в истерике, если кто-нибудь у